Мария не ответила, когда я сказал, что ухожу. Просто стояла, опустив голову, а потом резко развернулась и ушла на кухню. Хлопнула дверью так, что зазвенела посуда в серванте.
— И куда ты пойдёшь? — крикнула она оттуда. — К мамочке своей побежишь? В Тамбов? Или в общагу, где тараканы по подушке?
Я молча собирал вещи. Рюкзак был слишком мал, чтобы вместить всё, что успел накопить за полгода. Пришлось выбирать: конспекты по сопромату или зимняя куртка? Фотографии или свитер, который Мария подарила на Новый год?
— Лёш, ты чего? — в дверь просунулась голова Ирины Петровны. Она всегда появлялась бесшумно, как призрак. — Никак съезжаешь от нас?
В её голосе не было ни удивления, ни сожаления — только плохо скрываемое торжество. Я молча кивнул, не поднимая глаз. Не хотел видеть её тонкие губы, растянутые в улыбке.
— Может, чайку на дорожку? Я заварила особенный. С травками.
— Нет, спасибо, — мой голос прозвучал слишком резко.
— Как знаешь, — она потянула носом воздух, словно принюхиваясь. — Там Машенька плачет. Видишь, до чего ты её довёл?
Я наконец-то поднял глаза. В её взгляде читалось что-то странное — смесь злорадства и ожидания. Будто она ждала, что я передумаю, останусь. Или хотела увидеть, как я сломаюсь.
— До свидания, Ирина Петровна, — я закинул рюкзак на плечо. Он был неожиданно лёгким, как и моё решение уйти.
— Счастливого пути, Алёшенька, — протянула она, не двигаясь с места. — Только помни — Машеньке без тебя будет даже лучше. Она у меня девочка домашняя. А ты… — она прищурилась, — ты всё равно бы не прижился.
Мы познакомились с Марией в университетской столовой. Я стоял в очереди за компотом, когда кто-то толкнул меня в спину. Стакан чая, который я держал, опрокинулся прямо на конспект матанализа.
— Ой, прости, пожалуйста! — её голос звучал искренне обеспокоенным. — Какая я неуклюжая!
Я обернулся, готовый высказать всё, что думаю о людях, которые не смотрят, куда идут. И замер. У неё были большие серые глаза, которые смотрели на меня с таким раскаянием, что злость испарилась мгновенно.
— Давай я помогу, — она вытащила из сумки пачку салфеток и принялась промакивать мой конспект. — Там ничего важного не испортилось?
— Только теорема Лагранжа, — усмехнулся я. — Ничего страшного, я её всё равно не понимал.
Она рассмеялась, и этот смех что-то перевернул во мне. Мы разговорились. Оказалось, она училась на медицинском, на год младше меня. Подрабатывала по вечерам в кафе недалеко от университета и мечтала стать хирургом.
— Вообще-то я ещё в донорском центре помогаю, — сказала она, когда мы вышли из столовой. — Там и денег больше платят, и график удобнее.
— А кровь не боишься? — спросил я, зачем-то пытаясь произвести впечатление.
— Шутишь? Я с детства мечтала быть врачом, — она засмеялась. — Кровь — это просто жидкость. Ничего особенного.
В тот день мы проговорили несколько часов. Я проводил её до дома — старой хрущёвки на окраине города. Она жила с матерью, отец умер, когда Марии было десять.
— Мама у меня строгая, — предупредила она, когда я попросил её телефон. — Но добрая. Если будешь к нам заходить, она тебя обязательно полюбит.
Как же я ошибался, думая, что это правда.
Наши отношения развивались стремительно. Через месяц я уже проводил в её доме каждые выходные. Ирина Петровна поначалу относилась ко мне настороженно, но вежливо. Всегда предлагала чай, интересовалась учёбой, расспрашивала о семье.
— А родители твои где живут? — спросила она однажды, разливая по чашкам тёмную жидкость, которую она называла чаем.
— В Тамбове, — ответил я. — Отец на заводе работает, мать — учительница в школе.
— И как же они тебя отпустили? — её тон был casual, но взгляд — острым, изучающим.
— Я сам решил. Хотел в хороший университет поступить.
— Самостоятельный, значит, — она усмехнулась. — И на что живёшь? На стипендию?
— И на стипендию тоже. Родители немного помогают.
