На день рождения бабушка принесла два подарка — мне книгу по искусству и конверт, а Алиске, хотя день рождения был не её, кулон — золотой, с янтарём. Я улыбнулась, как учили, но где-то внутри стало холодно, как зимой без варежек.
Алиска примерила украшение перед зеркалом, а Нелли Сергеевна смотрела на неё с таким обожанием, словно передала ей самую ценную семейную реликвию. Это и была фамильная драгоценность — старинный янтарный кулон, передаваемый по женской линии уже четыре поколения.
— Я решила, что пора это сделать, — объяснила бабушка, глядя только на Алису. — В твоём возрасте я тоже его получила.
— Идеально подходит к твоим глазам, — произнесла бабушка, поправляя Алискины волосы. — У тебя глаза точь-в-точь как у моей мамы.
А у меня глаза как у папы. Папы, которого бабушка никогда не принимала.
Семнадцать лет. Семнадцать дней рождения, и каждый раз эта разница между «любимой старшей» и «той, которая тоже внучка». Даже в мой праздник Алиска умудрялась получать больше внимания.
Мне семнадцать, Алиске — девятнадцать, но эти два года между нами растянулись на бесконечность по бабушкиной шкале привязанности.
— Саш, тебе нравится? — Алиска обернулась ко мне с искренней радостью. Она всегда так делала — делилась своим счастьем, не понимая, что именно этим усиливает мою досаду. — Смотри, как переливается!
— Очень красиво, — я выдавила улыбку и отвернулась, делая вид, что рассматриваю фикус на подоконнике.
Мама с кухни позвала всех к столу. Мой именинный торт — шоколадный, с крем-сыром, я сама выбирала рецепт в интернете и помогала готовить. Стол украшали несколько салатов и закуски, мамина гордость — запеченная утка, и даже папа приехал с работы пораньше, хотя обычно задерживается в офисе. Семейный праздник, все вроде бы радостные.
Только почему мне казалось, что я лишняя на собственном дне рождения?
— Нелли Сергеевна, не хотите попробовать утку? — папа старался быть вежливым, как всегда. — Таня превзошла себя в этот раз.
— Благодарю, Николай, — бабушка еле заметно скривила губы. Даже спустя двадцать лет брака она обращалась к папе официально и прохладно.
Папа поймал мой взгляд через стол и моргнул одним глазом. Наш тайный знак, который означал: «Не переживай, всё нормально». Только в этот раз я не смогла ответить тем же.
После торта и поздравлений Алиска увела бабушку в гостиную показывать фотографии с практики — она будущий специалист по лабораторной диагностике, гордость семьи, продолжательница медицинской династии. А ещё — наследница бабушкиной двухкомнатной квартиры в центре. Бабушка никогда не скрывала, что всё достанется Алисе.
Я осталась на кухне помогать маме с посудой.
— Как настроение? — мама коснулась моего плеча, когда мы остались вдвоём.
— Нормально, — пожала плечами, слишком усердно оттирая тарелку. — Просто бабуля опять вся в Алиске. Ничего нового.
Мама вздохнула и обняла меня. От неё пахло ванилью и теплом.
— Знаешь, у каждого человека свои предпочтения. Бабушка… она просто другого поколения. Но это не значит, что тебя любят меньше.
— Да ладно, мам, — я фыркнула, отстраняясь. — Давай не будем. Я знаю, что для бабушки я всегда буду второй номер, после «золотой наследницы». Честно говоря, это даже к лучшему. По крайней мере, меня никто не пытается загнать в определенные рамки и решить мою судьбу с пелёнок.
— Саша, дело не только в профессии, — осторожно начала мама. — Ты же знаешь, что бабушкина квартира…
— Знаю, — перебила я. — Всё Алиске. Так было решено ещё до моего рождения, да? Продолжательница рода и всё такое.
Мама смотрела на меня с грустью.
— У нас есть своя квартира. А бабушкино наследство… это её решение.
— Я не об этом, — я бросила полотенце на стол. — Мне не нужна её квартира. Я просто хочу понять, почему она всегда выбирает Алиску? Даже на мой день рождения — этот кулон… Как будто меня вообще нет в её семье.
Мама не ответила. Да и что тут скажешь?
Я выпустила накопившееся напряжение во время вечерней пробежки. Решила не пропускать даже в свой день рождения. Весенний парк расцветал, пахло свежей травой и цветущими яблонями. Наушники приглушали внешние звуки, а ритм музыки задавал темп шагам. Два круга, три, четыре… я бежала, пока не начала задыхаться.
Потом просто села на скамейку и уставилась на детскую площадку. Там малыши играли в песочнице под присмотром родителей. Беззаботные, счастливые дети, которые ещё не знают о семейной иерархии и незаметной борьбе за внимание.
Телефон в кармане куртки завибрировал. Сообщение от Алисы:
«Саш, ты где? Бабуля с мамой тебя ищут. Мы собирались чай пить».
Я не ответила. Пусть поищут немного. А лучше — пусть даже не заметят, что меня нет.
Глупости, конечно. Заметят. Мама точно будет волноваться. А бабушка… ей, наверное, всё равно. У неё есть Алиса — правильная, послушная, исполняющая семейный долг. И единственная наследница.
Когда я вернулась домой, в прихожей стояли бабушкины туфли. Значит, ещё не ушла. Я хотела проскользнуть в свою комнату, но из кухни раздался бабушкин голос:
— Саш, иди к нам, есть разговор.
В кухне за столом сидели все: мама, папа, бабушка и Алиса. Выглядело как семейный совет. Я замерла в дверях.
— Присядь, — бабушка указала на свободный стул. — Мы обсуждали твоё будущее.
Моё будущее? Это что-то новенькое. Обычно бабушку интересовало только Алисино будущее.
