— Так и будешь молчать? — Сергей поставил чемодан у порога, не снимая куртки. Глаза Анны Ивановны забегали, словно что-то искали по углам подъезда.
— Господи, Серёжа, ты когда приехал-то? — голос соседки дрогнул, руки сами потянулись к вороту застиранного халата. — А я думала…
— Что вы думали? — Сергей сжал челюсти. — Что я не вернусь? Или что не узнаю?
За три месяца работы на севере он изменился. Обветренное лицо, жёсткий взгляд, плечи шире — всё выдавало тяжёлую работу и суровые условия. Деньги, заработанные там, жгли карман тяжестью, которая теперь казалась бессмысленной.
— Давно он тут живёт? — Сергей кивнул в сторону своей квартиры.
— Кто? — Анна Ивановна попятилась, упираясь спиной в дверной косяк.
— Не притворяйтесь, — он подался вперёд. — Андрея я только что видел внизу. Курил у подъезда, как хозяин.
Соседка ахнула, прикрыв рот ладонью. Тишина длилась несколько секунд, прежде чем она шепнула:
— Недели три как появился. Сначала захаживал, потом… — она замялась. — А где твой отец? Ты знаешь, что с ним стало?
Вопрос ударил под дых. Сергей замер, не донеся ключ до замочной скважины.
— А что с ним?
Анна Ивановна опустила глаза:
— В больнице он. Третий день. Воспаление лёгких, говорят. На даче зимовал, представляешь? В щитовом домике, без нормального отопления!
Ключ выпал из рук, звякнув о кафельный пол подъезда.
— Как — на даче? Почему?!
— А куда ему было деваться? — голос соседки приобрёл неожиданную твёрдость. — Марина его выставила, как только ты уехал. Сказала, что это теперь их квартира с Андреем. А твой отец — человек тихий, спорить не стал…
Сергей почувствовал, как холод поднимается от ног к груди. Марина. Человек, с которым он прожил три года. Женщина, ради которой он уехал на этот проклятый север.
— В какой больнице?
Палата была переполнена. Запах лекарств и болезни ударил в нос, когда Сергей переступил порог. Иван Петрович лежал у окна — маленький, высохший, с заострившимися чертами лица. Его седые волосы слиплись от пота, а дыхание было тяжёлым и прерывистым.
— Папа, — Сергей опустился на колени у кровати, взяв отца за руку. Кожа была сухой и горячей.
Старик медленно открыл глаза, сфокусировав взгляд на сыне.
— Сережа? Ты уже вернулся? — голос был слабым, но в нём слышалась радость. — А я думал, ещё месяц…
— Я досрочно закончил. Набрал переработок, — Сергей сжал отцовскую руку. — Почему ты не позвонил? Почему на дачу уехал?
Иван Петрович отвёл взгляд, глядя в окно на серые февральские облака.
— Не хотел тебя беспокоить. Ты ж там деньги зарабатываешь, а не прохлаждаешься. Да и что ты сделал бы оттуда? — он закашлялся, долго и надрывно.
— Я бы вернулся! Сразу же! — Сергей подал отцу стакан воды. — Как ты мог подумать, что деньги важнее?
— Да ладно тебе, — Иван Петрович попытался улыбнуться. — Ты ради Марины старался. Хотел, чтобы у неё с мальчонкой всё было. А я что… я понимаю.
Сергей почувствовал, как внутри закипает ярость.
— Ты поэтому позволил им выставить тебя? Ради меня? Ради неё?
— Андрей — человек суровый. Сказал — съезжай, я и съехал, — старик снова закашлялся. — Да и не моя это квартира. Твоя. А я просто жил там.
— Наша квартира, папа. Наша. И этот урод не имел права…
Дверь в палату открылась, и вошла медсестра с капельницей.
— Время процедур. Вам нужно выйти.
— Я завтра заберу тебя отсюда, — Сергей поднялся, не отпуская руку отца. — Слышишь? Завтра ты будешь дома. Я всё улажу.
Входную дверь открыли не сразу. Сергей слышал шаги, шёпот, скрип половиц — они прятались, выжидали. Наконец замок щёлкнул, и в проёме показалось лицо Марины — бледное, с расширенными от страха глазами.
— Сергей… — начала она, но он уже протиснулся мимо неё в прихожую.
Квартира изменилась. Появились новые вещи — чужие, мужские, разбросанные в беспорядке. На кухонном столе — бутылки, окурки в чашке, которую он подарил Марине на прошлый день рождения.
— Где Андрей? — Сергей скинул куртку.
— Он скоро вернётся, — Марина нервно облизнула губы. — Послушай, это не то, что ты…
— Не то? — он повернулся к ней, и она невольно отступила. — А что это, Марина? Что?
Из комнаты выглянул маленький Дима — сонный, растрёпанный, в пижаме с космонавтами.
— Дядя Серёжа! — мальчик бросился к нему, но Марина перехватила сына.
