Близилась дождливая осень. Дни становились короче, а ночи — холоднее. Монотонная морось, назойливая, как осенняя хандра, пробирала до костей, проникая под влажную шерсть и заставляла дворового кота дрожать. Укрытие под старым «Москвичом» уже не спасало от ледяного ветра. Амур!
Тётка из второго подъезда так называла, когда приходила кормить. Ну, Амур — так Амур, только бы чаще вискас таскала. Тоска…
Он свернулся клубком, пытаясь сохранить хоть немного тепла, и стал безуспешно бороться с накатывающей апатией.
Амур вспоминал лето: солнце, тепло асфальта, стрекот кузнечиков и запахи свежескошенной травы и мышей. Тогда он был королем двора, охотился на воробьёв и беззаботно валялся на прогретых солнцем камнях. Сейчас же каждый день превращался в борьбу за выживание.
Тётка из второго подъезда появлялась всё реже. Вискас, как праздник, стал редким гостем в его кошачьей жизни. Приходилось довольствоваться объедками из мусорных баков, рискуя нарваться на недовольного пса или злого дворника.
Амур завидовал домашним котам, которые лениво потягивались на подоконниках, наблюдая за дождём из тёплого убежища. Он мечтал о мягком диване, миске с едой и человеческой ласке. Но пока он был лишь дворовым котом, которому предстояло пережить ещё одну суровую зиму. И он сделает это! Ведь у него есть инстинкт — инстинкт выживания!
Усатый мурлыка томился в ожидании бабьего лета, но капризная осень не спешила дарить тепло. Он лениво согнал голубей, облюбовавших крышку люка теплотрассы, зажмурился от скупого осеннего солнца. Ни тетки с вискасом, ни ласкового слова – лишь тоскливая пустота царапала душу.
Мимо прошла соседская кошечка, и Амур подумал, что было бы неплохо развлечься. Перестав жмуриться, величаво поднялся с нагретого люка, выгнул спину дугой и, словно лев, двинулся навстречу чистенькой красавице.
— Сударыня, а что, если нам узаконить отношения, мур?
— Что вы подразумеваете под этим? — без особого энтузиазма повернула голову пушистая бестия.
— Мадам, ну позвольте вам хотя бы предложить стащить размораживающуюся курицу вон с той лоджии, а при дальнейшем — завести вместе с вами человека.
— Я уже завела и человека, и давно владею огромной квартирой с миской дорогого корма.
— Но согласитесь, mon amour, скучно, когда всё есть, но нет в душе амура.
— Соглашусь, — кошечка прогнулась и распушила хвост, точно павлин на рекламе, медленно повернулась к Амуру спиной.
Запах чистой шерсти взбудоражил, обнадежил, а главное — прогнал тоску, сделал всё вокруг ярким и волшебным.
— Сосисок я притащу, — замурчал Амур, — в кредит возьмём дорогую лежанку… Потом родим шестерых миленьких котят, ваш человек купит нам и нашим деткам когтеточку… Заживём, мур. Всё у нас будет мур-мур.
— Соблазнительное предложение. Однако не март на дворе, а вы с такими основательными намерениями.
— Так в душе весна, дорогуша, — промурлыкал он в ответ, а про себя добавил: — «Дурында, но до чего же хороша!»
Внезапно налетел ледяной ветер, а впившаяся в Амура блоха куснула так, что он застыл, а через секунду яростно стал вгрызаться в свою рыжую шкурку. Ибо, как сказывают древние кошачьи легенды, блохи – истинные кукловоды всего живого, управляющие жизненными процессами мира. Дойдя до середины задней лапы, язык Амура стал тщательнее вылизывать грязную в репьях шерсть. Движения становились всё менее агрессивные, а урчание, напротив, всё громче. В этот момент он забыл обо всём: о чистенькой кошечке, о тётке, которая вот-вот должна принести вискас, — он совершенно счастливый следующие десять минут с наслаждением лизал себе яйца.
Кошечка разочарованно вздохнула и подумала: «Ну и хамло бескультурное! Дворовые коты только и умеют что обещать. Никакой романтики». Развернувшись, красавица гордо удалилась, потряхивая пушистым хвостом, оставив Амура наедине с его физиологическими потребностями.
Скупое осеннее солнце скрылось за тёмной свинцовой тучей. Двор стал грязным, а воздух наполнился промозглой и холодной моросью. Когда упали первые капельки дождя, Амур поднял умиротворённую морду и осознал, что пушистой красавицы нет, да и вообще двор резко опустел. Даже голуби улетели.
Внезапно из второго подъезда вышла тётка, неся в руках знакомый шуршащий пакетик. Сердце Амура радостно забилось.
«Вискас! – пронеслось в голове. – Счастье есть!»
Он бросился навстречу, мурлыкая и ласкаясь о ноги кормилицы. Тётка присела на корточки и высыпала содержимое пакетика в грязную миску. Амур жадно набросился на еду, забыв обо всём на свете. Вкус вискаса был божественным, а он ел так быстро, что чуть не подавился. Насытившись, благодарно потёрся о ногу тётки и, блаженно зажмурившись, вновь вспомнил о кошечке. Но гордая красавица уже исчезла со двора.
«Такого самца упустила», — подумал Амур, посмотрел на небо, глубоко вздохнул и юркнул между ног тётки, открывшей дверь подъезда, — в темноту.