— Богатые, наверное?
Я смутился. Мои родители не были богатыми — обычная семья из провинции. Но они откладывали на моё образование с самого детства.
— Обычные, — ответил я. — Просто экономные.
Ирина Петровна хмыкнула и поставила передо мной чашку. Чай пах странно — не травами, а чем-то земляным, затхлым.
— Пей, пока горячий, — сказала она. — Это особый сбор. Для мужской силы.
Мария, сидевшая рядом, прыснула со смеху и толкнула меня локтем.
— Мама у нас знахарка доморощенная, — шепнула она. — Не обращай внимания.
Я сделал глоток из вежливости и чуть не поперхнулся. Чай был горьким, с привкусом земли и чего-то металлического.
— Вкусно, правда? — Ирина Петровна наблюдала за моей реакцией с каким-то странным удовлетворением. — Рецепт ещё от бабушки достался.
В тот вечер я впервые почувствовал странное беспокойство. Было что-то неестественное в том, как Ирина Петровна изучала меня, в том, как менялся её голос, когда Мария выходила из комнаты. Словно маска спадала.
Когда Мария предложила мне переехать к ним, я колебался. Общежитие было шумным, с вечными соседями и тараканами, но там была свобода. В их квартире царила Ирина Петровна — со своими правилами, привычками и непредсказуемым настроением.
— Подумай сам, — убеждала Мария. — Тебе не нужно будет платить за общагу, до универа отсюда даже ближе. И мы сможем видеться каждый день.
Её глаза светились таким счастьем, что я не мог отказать. Я переехал через неделю, привезя с собой немногочисленные пожитки. Ирина Петровна встретила меня с натянутой улыбкой.
— Только не думай, что сможешь здесь командовать, — сказала она, когда Мария вышла из комнаты. — Это мой дом. И Маша — моя дочь.
— Я понимаю, — кивнул я. — Спасибо, что разрешили…
— Я не разрешала, — перебила она. — Это Маша решила. А я… я просто не хочу с ней ссориться.
В её голосе звучало предупреждение. Я промолчал, не зная, что ответить.
Первые недели прошли относительно спокойно. Я старался не мешать Ирине Петровне, уходил рано, возвращался поздно. Мария работала по вечерам, а я сидел в библиотеке, готовился к занятиям. Дома мы встречались поздно вечером, уставшие, но счастливые.
Но постепенно атмосфера начала меняться. Странности Ирины Петровны становились всё заметнее.
Однажды я вернулся домой раньше обычного — отменили последнюю пару. Открыв дверь своим ключом, я услышал звуки с кухни. Там была Ирина Петровна. Она стояла у стола и что-то ела — сырое, кровавое.
— Что это? — вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.
Она обернулась, не выглядя удивлённой, словно ждала меня. В руках она держала кусок сырого мяса — печень, кажется.
— Обед, — ответила она спокойно, откусывая ещё кусок. Струйка крови потекла по её подбородку. — Хочешь попробовать?
— Нет, спасибо, — я попятился. — Я… я не голоден.
— Зря, — она облизнула губы. — Сырая печень очень полезна. В ней много железа.
Я поспешил уйти в нашу с Марией комнату. Вечером я рассказал ей об увиденном.
— Мама всегда так делала, — пожала плечами Мария. — Говорит, что так полезнее. И дешевле — не нужно тратить газ на готовку.
— Но это же странно, — настаивал я. — И может быть опасно для здоровья.
— Она всю жизнь так ест, и ничего, — Мария рассмеялась. — У неё свои причуды, привыкай.
Но я не мог привыкнуть. Каждый день приносил новые странности. То я находил странные рисунки, нацарапанные на подоконнике. То просыпался ночью от ощущения, что кто-то стоит у кровати и смотрит на меня.
— Тебе кажется, — говорила Мария, когда я делился с ней своими страхами. — Мама просто переживает за меня. Она не привыкла, что в доме есть мужчина.
Всё изменилось, когда я нашёл «подклад».
Мы с Марией вернулись домой поздно. Она — с работы в кафе, я — из библиотеки. Ирины Петровны не было — ночная смена на заводе. Мы поужинали и легли спать.