— Иди в комнату, солнышко. Нам со взрослыми нужно поговорить.
— Я соскучился по дяде Серёже! — мальчик вывернулся из маминых рук. — Ты привёз мне подарок? Ты обещал самосвал!
Сергей присел перед мальчиком, глядя в его доверчивые глаза. Он действительно обещал — и самосвал лежал в чемодане, бережно упакованный.
— Привёз, конечно. Завтра отдам, хорошо? А сейчас тебе лучше пойти в комнату.
— Почему ты сердишься? — ребёнок нахмурился, внезапно став серьёзным. — Ты на маму сердишься? Или на папу?
— На папу? — Сергей перевёл взгляд на Марину.
Она побледнела ещё сильнее.
— Дима, пожалуйста, иди в комнату, — её голос дрожал. — Немедленно!
Когда ребёнок ушёл, Сергей медленно поднялся.
— Значит, «папа», — произнёс он. — За три месяца всё вернулось на круги своя?
— Это сложно, — Марина отступила к стене. — Ты не понимаешь…
— Что именно я не понимаю? Как вы выгнали моего отца из дома? Как он заболел, живя на даче без отопления? Как я нашёл его в больнице с воспалением лёгких?
Марина вздрогнула.
— Я не знала, что он болен! Честное слово! Он сам решил уехать, когда Андрей…
— Когда Андрей что? — Сергей шагнул к ней.
Входная дверь распахнулась, и на пороге возник Андрей — крупный, слегка обрюзгший мужчина с красным от мороза лицом. Увидев Сергея, он остановился, но страха в его глазах не было — только раздражение.
— Явился, — констатировал он, швыряя ключи на тумбочку. — А я думал, ты до лета не вернёшься.
— Убирайтесь, — голос Сергея был спокойным. — Оба. Сейчас же.
Андрей хмыкнул, проходя в кухню. Открыл холодильник, достал бутылку пива.
— Ты забавный, — он сделал глоток. — Но квартира записана на твоего отца, а не на тебя. А твой отец здесь больше не живёт.
— Зато я живу, — Сергей не повышал голоса. — И эта квартира — наша с отцом. А вы здесь — никто.
— Марина — твоя сожительница, насколько я знаю, — Андрей ухмыльнулся. — И её сын — тоже твоя… ответственность? Или нет? Может, уже нет?
— Сергей, — Марина шагнула между ними. — Давай поговорим спокойно. Я всё объясню. Это временно, просто у Андрея проблемы с жильём, и…
— Временно? — Сергей усмехнулся. — Три месяца — это временно? А Дима уже зовёт его папой!
— Я и есть его папа, — Андрей допил пиво. — А не ты, северный романтик.
Это стало последней каплей. Сергей схватил Андрея за грудки, прижав к стене. Бутылка упала, покатилась по полу.
— Почему ты выгнал моего отца?
— А что я должен был делать? — Андрей не выглядел испуганным. — Делить с ним диван? Или может, кровать с Мариной на троих? Старик сам ушёл — я всего лишь предложил.
— Предложил? — Сергей сильнее стиснул воротник Андрея. — Он в больнице с воспалением лёгких после твоего «предложения»! Он мог умереть!
Марина всхлипнула:
— Я правда не знала! Он сказал, что переезжает к другу! Я бы никогда не позволила ему жить на даче зимой!
— Но ты позволила своему бывшему выгнать старика из собственного дома, — Сергей отпустил Андрея и повернулся к Марине. — Это ты мне объясни.
Она молчала, опустив глаза.
— Ладно, — Сергей направился к телефону. — Я вызываю милицию. Пусть разбираются с незаконным захватом жилья.
— Стой! — Марина преградила ему путь. — Подумай о Диме! Ему нужен дом, стабильность! Куда мы пойдём?
— А когда ты выставляла моего отца — о нём ты подумала? О его стабильности? — Сергей отодвинул её. — У вас есть два часа. Соберите вещи и уходите.
— Куда? — губы Марины задрожали. — Ты выгоняешь нас на улицу зимой? С ребёнком?
Сергей замер, глядя на Диму, который снова выглянул из комнаты. Мальчик смотрел испуганно, прижимая к груди потрёпанного плюшевого медведя.
— У меня есть предложение, — Сергей заставил себя улыбнуться мальчику, а затем повернулся к Марине и Андрею. — Я помогу вам с переездом. У меня есть деньги на первый взнос за новую квартиру. Собирайте вещи, я договорюсь о машине.
— Ты не можешь так поступить! — кричала Марина, когда грузовик остановился у городской свалки. — Здесь нет никакой квартиры! Ты обманул нас!
Сергей смотрел на неё сквозь стекло кабины и не чувствовал ничего, кроме опустошения.
— А ты обманула меня, — он кивнул грузчикам. — Выгружайте.
