Она опустила ключ в замочную скважину и замерла. Рука предательски дрожала, как и каждый раз, когда Екатерина возвращалась домой поздно. Приоткрыв дверь, она вслушалась в тишину квартиры. Тихо. Может, повезло, и он уже спит?
— Ты где была? — голос Дмитрия, раздавшийся из темноты коридора, заставил ее вздрогнуть.
Катя сглотнула, нащупывая выключатель. Щелчок — и тусклый свет разлился по прихожей, выхватывая из темноты его фигуру. Дмитрий стоял, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди. Взгляд — мутный, тяжелый.
— На работе, — тихо ответила она, быстро снимая куртку. — Привезли сбитую собаку перед самым закрытием. Срочная операция.
Дмитрий медленно приблизился, и Катя инстинктивно отступила к двери. Последние полгода научили ее чувствовать опасность. Раньше она не понимала значения выражения «воздух звенит от напряжения», теперь оно стало частью ее реальности.
— Работа, работа… — он презрительно усмехнулся. — А телефон почему не брала? Я звонил шесть раз.
Катя обреченно вздохнула. Придется объяснять в сотый раз:
— Дима, я же говорила — во время операции я не могу отвлекаться на звонки. Собака была при смерти, каждая минута…
— Да плевать мне на твою собаку! — он резко ударил кулаком по стене рядом с ее головой. — Ты должна отвечать, когда я звоню! Что так сложно понять?
Сердце Кати колотилось где-то в горле. Она пыталась сохранять спокойствие, понимая: если закричит или заплачет, станет только хуже.
— Дима, пожалуйста, давай поговорим утром, — она попыталась проскользнуть мимо него в комнату, но он схватил ее за плечо.
— Мы сейчас поговорим, — его пальцы болезненно впились в мягкие ткани. — От тебя пахнет мужским одеколоном. Чьим на этот раз?
— Это антисептик, — прошептала она, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — В клинике мы все им пользуемся…
Дмитрий не дал ей закончить. Его лицо исказилось, и Катя поняла — сегодня будет хуже, чем обычно. Она закрыла глаза.
…
— Катюша, я не понимаю, почему ты терпишь? — Сергей Иванович сжал в руках чашку с остывшим чаем, глядя на дочь через кухонный стол.
Это был редкий случай, когда Катя сама пришла к отцу. Обычно он сам звонил, приезжал, проверял. С тех пор, как умерла мама, отец стал ее единственной опорой. Гиперопека иногда раздражала, но сейчас Катя была благодарна за эту почти болезненную заботу.
— Пап, всё не так плохо, — она машинально натянула рукав свитера на запястье, скрывая синяк. — У него просто сложный период на работе. Он не справляется со стрессом.
Сергей Иванович покачал головой. В свои пятьдесят он сохранял выправку и силу, присущую инженерам старой закалки. Седина лишь подчеркивала властность его фигуры.
— Екатерина, я прожил достаточно, чтобы знать — это не стресс, — он встал и подошел к окну. — Твоя мать тоже так говорила о своем первом муже. До тех пор, пока не попала в больницу с переломом ребер.
Катя вздрогнула. Отец редко упоминал о прошлом мамы до их встречи.
— Я не хочу вмешиваться в твою жизнь, — продолжил Сергей Иванович, не оборачиваясь. — Ты взрослая женщина. Но я вижу, что происходит. И это убивает меня, понимаешь?
Катя молчала. Что она могла ответить? Что за два года отношений Дмитрий полностью изменился? Что от прежнего обаятельного парня, встреченного в ветклинике, не осталось и следа? Что она уже трижды собирала вещи и трижды возвращалась, поверив в очередное «прости, я изменюсь»?
— Ты же юлила, когда говорила, что упала с лестницы месяц назад, — отец наконец повернулся к ней. — Думаешь, я не вижу? Не понимаю?
— Пап, пожалуйста, я сама разберусь, — Катя встала, собираясь уходить, но отец мягко остановил ее, положив руку на плечо.
— Катюш, ты помнишь, что я говорил тебе в детстве? Если тебе страшно, звони в любое время суток. Это правило всё еще действует.
Она кивнула, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.
— Обещаешь? — настойчиво спросил отец.
— Обещаю.
…
Звонок раздался в час ночи. Сергей Иванович не спал — в последнее время сон стал для него роскошью. Он сразу схватил телефон, увидев имя дочери.
— Папа, — голос Кати дрожал так сильно, что он едва узнал его. — Папа, забери меня.
— Адрес, — коротко бросил он, уже натягивая брюки.
— Мира, двадцать семь, квартира пятьдесят два, — всхлипнула Катя, — только быстрее, пожалуйста. Он… он ушел в магазин за водкой… вернется скоро…
— Пятнадцать минут, — отрезал Сергей Иванович, хватая ключи от машины.
Дорога заняла двенадцать минут. Поднимаясь по лестнице, он молил Бога, чтобы этот ублюдок еще не вернулся. Но когда до нужного этажа оставался один пролет, он услышал шум и крики.
Дверь в квартиру была приоткрыта. Сергей Иванович ворвался внутрь и замер на секунду, оценивая ситуацию. Дмитрий, пьяный и озверевший, держал Катю за волосы, прижимая к стене. Ее лицо было в крови.