Среди ночи я проснулся от странного ощущения. Что-то кольнуло меня в бок. Я перевернулся и нащупал под простыней что-то острое. Включив свет, я увидел это — ржавый гвоздь, обвязанный красной ниткой, с воткнутым в него чёрным пером.
— Что это? — я разбудил Марию, показывая находку.
Она посмотрела на гвоздь и побледнела.
— Откуда это здесь? — её голос дрожал.
— Ты не знаешь? — я начинал злиться. — Это твоя мать, да?
— Убери это, — Мария отодвинулась. — Выброси немедленно.
— Что это значит? Зачем она подложила это под простыню?
Мария молчала, кусая губы. Потом тихо произнесла:
— Это подклад. Так… так делают, чтобы прогнать нежеланного человека из дома.
Я смотрел на неё, не веря своим ушам.
— И ты знала? Знала, что она хочет меня выжить?
— Я догадывалась, — прошептала Мария. — Но я думала, она смирится. Полюбит тебя, как я.
— Как давно это происходит? Чай с землёй, сырая печень — это всё было направлено против меня?
Мария заплакала.
— Мама просто боится, что ты заберёшь меня. Что я уйду от неё. Она после смерти отца сама меня растила, тяжело ей было. И теперь боится остаться одна.
— Это не оправдание, — я встал с кровати. — Она пытается навредить мне. Что будет дальше? Отравит? Или просто выгонит на улицу?
— Она не такая, — всхлипнула Мария. — Просто странная немного. И суеверная.
— Она ненормальная, — сказал я резко. — И ты это знаешь.
Мария подняла на меня заплаканные глаза.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала? Выбрала между вами? Это же моя мать, Лёша.
В тот момент я понял, что проиграл. Мария никогда не встанет на мою сторону против матери. У них была своя связь, свои тайны. Я был лишь временным гостем в их жизни.
— Я ухожу, — сказал я. — Завтра же съеду в общежитие.
— Лёша, не надо, — она вцепилась в мою руку. — Мы можем всё решить. Я поговорю с мамой.
— Уже поздно, — я высвободил руку. — Я не могу так жить. Постоянно оглядываться, бояться, что она что-то подмешает в еду или подложит под подушку.
Мария заплакала сильнее, но я был непреклонен. Меня пугало не столько поведение Ирины Петровны, сколько то, как спокойно Мария к этому относилась. Словно это было нормально.
Утром, собирая вещи, я нашёл ещё один «подклад» — под кроватью, в углу. Тот же ржавый гвоздь, но с добавлением волос — моих волос, судя по цвету. Меня передёрнуло от отвращения.
Ирина Петровна вернулась с ночной смены, когда я заканчивал упаковывать рюкзак. Она не выглядела удивлённой, увидев меня с вещами.
— Уже уходишь? — спросила она с деланным сожалением. — Жаль. Мария так к тебе привязалась.
Я промолчал, проглотив резкий ответ. Она подошла ближе, всматриваясь в моё лицо.
— Знаешь, я ведь с самого начала видела, что ты не задержишься, — сказала она тихо. — Такие, как ты, не приживаются в нашей семье.
— Какие — такие? — не выдержал я.
— Слабые, — она улыбнулась. — С тобой было даже слишком просто. Другие держались дольше.
Её слова заставили меня похолодеть. Другие? Значит, я был не первым парнем Марии, которого Ирина Петровна пыталась выжить?
— Что вы с ней делаете? — спросил я прямо. — Зачем вам эти… ритуалы?
Ирина Петровна рассмеялась — тихо, но с искренним весельем.
— Ох, Алёшенька, — протянула она. — Ты даже не представляешь, для чего всё это. И лучше тебе не знать.
В этот момент в комнату вошла Мария. Глаза красные от слёз, но лицо решительное.
— Мама, хватит, — сказала она твёрдо. — Оставь его в покое.
— Я ничего не делаю, — Ирина Петровна подняла руки в притворном удивлении. — Просто прощаюсь с нашим гостем.
— Он не гость, — возразила Мария. — Он мой парень.
— Был, — поправила Ирина Петровна. — Теперь он уходит. Как и все до него.
Мария сжала кулаки, я впервые видел её такой напряжённой.
— Зачем ты всё портишь? Почему не можешь позволить мне быть счастливой?
— Счастливой? — Ирина Петровна посмотрела на дочь с удивлением. — С ним? Машенька, ты достойна большего. Ты заслуживаешь настоящего мужчину, а не этого… студентика.
