— Это просто смешно! — воскликнула Анна, швырнув сумку на диван. — Бабушка, ты вообще понимаешь, что делаешь?
Екатерина Владимировна поправила воротник блузки и выпрямила спину. В свои семьдесят пять она все еще держалась с достоинством, которому могли позавидовать многие молодые.
— Я все прекрасно понимаю, Анечка. И давай без этого тона.
— Какого тона? Ты собралась замуж через три месяца после смерти деда! За человека, которого знаешь две недели! Это нормально, по-твоему?
Солнечные лучи пробивались сквозь тюль, рисуя на стене причудливые узоры. Квартира, в которой Анна провела большую часть детства, теперь казалась чужой. Не из-за давно не менявшихся обоев или мебели — из-за решения, которое перечеркнуло все планы.
— В моем возрасте две недели — это много, — тихо ответила бабушка, глядя в окно. — Ты молодая, тебе кажется, что время бесконечно. А мне — нет.
— Но это какой-то бред! — Анна заходила по комнате. — Откуда вообще взялся этот Иван Михайлович? Что мы о нем знаем? Почему ты так торопишься?
Екатерина Владимировна подошла к комоду, открыла верхний ящик и достала фотографию в простой деревянной рамке — они с Николаем Петровичем в день свадьбы, 1968 год.
— Когда твой дедушка умер, — голос ее дрогнул, — я думала, что тоже умерла. Физически была жива, а внутри — пусто. Знаешь, что самое страшное в старости? Не болезни. Одиночество.
— А мы с папой? Мы что, не семья? — Анна села рядом с бабушкой. — Тебе было плохо, я понимаю. Но замужество — это слишком!
Екатерина Владимировна взяла внучку за руку. Ее ладонь была теплой и сухой.
— Вы семья. Но у тебя своя жизнь, у Сережи — своя. А я целыми днями сижу и смотрю в окно. Поговорить не с кем, даже поругаться, — она улыбнулась сквозь слезы. — В санатории я впервые за много лет почувствовала себя живой.
Анна вырвала руку и снова вскочила.
— Прекрасно! Ты встретила Ивана Михайловича, влюбилась, решила начать новую жизнь. А мы с Лешей что теперь делать будем? Нас твоя новая жизнь не касается?
Екатерина Владимировна поджала губы.
— При чем тут вы с Лешей?
— Ты обещала оставить нам квартиру! — в отчаянии воскликнула Анна. — Мы с Лешей поженимся, будем здесь жить — ты сама говорила! А теперь что? Этот твой Иван въедет сюда, и все наши планы коту под хвост?
Повисла тяжелая пауза. Екатерина Владимировна медленно вернула фотографию в ящик.
— Так вот в чем дело, — произнесла она изменившимся голосом. — Не в моем счастье, не в памяти деда. В квартире.
— Ты же сама обещала! — в глазах Анны стояли слезы. — Я все на этом построила! Леша уже работу в центре нашел, чтобы ездить было удобнее!
— Значит, квартира важнее моего счастья? — Екатерина Владимировна посмотрела на внучку с болью. — А если он мне нужен, этот человек? Если без него мне незачем просыпаться утром?
— Бабушка, — Анна понизила голос, — а ты не думала, что ему может быть нужна не ты, а эта квартира? В центре Москвы, между прочим!
Дождь барабанил по подоконнику, когда Анна набирала номер Алексея. Сердце стучало в такт каплям, подскакивая от каждого гудка.
— Привет, — голос жениха звучал напряженно. — Есть новости?
— И тебе привет, — Анна прикусила губу. — Я говорила с бабушкой. Она не передумала.
За окном машина резко затормозила, сигналя зазевавшемуся пешеходу. Анна вздрогнула от пронзительного звука.
— Значит, свадьба отменяется? — после паузы спросил Алексей.
— Почему сразу отменяется? — возмутилась Анна. — У нас же любовь, забыл? А трудности только закаляют отношения!
Он вздохнул, и этот вздох сказал Анне больше, чем последующие слова.
— Аня, давай будем реалистами. На что мы будем жить? Где? Снимать квартиру на мою зарплату стажера и твою стипендию? И сколько лет нам понадобится, чтобы накопить на свою?
— Ты это сейчас серьезно? — голос Анны сорвался. — То есть, все эти разговоры о любви до гроба — фигня? Главное — квартира?
— Не передергивай, — Алексей говорил спокойно, будто объяснял очевидные вещи ребенку. — Я тебя люблю. Но любовь не решает квартирный вопрос, не платит за коммуналку и не кормит. Мы собирались пожениться, потому что у нас была конкретная перспектива.