— Сергей! — Марина колотила по стеклу. — Здесь холодно! Дима может заболеть! Ты понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, — он опустил стекло. — Теперь ты знаешь, каково было моему отцу, когда вы выгнали его на мороз. Только я оставляю вам выбор — вызывайте такси, возвращайтесь в город. У вас есть на это деньги.
— Ты выбросил все наши вещи! — Андрей наконец подал голос. — Ты ответишь за это!
— Как и ты — за состояние моего отца, — Сергей завёл машину. — Передайте Диме, что самосвал останется у меня. Может быть, я отдам его, когда увижу мальчика… в другой обстановке.
Он уехал, видя в зеркале заднего вида, как Марина обнимает сына, пытаясь согреть его в февральском морозе.
— Дома всегда лучше, — Иван Петрович осторожно опустился в кресло.
Сергей укрыл отца пледом.
— Тебе нужно полежать, — он присел рядом. — Врач сказал, что выписывает тебя только под мою ответственность и при условии постельного режима.
— Я и так три дня пролежал, — старик поморщился. — Хватит. В моём возрасте двигаться надо, а то закостенеешь.
Квартира была вычищена и проветрена. Запах табака и алкоголя исчез вместе с чужими вещами. На кухне грелся суп, приготовленный Сергеем, — неумело, но старательно.
— Где Марина? — спросил Иван Петрович, оглядываясь. — И мальчишка?
Сергей помедлил, не зная, что ответить.
— Они не придут, — сказал он наконец. — Уехали. Насовсем.
Старик вздохнул, прикрыв глаза.
— Жаль мальчонку. Он ни в чём не виноват.
— Они с Андреем вернутся к нормальной жизни, — Сергей отвернулся, чтобы отец не видел его лица. — У них есть деньги.
— А ты? — голос Ивана Петровича был тихим. — Что будет с тобой?
— Со мной? — Сергей усмехнулся. — Я буду с тобой. Пока ты не поправишься. А потом снова поеду на заработки.
— А семья? Ты же хотел семью. Марина и Дима…
— Они никогда не были моей семьёй, — Сергей посмотрел отцу в глаза. — Моя семья — это ты. И больше я тебя не брошу.
Иван Петрович прикрыл глаза, но Сергей успел заметить влагу, блеснувшую в уголке.
— Знаешь, — сказал старик после долгого молчания, — твоя мать была бы горда. Ты вырос настоящим мужчиной.
Сергей ничего не ответил, только крепче сжал руку отца. За окном падал снег, превращая городскую грязь в чистый белый покров — как будто давая всему миру шанс начать заново.
— Что ты сделал с их вещами? — внезапно спросил Иван Петрович. — Неужели правда выбросил?
— А откуда ты… — Сергей осёкся, глядя на хитрую улыбку отца. — Ясно. Анна Ивановна доложила?
— Она видела, как вы грузились, — старик слегка покачал головой. — И слышала, как Марина кричала про свалку. Весь подъезд слышал.
— Я заплатил грузчикам тройную цену, — Сергей усмехнулся. — Чтобы они потом отвезли их багаж по настоящему адресу. Я не изверг, папа.
Иван Петрович улыбнулся с облегчением:
— Я всегда знал, что ты добрый мальчик. С характером, но добрый.
— Добрый? — Сергей покачал головой. — Нет. Просто… Дима не должен платить за грехи матери. И даже Марина… — он замолчал, не зная, как закончить.
— Даже Марина не заслуживает остаться без крыши над головой, — закончил за него отец. — Что ж, значит, у нас с тобой будет время подумать, как всё исправить.
— Исправить? — Сергей нахмурился.
— Не отношения, — Иван Петрович слабо махнул рукой. — Их уже не вернёшь. Но Дима… он ведь привязался к тебе. И ты к нему.
Сергей отвернулся к окну, где продолжал падать снег. Да, мальчик не виноват. И самосвал всё ещё ждёт его — купленный на северные деньги, заработанные в мечтах о семье, которой не случилось.
— Время покажет, — сказал он наконец. — А сейчас главное — чтобы ты поправился.
Иван Петрович кивнул, закрывая глаза. Его дыхание становилось ровнее — сказывались лекарства и домашнее тепло. Сергей тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
На кухне он достал из кармана смятую фотографию — Дима на его плечах прошлым летом. Мальчик смеётся, запрокинув голову к небу. А Сергей держит его крепко, надёжно — как держал бы собственного сына.
Он аккуратно разгладил снимок и убрал его в ящик стола. Самосвал подождёт. Может быть, придёт день, когда мальчик снова будет смеяться у него на плечах — без тяжести предательства и без горечи утраты. А пока… пока есть отец, и есть долг перед ним, который важнее любых обид и разочарований.
Суп на плите начал закипать, выплёскиваясь через край. Сергей бросился выключать газ, думая о том, как многому ему ещё предстоит научиться — и готовить, и прощать, и жить дальше. Но рядом с отцом это казалось возможным. Вдвоём они справятся — как справлялись всегда.