— Я сама решу, кто мне нужен! — голос Марии дрожал от ярости.
— Нет, милая, — Ирина Петровна внезапно стала серьёзной. — Ты ещё слишком молода. И слишком доверчива. Ты выбираешь не тех мужчин.
Она повернулась ко мне:
— Иди, Алёша. Так будет лучше для всех. Особенно для тебя.
Я смотрел то на неё, то на Марию, пытаясь понять, что происходит. Что-то во взгляде Ирины Петровны заставляло меня думать, что в её словах скрыта угроза. Что она действительно способна на нечто большее, чем странные ритуалы с гвоздями и перьями.
— Я действительно ухожу, — сказал я, обращаясь к Марии. — Но не из-за ваших подкладов. А потому что не могу жить там, где мне не рады.
— Лёша, пожалуйста, — Мария сделала шаг ко мне, но Ирина Петровна встала между нами.
— Дай ему уйти, — сказала она дочери. — Это к лучшему. У нас и без него дел хватает.
Я взял рюкзак и направился к двери. Мария не пыталась меня остановить. Может, действительно не любила меня так сильно, как я думал. Или просто знала, что её мать всё равно добьётся своего.
— Прощай, Алексей, — крикнула мне вслед Ирина Петровна. — Не поминай лихом!
Я захлопнул за собой дверь, не оглядываясь. Но даже через неё услышал последние слова, которые Ирина Петровна сказала дочери:
— Не переживай, доченька. Следующий будет лучше. И вот с ним мы уже не будем торопиться…
Была в этих словах какая-то жуткая угроза. Словно они говорили не о знакомстве, а о чём-то гораздо более зловещем. И я был рад, что ухожу. Рад, что больше никогда не увижу ни странную Ирину Петровну с её подкладами и сырой печенью, ни Марию, которая так легко позволила матери разрушить наши отношения.
Что они задумали? Что происходило за дверями этой квартиры, когда я уходил на занятия? Почему Мария так спокойно относилась к странностям матери?
Я не хотел знать ответы. Иногда лучше просто уйти и не оглядываться. Иногда это единственный способ спасти себя.
Спустя полгода я случайно встретил Марию в университетской библиотеке. Она сидела за дальним столом, склонившись над книгой. Я хотел пройти мимо, но она заметила меня и подняла руку в приветствии.
— Привет, — сказала она, когда я подошёл. — Как ты?
— Нормально, — ответил я сухо. — А ты?
— Тоже ничего, — она улыбнулась. — Учусь, работаю.
Между нами повисла неловкая пауза. Я не знал, что сказать. Нас разделяло то время, проведённое в доме Ирины Петровны, и все те странности, которые я там видел.
— У тебя кто-то появился? — спросила она внезапно.
— Нет, — я покачал головой. — А у тебя?
— Тоже нет, — она опустила глаза. — После тебя никого не было.
Я не поверил. Ирина Петровна говорила о «следующем». Значит, планировала кого-то ещё привести в дом.
— Как твоя мать? — спросил я, сам не зная зачем.
Мария напряглась.
— Нормально. Всё так же работает на заводе. Ворчит, что я домой допоздна не прихожу.
— Всё ещё занимается своими… ритуалами?
Она посмотрела на меня долгим взглядом.
— Знаешь, Лёша, мама просто пыталась нас защитить. По-своему, конечно. Но она не со зла.
— Защитить от чего? — я не скрывал недоверия.
Мария вздохнула.
— От бедности. От беспомощности. Ты не представляешь, как нам было тяжело после смерти отца. В девяностые, сам понимаешь… — она сделала паузу. — Мама делала всё, чтобы нас прокормить. Всё, Лёша. Понимаешь?
Я не понимал, к чему она клонит.
— При чём тут ваша бедность и эти странные подклады? Сырая печень? Странный чай?
— Она верит, что это помогает, — сказала Мария тихо. — Помогает отпугнуть тех, кто может нам навредить. А кто принесёт пользу — остаётся.
— И я, значит, навредил бы?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Но мама так решила. А я… я привыкла ей доверять. Она никогда не ошибается.
Было что-то зловещее в том, как она это сказала. Словно Ирина Петровна обладала какой-то сверхъестественной способностью определять, кто принесёт вред, а кто — пользу.
