— А ты уверен, что твоя мать будет жить с нами? В моей квартире? — я пыталась понять мужа.
Андрей отложил газету и посмотрел на меня тем взглядом, который я научилась распознавать за пять лет брака. Взглядом человека, который уже принял решение и не собирается его менять.
— Лена, она моя мать. Ей семьдесят два года, и она больше не может жить одна после инсульта.
— Но мы же об этом не говорили! — я почувствовала, как голос становится выше. — Мы планировали ребенка, помнишь? Как мы будем растить малыша, если здесь будет жить твоя мать?
— Мама поможет с ребенком. Она опытная, вырастила меня и сестру.
Я закрыла глаза и сосчитала до десяти. Этому меня научила психолог, к которой я ходила после смерти отца. «Когда чувствуешь, что теряешь контроль, остановись и подыши».
— Андрей, я понимаю, что она твоя мать. Но это же моя квартира. Я купила её до нашей свадьбы, помнишь?
— Наша квартира, — поправил он. — Мы же женаты.
— Формально да, но документы оформлены на меня. И потом, речь не о собственности. Речь о том, что ты принимаешь такие решения, не спрашивая меня.
Андрей встал и подошел к окну. За окном шёл дождь, и капли стекали по стеклу, как слёзы. Я подумала, что это романтично звучит, но романтики в нашем разговоре не было.
— Лен, я думал, ты поймёшь. Она же не чужая.
— Для меня — чужая, — сказала я тихо. — Мы с ней не ладим, ты же знаешь.
Это была правда. Галина Петровна не принимала меня с самого начала. На свадьбе она сказала подруге, думая, что я не слышу: «Не подходящая девушка для моего сына. Карьеристка, детей рожать не будет». Я тогда промолчала, но запомнила.
— Она изменится, — сказал Андрей. — Болезнь меняет людей.
— В лучшую сторону? — я не смогла удержаться от сарказма.
— Лена, пожалуйста. Это временно. Пока она не восстановится.
— А если не восстановится?
Андрей промолчал, и я поняла, что он об этом не думал. Или думал, но не хотел говорить.
Через неделю Галина Петровна переехала к нам. Она принесла с собой два чемодана, коробку с фотографиями и запах старости — смесь лекарств, нафталина и того особого аромата, который появляется в домах пожилых людей.
— Значит, это моя комната? — спросила она, оглядывая мой кабинет.
— Временно, — подчеркнула я. — Это мой рабочий кабинет, но пока вы можете здесь жить.
— Ах, рабочий кабинет, — протянула она. — А кем это ты работаешь? Всё в интернетах копаешься?
Я работала веб-дизайнером, но объяснять это Галине Петровне не хотелось. Она всё равно не поняла бы или сделала вид, что не понимает.
— Да, что-то вроде того.
— В моё время женщины работали учителями, врачами, на заводах. Вот это настоящие профессии.
Андрей ушёл на кухню ставить чайник, оставив нас наедине. Я поняла, что это будет долгая война.
Первые недели прошли относительно спокойно. Галина Петровна действительно восстанавливалась после инсульта — каждый день делала упражнения, принимала лекарства, смотрела телевизор. Я работала в гостиной, перетащив туда компьютер.
Но потом она начала активничать.
— Лена, а почему у вас в холодильнике одни полуфабрикаты? — спросила она, когда я вернулась с работы.
— Потому что у меня нет времени готовить каждый день полноценный обед, — ответила я честно.
— А как же муж? Мужчина должен приходить домой, когда готово горячее.
— Андрей работает до семи. Мы ужинаем вместе. Иногда заказываем доставку.
— Доставка — это не еда. Мужчине нужно нормально питаться.
На следующий день я пришла домой и обнаружила, что кухня пахнет борщом. Галина Петровна стояла у плиты в моём фартуке.
— Я приготовила борщ, — сообщила она. — Настоящий, не из пакетика.
Борщ был вкусный, это я признала. Но он занял всю мою кастрюлю, весь холодильник и всю мою кухню.
— Спасибо, — сказала я. — Но в следующий раз предупреждайте, пожалуйста. Я планировала приготовить кое-что другое.
— Что может быть лучше борща? — удивилась она.
— Дело не в том, что лучше. Дело в том, что это моя кухня.
— Наша кухня, — поправил Андрей, входя в комнату. — Мам, борщ пахнет потрясающе!
И снова я осталась в роли плохой жены, которая не ценит заботу.
Через месяц Галина Петровна окончательно освоилась. Она переставила мебель в своей комнате, развесила свои фотографии по всей квартире и начала давать мне советы по ведению хозяйства.
— Лена, ты неправильно вешаешь бельё, — сказала она, когда я развешивала стирку на балконе.
— Как это неправильно?
— Мужское бельё нельзя вешать рядом с женским. Это плохая примета.
— Галина Петровна, я не верю в приметы.
— А зря. Приметы — это мудрость поколений.
Я промолчала, но в тот вечер сказала Андрею:
— Твоя мать начинает меня доставать.
— Лен, она пожилой человек. У неё свои привычки.
— А у меня свои. И это моя квартира.
— Опять ты за своё! — вспылил он. — Неужели тебе так трудно потерпеть?