— Алиса рассказала мне о твоём увлечении иллюстрацией, — начала бабушка. Её тон был деловым, без обычной теплоты, которую она приберегала для старшей внучки. — Это, конечно, не то, что я представляла для тебя, но…
— А что ты представляла для меня? — перебила я, скрестив руки на груди. — Тебе всегда было всё равно, чем я занимаюсь.
Мама тихо охнула, а папа предостерегающе произнёс:
— Саша…
Но бабушка не выглядела рассерженной. Она смотрела на меня так, словно впервые увидела.
— Что ж, прямолинейность — это семейная черта, — она поджала губы. — Если ты так думаешь, то ты ошибаешься. Я всегда следила за твоими успехами. Просто я не считала нужным вмешиваться.
— Не считали нужным вмешиваться? — я почувствовала, как негодование поднимается внутри. — А в Алисину жизнь считали? Почему для неё — кулоны с янтарём и разговоры о великом медицинском будущем, а для меня — дежурные поздравления и обращение, как с маленькой? Мне семнадцать, бабушка. Я не ребёнок. И ты уже распределила наследство, не так ли?
— Саша, не говори так с бабушкой, — вмешалась Алиса, и я бросила на неё гневный взгляд.
— А ты вообще молчи, «золотая наследница». Тебе-то хорошо — ты всегда была любимицей. И квартира будет твоя.
Алиса побледнела. Мама начала вставать из-за стола, но бабушка жестом остановила её.
— Нет, Таня. Пусть говорит. Я хочу услышать всё, что она скажет.
И я сказала. Всё, что накопилось за годы. О том, как мне было обидно видеть разницу в отношении. О том, как я завидовала Алисе. О том, как ненавидела эти семейные встречи, где меня словно не замечали, пока Алиска блистала.
В кухне повисла гнетущая тишина. Я видела, как папа сжал ладони, он всегда так делал, когда нервничал, но сдерживался. Мама выглядела встревоженной. Алиса сидела, опустив голову. А бабушка…
Бабушка постукивала пальцами по столу.
— Александра, — бабушка редко называла меня полным именем, — в твоих словах есть доля истины. Да, я уделяю внимание Алисе и её учёбе. Но это не значит, что ты мне безразлична.
— Безразлична? Это ещё мягко сказано, — я усмехнулась. — Ты даже не знаешь, чем я увлекаюсь. Что мне интересно. Кем я хочу стать. Зато уже решила, что всё наследство отойдёт Алисе.
Бабушка выпрямила спину.
— А ты когда-нибудь рассказывала мне? Ты всегда держалась отстранённо. Что я должна была делать?
— Проявлять интерес! — я почти кричала. — Спрашивать! Как ты делала это с Алисой!
Алиса попыталась встать:
— Может, мне лучше уйти…
— Сиди, — одновременно сказали мы с бабушкой, и это неожиданно разрядило обстановку.
Бабушка глубоко вдохнула и произнесла:
— Что касается наследства… Да, я решила оставить квартиру Алисе. Это было моё решение, и я его не изменю.
Я почувствовала, как слёзы подступают к глазам, но не позволила им пролиться. Я встала из-за стола.
— Спасибо за честность, бабушка. Мне не нужна твоя квартира.
— Саша… — начала мама, но я уже вышла из кухни.
***
Следующие два года я практически не общалась с бабушкой. Мы виделись только на семейных праздниках, обменивались формальными фразами. Я поступила в полиграфический институт, как и планировала. Бабушка прислала поздравительную открытку — холодную и вежливую.
Однажды, на третьем курсе, мне позвонила мама.
— Бабушке нехорошо, — сказала она. — Она в больнице. Приедешь?
Я приехала. Не из чувства долга — просто мама попросила.
В палате бабушка выглядела маленькой и хрупкой. Рядом сидела Алиса, держа её за руку. Я остановилась в дверях, не зная, что сказать.
— Заходи, — слабо улыбнулась бабушка. — Я рада, что ты пришла.
Я села с другой стороны кровати. Мы молчали. Потом бабушка сказала:
— Я хочу поговорить с вами обеими. О наследстве.
Я напряглась. Снова эта тема.
— Бабушка, не надо, — начала Алиса. — Ты выздоровеешь, и мы…
— Тихо, — остановила её бабушка. — Послушайте меня. Я многое обдумала. Квартира останется тебе, Алиса. Но с условием — твоя сестра сможет жить там, пока не купит собственное жильё.
Я удивлённо подняла глаза.
— Зачем мне это?
— Затем, — бабушка слабо улыбнулась, — что ты тоже часть семьи. И я была неправа, полностью исключая тебя.
Я не знала, что сказать. Не знала, что она помнит об этом.
— Я не изменила своего мнения, Саша, — продолжила бабушка. — Но я была несправедлива, полностью исключив тебя из наследства.
Это не было признанием в любви. Это не было идеальным примирением. Это бабушка сделала для очищения совести.
Бабушка выздоровела через две недели. Наши отношения остались прохладными.
Я окончила институт с отличием. Бабушка пришла на вручение диплома. Она не выглядела восторженной, но сказала:
— Ты выбрала свой путь и прошла его достойно. Я это ценю.
От неё это значило многое.
Мы с Алисой обе пошли своими путями. Она стала врачом, как и хотела бабушка. Я — иллюстратором, как хотела я сама. Алиса вышла замуж и переехала в другой город. Так что комната в бабушкиной квартире, которую мне выделили, оказалась кстати — я прожила там четыре года после окончания института, пока не накопила на первый взнос за собственную небольшую квартиру.
А янтарный кулон? Алиса носит его по особым случаям. Иногда мне кажется, что она делает это больше из чувства долга, чем из желания. Но это её выбор.