— Что ж, я рад, что ушёл, — сказал я честно. — В вашем доме было… неспокойно.
Мария кивнула с пониманием.
— Все так говорят. Но знаешь, — она наклонилась ближе, понизив голос, — иногда лучше просто довериться тому, кто знает больше. Мама… она многое пережила. И многое умеет.
Мне стало не по себе от этих слов. Что значит «многое умеет»? Что на самом деле происходило в той квартире?
— Мне пора, — сказал я, отступая. — Удачи тебе, Мария.
— И тебе, — она улыбнулась, но глаза остались серьёзными. — Береги себя, Лёша. И… спасибо, что ушёл сам. Могло быть хуже.
Эта фраза преследовала меня несколько дней. «Могло быть хуже». Что она имела в виду? Что они с матерью могли бы сделать, если бы я не ушёл добровольно?
Прошла неделя после нашей встречи. Я сидел в общежитской комнате, готовясь к экзамену, когда в дверь постучали. На пороге стояла девушка — первокурсница, судя по растерянному виду.
— Ты Алексей с инженерного? — спросила она.
— Да, — ответил я, удивлённый.
— Тебя там внизу какая-то женщина спрашивает. Говорит, срочно.
Моё сердце пропустило удар. Неужели Ирина Петровна? Зачем ей искать меня? Или что-то случилось с Марией?
Я спустился вниз. У входа в общежитие стояла женщина, но не Ирина Петровна. Незнакомка, лет сорока пяти, с усталым лицом.
— Вы меня искали? — спросил я, подходя.
— Ты Алексей? Который встречался с Марией Сергеевной?
Я напрягся. Откуда она знает?
— Да, — ответил я осторожно. — А вы кто?
— Я работаю с её матерью на заводе, — сказала женщина. — Меня зовут Анна Викторовна.
— Что-то случилось?
— Не совсем, — она оглянулась по сторонам. — Можем поговорить где-нибудь… не здесь?
Мы отошли в сторону, к скверу рядом с общежитием. Женщина нервничала, постоянно оглядывалась.
— Я знаю Ирину много лет, — начала она. — Мы вместе работаем в ночную смену. И я… я видела разное.
— Что именно? — я начинал терять терпение.
— Ты встречался с Марией, жил у них. И ушёл. Это… это хорошо, — она говорила сбивчиво. — Другим повезло меньше.
— О чём вы? — мой голос дрогнул.
— Послушай, — она понизила голос. — Ирина не та, за кого себя выдаёт. И Мария тоже. Они… они опасны.
— В каком смысле?
— До тебя у Марии было два парня. Оба жили у них. Оба исчезли, — она сделала паузу. — Один — два года назад, другой — в прошлом году. Ирина говорила, что они просто уехали. Но я знаю, что это неправда.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Откуда вы это знаете? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.
— Я видела вещи, — она нервно потёрла руки. — Однажды ночью, мы заканчивали смену, и я зашла в раздевалку. Ирина не заметила меня. Она разговаривала с кем-то по телефону. С Машей, я думаю. Говорила про какого-то Сергея, что «от него больше пользы не будет» и что «пора заканчивать».
Она перевела дыхание и продолжила:
— Через неделю этот парень пропал. Я его видела раньше — он встречал Ирину с работы. Высокий такой, с бородкой. А потом — исчез. И Ирина стала приносить на работу какие-то свёртки. Тяжёлые.
— Вы думаете, что… — я не мог произнести это вслух.
— Я не знаю, что они делают с этими парнями, — шепнула Анна Викторовна. — Но я знаю, что ты счастливчик. Ты ушёл сам. Тебя отпустили.
— Но зачем им это? — я не мог поверить в то, что слышал. — Зачем приводить парней домой, а потом…
— Деньги, — просто ответила она. — У тех двоих были кредитные карты, они получали переводы от родителей. Ирина всегда говорила, что надо искать парней из обеспеченных семей.
Я вспомнил, как настойчиво Ирина Петровна расспрашивала о моих родителях, об их достатке. Как Мария предлагала мне хранить деньги у них дома, «чтобы не потерять».
— А Мария? — спросил я. — Она соучастница?
Анна Викторовна пожала плечами.