— Сколько терпеть? Месяц? Год? Всю жизнь?
— Пока она не встанет на ноги.
— Андрей, ей семьдесят два года. Она может никогда не встать на ноги в том смысле, чтобы жить самостоятельно.
— Тогда будем жить втроём.
Эта фраза повисла в воздухе между нами, как приговор.
В тот же вечер я позвонила своей лучшей подруге Марине.
— Марин, я схожу с ума, — сказала я ей. — Свекровь захватила мою квартиру, а муж её поддерживает.
— А ты пробовала с ней поговорить? Найти компромисс?
— Какой компромисс? Она считает, что я неправильно живу, неправильно готовлю, неправильно работаю и вообще неправильная жена для её сына.
— Может, съехать на время? Снять квартиру?
— Почему я должна съезжать из собственной квартиры?
Марина помолчала, а потом сказала:
— Лен, а может, дело не в квартире? Может, дело в том, что вы с Андреем по-разному видите семью?
Этот вопрос заставил меня задуматься. Действительно, может быть, проблема глубже, чем просто присутствие свекрови?
На следующий день я решила попробовать найти общий язык с Галиной Петровной. Купила пирожных и пришла домой пораньше.
— Галина Петровна, давайте попьём чай и поговорим, — предложила я.
Она недоверчиво посмотрела на меня, но согласилась.
— Галина Петровна, я понимаю, что вам трудно. Болезнь, переезд, чужая квартира…
— Не чужая, — перебила она. — Это квартира моего сына.
— Хорошо, квартира вашего сына. Но я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь комфортно. И чтобы мне тоже было комфортно.
— А что, разве тебе не комфортно?
Я вздохнула. Честность — это всегда риск.
— Мне кажется, вы меня не принимаете. Критикуете всё, что я делаю. Я понимаю, что не идеальная хозяйка, но я стараюсь.
Галина Петровна долго молчала, потом сказала:
— Знаешь, Лена, мне тоже нелегко. Я всю жизнь была самостоятельной, а теперь завишу от вас. Это унизительно.
— Но ведь мы не враги?
— Нет, конечно. Просто… я боюсь, что Андрей забудет обо мне, когда у вас появятся дети.
Вот оно. Страх одиночества, страх забвения.
— Галина Петровна, дети — это не замена родителям. Это дополнение к семье.
— Легко говорить, когда детей нет.
Мы сидели молча, пили чай с пирожными. За окном начинало темнеть.
— Может быть, мы могли бы найти компромисс? — предложила я. — Установить какие-то правила совместной жизни?
Она кивнула.
В течение следующей недели мы с Галиной Петровной выработали систему. Кухня — нейтральная территория, каждая готовит по очереди. Бельё каждая стирает своё. По телевизору всё смотрим по договорённости. Никто не переставляет вещи других без разрешения.
Андрей удивился изменениям.
— Вы что, помирились? — спросил он.
— Мы нашли способ сосуществовать, — ответила я.
— А в чём разница?
— Разница в том, что мы не стали лучшими подругами, но перестали быть врагами.
Прошло ещё два месяца. Галина Петровна действительно шла на поправку. Врач сказал, что она может жить самостоятельно, если будет соблюдать режим и регулярно наблюдаться.
— Мам, может, пора подумать о собственном жилье? — осторожно предложил Андрей за ужином.
— Ты меня выгоняешь? — спросила она.
— Нет, конечно. Просто думаю, что ты уже окрепла.
— А если мне снова станет плохо?
— Мы будем рядом. Но ты же сама говорила, что скучаешь по своей квартире.
Галина Петровна посмотрела на меня.
— А ты что думаешь, Лена?
Я поняла, что это момент истины. Я могла сказать, что хочу, чтобы она уехала. Или что хочу, чтобы осталась. Или что мне всё равно.
— Я думаю, что решение должны принимать вы, — сказала я. — Мы с Андреем не против, если вы останетесь. Но не против и в том случае, если вы решите вернуться домой. Главное, чтобы вы чувствовали себя хорошо там, где хотите быть.
Она кивнула.
— Знаешь, Лена, ты не такая плохая жена для моего сына, как я думала.
— Спасибо, — сказала я. — А вы не такая плохая свекровь, как я думала.
Через неделю Галина Петровна переехала обратно в свою квартиру. Мы помогли ей устроиться, наняли сиделку на несколько часов в день.
— Ты довольна? — спросил Андрей, когда мы вернулись домой.
— А ты?
— Я рад, что мама здорова. И рад, что у нас снова есть личное пространство.
— Но ты волнуешься за неё?
— Конечно.
— Тогда давай навещать её каждые выходные. Будем звонить каждый день. Если что-то случится, мы всегда сможем привезти её обратно к нам.
Андрей обнял меня.
— Спасибо, что терпела.
— Спасибо, что наконец услышал меня.
В тот вечер мы говорили о том, какой должна быть наша семья. О том, как важно обсуждать решения. О том, что любовь — это не только чувства, но и уважение к границам друг друга.
— А что насчёт ребёнка? — спросил Андрей.
— Думаю, теперь мы готовы, — ответила я.
За окном снова шёл дождь, но теперь это не напоминало слёзы. Это было просто дождём — чистым, свежим, обещающим новое начало.