— Перспектива? — повторила Анна. — То есть, ты во мне видел перспективу? А я-то, дура, думала — любимую женщину.
В трубке повисло молчание. Дождевые капли стекали по стеклу, сливаясь в единый поток, как мысли Анны — в ужасающую догадку.
— Леша, — медленно произнесла она, — ты ведь с самого начала из-за квартиры со мной был, да?
— Не говори глупостей, — его тон стал раздраженным. — Просто я, в отличие от некоторых, живу в реальном мире. И знаю, что без жилья семью не построишь.
— Почему ты тогда просто не признаешься? — настаивала Анна. — Что тебе нужна была не я, а квартира в центре?
Снова пауза. А потом слова, вбившие последний гвоздь:
— Знаешь, может, и хорошо, что так вышло. Нам обоим нужно подумать.
— О чем тут думать? — горько усмехнулась Анна. — Все и так ясно.
— Не драматизируй, — теперь в его голосе звучало раздражение. — Я позвоню через пару дней, когда остынешь.
Связь прервалась. Анна сидела, глядя на погасший экран телефона. За окном продолжал лить дождь, смывая последние иллюзии.
Кафе наполняли приглушенные разговоры и звон посуды. Анна крутила в руках чашку с остывшим кофе, пытаясь собраться с мыслями. Ей нужно было выговориться, и лучше Марины — подруги с первого курса — для этого никого не было.
— Он тебе так и сказал? — Марина подалась вперед. — Что без квартиры отношения бессмысленны?
— Ну, формально не так, — Анна отпила глоток и поморщилась от холодного кофе. — Но смысл был именно этот. И знаешь, что самое паршивое? Я ведь тоже на эту квартиру рассчитывала. Получается, я не лучше.
Марина покачала головой:
— Есть разница. Ты любила его и планировала будущее. А он, похоже, планировал будущее с квартирой, а ты шла в комплекте.
Анна горько усмехнулась:
— Как бесплатное приложение к ценному призу.
— Точно, — Марина накрыла ее руку своей. — Послушай, может, оно и к лучшему? Ты же сама говорила, как он бесился, когда ты рассказывала о своих дизайнерских проектах. Это ведь первый признак тирана — когда парню не нравятся твои увлечения.
Анна хотела возразить, но в этот момент ее взгляд случайно упал на дальний столик. Она замерла, не веря своим глазам.
— Что такое? — Марина обернулась, проследив за ее взглядом. — Ой…
За столиком у окна сидели Алексей и Елена, староста их группы. Он что-то увлеченно рассказывал, она смеялась, положив руку ему на плечо. В их позах, взглядах, улыбках читалась такая интимность, что сомнений не оставалось — это не случайная встреча коллег.
— Вот сволочь, — прошептала Марина. — Всего неделя прошла!
Анна почувствовала, как к горлу подступает комок. Не от ревности — от унизительного осознания обмана. Алексей поднял глаза и увидел ее. На мгновение в его взгляде мелькнуло что-то похожее на вину, но он быстро отвернулся, сделав вид, что не заметил.
— Пойдем отсюда, — Анна резко встала.
— Погоди, — Марина схватила ее за руку. — Ты что, так и уйдешь? Ничего не скажешь ему?
— А что говорить? — Анна усмехнулась сквозь слезы. — «Как ты мог»? Еще неделю назад мог, и прекрасно.
Они вышли из кафе. Моросил мелкий дождь, но Анна не раскрыла зонт — холодные капли на лице смешивались со слезами, которые она больше не могла сдерживать.
— У нее же квартира на Ленинском проспекте, — внезапно вспомнила Анна. — Родители купили в прошлом году. Все сходится, да?
Марина молча обняла подругу. Они стояли посреди улицы, а мимо спешили равнодушные прохожие, занятые своими проблемами.
— Ты думаешь, моя бабушка тоже ошиблась? — тихо спросила Анна. — Может, этот Иван Михайлович действительно в квартире заинтересован, а не в ней?
— Не знаю, — честно ответила Марина. — Но ты же сама говорила — он богатый, у него своя квартира в Строгино. Зачем ему твоей бабушкины хоромы?
Анна вспомнила старомодный костюм Ивана Михайловича, его потертый кожаный портфель. Богатым он не выглядел.
— У тебя есть его фотография? — вдруг спросила Марина. — Давай хоть посмотрим, кто этот таинственный жених.
Анна покачала головой:
— Откуда? Я видела его всего раз, когда они с бабушкой приезжали вещи забирать. Бабушка вообще странно себя вела, будто стеснялась его или боялась, что я что-то не то скажу. Быстро покидала свои платья в чемодан — и ушли.