— Они всегда вместе. Никогда не ссорятся. И потом, — она посмотрела мне прямо в глаза, — у Маши работа в донорском центре. Она знает, как обращаться с кровью. И как сделать так, чтобы никто ничего не заметил.
Я вспомнил слова Марии: «Кровь — это просто жидкость. Ничего особенного». Тогда они казались проявлением профессионализма. Теперь звучали зловеще.
— Почему вы рассказываете мне это? — спросил я. — Почему не пойдёте в полицию?
— Доказательств нет, — горько усмехнулась она. — Только мои подозрения. А Ирина… у неё связи. У неё много знакомых, которые ей обязаны. Так работает наш городок — всё на связях, на долгах.
Она встала, собираясь уходить.
— Я рассказала тебе, потому что видела, как ты уходил от них. И подумала — парень должен знать, от чего спасся. И ещё… — она замялась. — Если Мария снова появится, будет искать тебя — беги. Не разговаривай с ней, не встречайся. Просто беги.
С этими словами она ушла, оставив меня в оцепенении. Я сидел на скамейке, пытаясь осмыслить услышанное. Могло ли это быть правдой? Неужели Мария и её мать действительно заманивали парней к себе домой, чтобы… что? Убить? Ограбить?
Я вспомнил странные ритуалы, сырую печень, «подклады». Может, всё это было частью какого-то извращённого плана? Способом запугать, подготовить почву?
А наша встреча в библиотеке? Случайна ли она была? Или Мария искала меня, планируя вернуть?
Я не спал всю ночь, обдумывая рассказ Анны Викторовны. Утром решил пойти в университет — нужно было сдать курсовую. Мысли путались. Я не знал, верить ли услышанному или считать это бредом сумасшедшей.
В коридоре факультета я столкнулся с Марией. Она стояла возле расписания, что-то записывая в блокнот. Увидев меня, улыбнулась.
— Опять встречаемся, — сказала она. — Судьба, наверное.
Я смотрел на неё, пытаясь увидеть за этой улыбкой что-то зловещее. Но видел лишь девушку, которую когда-то любил.
— Слушай, — она сделала шаг ко мне. — Я тут подумала… Может, встретимся вечером? Посидим где-нибудь, поговорим?
— Зачем? — вопрос вырвался резче, чем я планировал.
— Просто так, — она пожала плечами. — Вспомним старые времена. Знаешь, я скучаю. И мама тоже о тебе спрашивала.
Последняя фраза заставила меня внутренне содрогнуться. Ирина Петровна спрашивала обо мне? После всего, что сделала, чтобы выжить меня из дома?
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал я, отступая. — У меня много работы. Сессия на носу.
— Алёш, — она вдруг стала серьёзной. — Я знаю, ты обижен. Но мы могли бы начать заново. Я поговорила с мамой. Она обещала больше не вмешиваться.
— Правда? — я не мог скрыть недоверия.
— Правда, — Мария улыбнулась. — Она даже предлагала тебе подарок сделать. В качестве извинения.
— Какой подарок?
— Увидишь, — она подмигнула. — Приходи сегодня вечером. Часов в семь. Мама будет рада тебя видеть.
Я смотрел на неё, не зная, что ответить. С одной стороны, всё это могло быть правдой — Ирина Петровна раскаялась, хотела извиниться. С другой — слова Анны Викторовны звучали слишком убедительно.
— Подумаю, — сказал я наконец. — Но не обещаю.
— Хорошо, — Мария просияла. — Будем ждать. Мама специально отпросилась с работы. Готовит что-то особенное.
Она ушла, оставив меня в смятении. Что делать? Идти? Или послушать предупреждение Анны Викторовны и держаться подальше?
Я решил обратиться за советом к соседу по комнате, Димке. Он был старше меня, учился на юрфаке и казался рассудительным парнем.
— И ты веришь в эту чушь? — спросил он, выслушав мою историю. — Серийные убийцы-домохозяйки? Да брось.
— Но эта женщина с завода…
— Может, она просто ненавидит Ирину. Или завидует. Мало ли на работе склок бывает, — он пожал плечами. — А может, сама псих.
— А странности? «Подклады», сырая печень?
— Суеверия, — отмахнулся Димка. — Моя бабка тоже на луну шепчет и соль через плечо бросает. Это не значит, что она кого-то убивает.
Он был прав. Возможно, я преувеличивал. Видел угрозу там, где были лишь странные привычки и суеверия.
— Так ты считаешь, мне стоит пойти? — спросил я прямо.
— А ты сам чего хочешь? — Димка посмотрел на меня. — Тебе нравится эта девчонка?
Я задумался. Несмотря на всё случившееся, я всё ещё испытывал чувства к Марии. Может, не такие сильные, как раньше, но они были.
— Да, — признался я. — Но её мать…
— Просто встреться с ними, — предложил Димка. — Если будет что-то подозрительное — уйдёшь. Но не пойдёшь — потом жалеть будешь, что упустил шанс.
Его слова звучали разумно. В конце концов, что могло случиться? Мы встретимся в их доме, поговорим. Если почувствую опасность — уйду.
В семь вечера я стоял у знакомой двери. Нажал на звонок, чувствуя, как колотится сердце.
Дверь открыла Мария. Она выглядела прекрасно — в новом платье, с макияжем, пахла знакомыми духами. Я вдруг остро ощутил, как скучал по ней.
— Ты пришёл! — она бросилась мне на шею. — Я так рада!
Из глубины квартиры послышался голос Ирины Петровны:
— Это Алёша? Пусть проходит!
Мария взяла меня за руку и повела в кухню. Там нас ждала Ирина Петровна. Она выглядела иначе — причёсанная, в нарядной блузке, с улыбкой на лице.
— Алёша! — она шагнула ко мне. — Как я рада, что ты решил прийти. Присаживайся, чайку попьём.
Я осторожно сел за стол. Всё казалось слишком нормальным, слишком обычным. Никаких странностей, никаких намёков на прошлые ритуалы.
— Мы с Машенькой хотели извиниться, — начала Ирина Петровна, разливая чай. — Я вела себя неподобающе. Знаешь, трудно принять, что дочь выросла, что у неё своя жизнь. Но я подумала и поняла — нужно отпустить.
Она говорила искренне, без обычного сарказма. Я смотрел на неё, не веря своим ушам.
— И я подумала, — продолжила она, — что мы могли бы начать заново. Ты хороший парень, Алёша. Маша тебя любит. И я… я тоже к тебе привыкла.
— Спасибо, — сказал я, не зная, что ещё добавить.
— Чай особенный, — улыбнулась Ирина Петровна. — С травами, но не теми, что раньше. Этот очень вкусный, обещаю.
Я осторожно сделал глоток. Чай действительно был приятным — с ароматом мяты и чего-то ещё, сладковатого.
— Вкусно, — я кивнул.
— А теперь, — Ирина Петровна встала, — я оставлю вас ненадолго. Вам, наверное, нужно поговорить. А потом будем ужинать.
Она вышла из кухни. Мария придвинулась ближе, взяла меня за руку.
— Я так рада, что ты пришёл, — повторила она. — Знаешь, после твоего ухода я много думала. О нас, о маме, обо всём.
— И к каким выводам пришла? — спросил я, всё ещё настороженно.
— Что люблю тебя, — просто ответила она. — И что не хочу выбирать между тобой и мамой. Хочу, чтобы вы оба были в моей жизни.
Я смотрел в её глаза, такие искренние, такие родные. Может, я действительно ошибался? Может, все страхи и подозрения были лишь плодом моего воображения? Или, возможно, Анна Викторовна обиделась на Ирину Петровну из-за чего-то и решила отомстить, очернив её?
— Я тоже скучал, — признался я.
Мария улыбнулась и потянулась ко мне с поцелуем. Её губы были такими же мягкими, как я помнил. Внезапно я ощутил сильную сонливость. Глаза начали слипаться.
— Что-то я… — пробормотал я. — Странно себя чувствую.
— Это нормально, — Мария гладила меня по волосам. — Ты устал. Много работал, готовился к экзаменам.
Я попытался встать, но ноги не слушались. Голова кружилась.
— Чай, — пробормотал я. — Что в чае?
— Просто травы, — улыбнулась Мария. — Успокаивающие. Помогают расслабиться.
Она продолжала поглаживать меня по голове, а я чувствовал, что сознание ускользает. Сквозь туман я увидел, как в кухню вернулась Ирина Петровна. В руках у неё был большой нож.
— Готов? — спросила она дочь.