— Подожди, — нахмурилась Марина. — То есть, она съехала? Просто оставила тебе квартиру?
— Да нет же, — Анна вздохнула. — Квартиру они продали. Точнее, переоформили на его внуков в обмен на пожизненную ренту или что-то такое. Бабушка говорила, что им с Иваном Михайловичем деньги не нужны, а вот его внукам квартира пригодится.
— Так стоп, — Марина даже остановилась. — Ты мне вообще ничего не рассказала! Квартиру продали? А ты где сейчас живешь?
— У отца, где еще, — пожала плечами Анна. — Благо, он не выгоняет. Пока.
— Без меня мать совсем с ума сошла, — Сергей, отец Анны, нервно ходил по кухне. — Нет, ты понимаешь? Всю жизнь была нормальной женщиной, а тут на старости лет такое выкинуть!
Анна меланхолично размешивала сахар в чае. За последние два месяца эта тирада стала настолько привычной, что она могла предсказать каждое следующее слово.
— Пап, ну что теперь сделаешь? Бабушка взрослый человек, это ее выбор.
— Выбор? — он резко обернулся. — Какой, к черту, выбор? Она встретила какого-то проходимца в санатории, а через месяц переписала на его внуков квартиру, где прожила сорок лет! Это не выбор, это маразм!
Анна поставила чашку на стол и устало потерла глаза:
— Мы это уже обсуждали. Тысячу раз. Ничего не изменится.
— Ты хоть понимаешь, что осталась без наследства? — не унимался отец. — Квартира в центре! Мы могли бы ее продать, купить тебе жилье!
— А бабушка? — тихо спросила Анна. — Ей где жить?
Он замолчал, и в этой паузе была вся суть их отношений с Екатериной Владимировной — холодная вежливость, за которой скрывались годы взаимных обид и невысказанных претензий.
— Бабушке сейчас хорошо, — наконец произнес Сергей. — У нее муж теперь есть, опора. А у тебя что? Жених сбежал, квартиры нет, перспектив — ноль.
Анна вздрогнула. Именно этим словом — «перспектива» — определял их отношения Алексей.
— Хватит меня хоронить, — она поднялась из-за стола. — Мне всего двадцать два! И я не собираюсь всю жизнь сидеть у тебя на шее. Вот закончу учебу, найду работу…
— И что? — перебил отец. — Будешь снимать комнату в коммуналке? Или общежитие в институте выпросишь? А могла бы уже в своей квартире жить!
— Это никогда не была моя квартира! — внезапно выкрикнула Анна. — Это бабушкина квартира! И она имеет полное право распоряжаться ею как хочет!
Она выбежала из кухни, хлопнув дверью. Комната, которую ей выделил отец в своей трехкомнатной квартире, больше напоминала кладовку — узкая, с одним окном, выходящим на глухую стену соседнего дома. Но сейчас даже это убежище казалось спасением от бесконечных разговоров о потерянном наследстве.
Телефон завибрировал. Марина прислала сообщение: «Аня, включи новости. Срочно».
Анна нахмурилась, но потянулась к ноутбуку. Открыла браузер, вошла на сайт новостного канала. И замерла, увидев заголовок: «В Москве задержан аферист, женившийся на пенсионерках ради недвижимости».
Сердце пропустило удар. Дрожащими пальцами она кликнула на новость. С фотографии на нее смотрел Иван Михайлович — тот же старомодный костюм, та же аккуратная седая бородка.
«Задержан 57-летний мужчина, представлявшийся пенсионером Иваном Михайловичем Соколовым, — гласил текст. — По версии следствия, он знакомился с одинокими пожилыми женщинами в санаториях и пансионатах, входил к ним в доверие, после чего вступал в фиктивный брак и убеждал переписать недвижимость на подставных лиц, якобы своих родственников…»
Анна почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Последний абзац заставил ее вскрикнуть: «Одной из последних жертв мошенника стала 75-летняя москвичка Екатерина В., скончавшаяся при невыясненных обстоятельствах через месяц после заключения брака и переоформления квартиры…»
В морге было тихо и холодно. Анна шла за отцом, не чувствуя ног. В голове билась одна мысль: «Это не может быть правдой».
Перед дверью процедурного кабинета Сергей остановился и повернулся к дочери:
— Может, тебе не стоит?
Анна покачала головой:
— Я должна.
Формальности заняли несколько минут. Потом их провели в небольшое помещение с металлическим столом посередине. Санитар отдернул простыню, и Анна вцепилась в руку отца.
На столе лежала Екатерина Владимировна. Осунувшееся лицо, заострившийся нос, плотно сжатые губы. Совсем не похожа на себя — и все-таки безошибочно она.