— Почти, — ответила Мария. — Ещё пару минут.
— Хороший мальчик, — Ирина Петровна подошла ближе, разглядывая меня. — Крепкий, здоровый. От него будет больше пользы, чем от предыдущих.
Я пытался сопротивляться, пытался встать, но тело не слушалось. Последнее, что я помню, — как Мария наклонилась к моему уху и прошептала:
— Не бойся, Лёшенька. Это не больно. И ты принесёшь много пользы. Гораздо больше, чем думаешь.
Я очнулся от тряски. Кто-то хлопал меня по щекам, звал по имени.
— Лёха! Лёха, очнись!
Сквозь пелену я увидел обеспокоенное лицо Димки.
— Что… где я? — пробормотал я.
— В машине скорой, — ответил Димка. — Тебя еле откачали.
Я огляделся. Действительно, я лежал на носилках в машине скорой помощи. Рядом сидел врач, проверяя капельницу.
— Что случилось? — спросил я, пытаясь собраться с мыслями.
— Чуть не умер, вот что, — Димка выглядел по-настоящему напуганным. — Хорошо, что я за тобой пошёл.
— Пошёл? Куда?
— К твоим бывшим, — Димка покачал головой. — Я вспомнил, что ты рассказывал, и мне стало неспокойно. Решил проверить. Пришёл к ним, звоню в дверь — никто не открывает. Но я слышу голоса внутри. Позвал соседей, вызвали полицию. Когда дверь выломали — ты уже без сознания был. Они тебе что-то подмешали в чай.
Я вспомнил — чай с мятой, внезапная сонливость, нож в руках Ирины Петровны…
— А они? — спросил я. — Где они?
— В полиции, — мрачно ответил Димка. — Обеих забрали. Знаешь, что нашли у них дома? Документы тех двух парней, пропавших. И не только документы…
Он замолчал, явно не желая продолжать.
— Что ещё? — настаивал я.
— Части тел, — тихо сказал Димка. — В морозилке. И записи — сколько денег они сняли с карт, какие вещи продали… Всё по полочкам разложено.
Меня затошнило. Значит, Анна Викторовна была права. Мария и её мать действительно заманивали парней к себе, убивали их… и, судя по всему, разделывали тела. Неужели они… ели их? Или просто избавлялись от улик таким способом?
— А эта женщина с завода? Анна Викторовна? — вспомнил я.
— Какая женщина? — Димка непонимающе смотрел на меня.
— Она предупреждала меня. Говорила, чтобы я держался подальше от них.
— Не знаю никакой Анны Викторовны, — покачал головой Димка. — Когда полиция приехала, там только ты и эти две были.
Я закрыл глаза, пытаясь осмыслить всё происходящее. Может, Анна Викторовна просто не пошла к полиции? Боялась, как и говорила?
Прошло три месяца. Ирина Петровна и Мария находились под следствием. Их обвиняли в убийстве двух человек — тех самых пропавших парней. Экспертиза установила, что им подмешивали в еду и питьё сильнодействующие препараты, а затем расчленяли тела.
Оказалось, что Мария действительно работала в донорском центре — там она имела доступ к медицинским препаратам. И печень, которую ела Ирина Петровна, возможно, была человеческой.
Я пытался вернуться к нормальной жизни. Перевёлся в другой университет, в другом городе. Старался не думать о произошедшем, но оно преследовало меня в кошмарах.
Однажды, разбирая вещи перед переездом, я нашёл в кармане старой куртки записку. Почерк был незнакомым, женским.
«Я знаю, что они делают, и молчу слишком долго. Прости. Но я должна была предупредить хоть кого-то. А.В.»
Анна Викторовна. Она существовала. И оставила эту записку в тот день, когда мы разговаривали.
После случившегося я пытался найти её — чтобы поблагодарить за спасение жизни. Но на заводе сказали, что никто с таким именем у них не работает и никогда не работал.
Кем она была? Призраком? Галлюцинацией? Или просто женщиной, которая знала правду и решила спасти хотя бы одну жизнь?
Я не знаю ответа. Знаю только, что она спасла меня от судьбы тех двух парней. И что иногда лучше прислушаться к своим страхам и уйти, не оглядываясь.
Потому что некоторые двери лучше не открывать. А некоторые чаи — не пить.