— Да, — хрипло произнес Сергей. — Это моя мать.
Обратно ехали молча. Только у подъезда Анна наконец произнесла:
— Это я виновата.
Отец вздрогнул:
— Что за глупости?
— Если бы я не устроила ей скандал из-за квартиры… — голос Анны дрожал. — Если бы поддержала, а не думала о своей выгоде… Может, она бы внимательнее присмотрелась к этому Ивану. Может, осталась бы жива.
Сергей обнял дочь за плечи:
— Перестань. Это я виноват. Я давно заметил, что мать ведет себя странно, но списал на возраст. Не поинтересовался, не проверил этого типа.
— Мы оба думали только о квартире, — горько произнесла Анна. — А бабушка — о любви.
— Подсудимый Волков Евгений Степанович признается виновным в мошенничестве, совершенном группой лиц по предварительному сговору, в особо крупном размере…
Анна сидела в зале суда, крепко сжимая руки на коленях. Процесс длился уже третий месяц, и все это время она не пропустила ни одного заседания.
Оказалось, что «Иван Михайлович» вовсе не Иван и не Михайлович, а Евгений Степанович Волков, бывший риелтор с тремя судимостями. И никаких внуков у него не было — подставные лица, на которых оформлялась недвижимость, были соучастниками аферы.
Бабушку он нашел в санатории — одинокую, уязвимую после смерти мужа. Влюбил в себя, пообещал заботу и внимание. А потом — таблетки в чай, подмешанные постепенно, в нарастающих дозах. Медицинская экспертиза не сразу, но установила отравление.
— …приговаривается к пятнадцати годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима…
Пятнадцать лет. Достаточно ли этого за разбитые жизни? За украденное будущее? За бабушку, которая в свои семьдесят пять просто хотела немного счастья и тепла?
После заседания к Анне подошла женщина средних лет — прокурор, которая вела дело.
— Квартиру вам вернут, — сказала она. — Процесс небыстрый, но сделку признали недействительной. Вы — единственная наследница.
Анна кивнула. За последние месяцы она так много плакала, что слез больше не осталось.
— Спасибо. Но знаете… я бы с радостью отдала эту квартиру и все, что у меня есть, чтобы вернуть бабушку.
Июнь 2024 года
Анна шла по аллее парка, толкая перед собой коляску. Двухлетняя Катенька спала, подложив ладошку под щеку — точно так же, как когда-то спала прабабушка, в честь которой она была названа.
— Аня! — окликнули ее. — Подожди!
Она обернулась и улыбнулась, увидев Марину с огромным букетом полевых цветов.
— С чем поздравляешь? — спросила Анна, принимая цветы.
— С новосельем, конечно! — Марина наклонилась к коляске. — Ой, спит принцесса? Не буду шуметь.
Они пошли рядом по дорожке. Июньское солнце припекало, но под кронами деревьев было свежо и прохладно.
— Как Дима? Помогает с переездом? — поинтересовалась Марина.
— А куда он денется? — усмехнулась Анна. — Сам же и настоял, чтобы из отцовской квартиры съехать. Говорит, тесно нам там.
— Правильно говорит, — кивнула Марина. — Тем более что у вас теперь своя квартира есть.
Анна помолчала, глядя на спящую дочь.
— Знаешь, иногда мне кажется, что бабушка все-таки рядом. Что она видит Катеньку, радуется за нас. Глупо, да?
— Совсем не глупо, — Марина сжала ее руку. — Я тоже в это верю.
Они вышли к пруду. Утки, завидев потенциальных кормильцев, тут же подплыли к берегу.
— Как думаешь, — вдруг спросила Анна, — бабушка бы одобрила? Что мы с Димой в ее квартире живем?
— Уверена, что да, — не задумываясь, ответила Марина. — Она же для этого ее и хранила — чтобы у тебя дом был. Знаешь, мне кажется, она была бы счастлива увидеть, как вы там с Катей живете.
Анна улыбнулась, но в глазах блеснули слезы:
— А я так толком и не извинилась перед ней. За то, что о квартире думала, а не о ее счастье.
— Она знала, что ты ее любишь, — Марина обняла подругу за плечи. — И сейчас знает.
В коляске завозилась и проснулась Катя. Увидев уток, она радостно захлопала в ладоши и потянулась к воде.
— Тише, егоза, — Анна наклонилась к дочери. — Смотри, какие утки красивые!
Солнечные лучи играли в светлых волосах девочки, так похожих на волосы прабабушки. И в этот момент Анна почувствовала удивительное спокойствие — будто замкнулся какой-то круг, и все наконец встало на свои места.
Жизнь продолжалась.