— Я же сказал, никаких звонков! — орал Дмитрий, занося руку для нового удара.
Сергей Иванович пересек комнату в три широких шага. Один рывок — и Дмитрий отлетел к противоположной стене, грохнувшись об нее всем телом. Не дав ему опомниться, Сергей Иванович схватил его за горло.
— Тронешь ее еще раз — убью, — произнес он совершенно спокойным голосом, что делало угрозу еще страшнее. — Понял меня?
Глаза Дмитрия расширились от ужаса. Он судорожно кивнул, хватая ртом воздух.
— Катя, собирай вещи, — не оборачиваясь, приказал Сергей Иванович. — Только самое необходимое. Остальное потом заберем.
Десять минут спустя они вышли из подъезда. Дмитрий остался лежать на полу, хватая ртом воздух и кашляя. Его последние крики — «Ты еще вернешься!» — растворились в ночной тишине.
В машине Катя разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Сергей Иванович молча протянул ей салфетки, не отрывая взгляда от дороги.
— Все закончилось, — произнес он твердо. — Ты никогда больше его не увидишь.
…
Прошло полтора года. Катя закончила протирать стол в отцовской квартире и выглянула в окно. Жизнь постепенно налаживалась. Работа в ветклинике, новые друзья, терапия. Синяки давно сошли, но внутренние шрамы заживали медленнее. Она вздрагивала от резких звуков, избегала шумных компаний и не подпускала к себе мужчин ближе, чем требовала рабочая необходимость.
— Что ты будешь на ужин? — спросил отец, входя на кухню.
— Не знаю, — пожала плечами Катя. — Может, просто омлет?
Сергей Иванович неодобрительно покачал головой:
— Тебе нужно лучше питаться. Вон как похудела за последний год.
— Пап, перестань, — слабо улыбнулась Катя. — Мне тридцать лет, я сама могу решить, что и когда есть.
— Двадцать восемь, — поправил отец. — И это не отменяет факта, что ты слишком мало ешь.
Их прервал звонок в дверь. Сергей Иванович нахмурился — они никого не ждали.
— Я открою, — сказал он, направляясь в прихожую.
Катя услышала мужской голос, затем короткий разговор. Через минуту отец вернулся с бумажным пакетом.
— Тебе, — он протянул пакет дочери. — Какой-то парень оставил. Сказал, что ты вчера забыла в клинике.
Катя удивленно взяла пакет. Внутри оказался её старый блокнот с записями о пациентах-животных, который она действительно потеряла накануне, и коробочка шоколадных конфет с запиской: «Вы вчера спасли моего Бакса. Это вам в знак благодарности. Андрей».
Она улыбнулась, вспоминая вчерашнего посетителя с собакой, подавившейся костью. Высокий, спокойный, с умными глазами и осторожными движениями. Совсем не похожий на… Катя оборвала себя. Она поклялась не сравнивать больше мужчин с Дмитрием.
— Кто это? — поинтересовался отец, доставая из холодильника продукты.
— Просто благодарный клиент, — ответила Катя, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно. — Я вчера вытащила кость из горла его собаки.
Сергей Иванович хмыкнул, но промолчал.
— Что ты вообще о нем знаешь? — не выдержал он через минуту.
— Пап, — вздохнула Катя, — это просто конфеты от клиента. Не начинай, пожалуйста.
Отец поднял руки, сдаваясь:
— Я молчу, молчу.
…
Андрей появлялся в клинике каждую неделю — то с плановой прививкой для Бакса, то с вопросами о питании, то просто так — «проходил мимо». Катя поначалу держалась отстраненно, но его спокойная настойчивость постепенно разрушала построенные ею стены.
— Вы когда-нибудь обедаете? — спросил он однажды, заглянув в клинику в середине дня.
— Иногда, — усмехнулась Катя, не отрываясь от заполнения карточек.
— А сегодня — этот день? — в его голосе слышалась улыбка.
Она подняла глаза. Андрей стоял, опираясь на стойку регистрации, и смотрел на нее с легким прищуром. Белый халат, стетоскоп на шее — сразу видно врача.
— Вы так настойчивы, — заметила Катя.
— Профессиональная деформация, — пожал плечами Андрей. — Видите ли, я детский хирург. Дети — самые сложные пациенты. Если я могу уговорить пятилетнего Петю выпить горькое лекарство, то и вас на обед позвать смогу.
Катя невольно улыбнулась:
— А если я откажусь?
— Тогда я буду приходить каждый день, пока вы не согласитесь, — просто ответил он. — Я очень настойчивый, когда дело касается здоровья. А правильный обед — это здоровье.
Почему ты постоянно ищешь отговорки? Неужели один обед — это так страшно? Что тебя останавливает?
Вопрос прозвучал в ее голове голосом подруги Марины. И правда — что ее останавливает? Страх? Но разве можно жить, постоянно боясь?
— Хорошо, — решительно сказала Катя, снимая халат. — Только у меня всего полчаса.
…
Полчаса превратились в час, потом в полтора. Они сидели в небольшом кафе через дорогу от ветклиники, и Катя с удивлением обнаружила, что ей легко разговаривать с Андреем. Он не задавал неудобных вопросов, не пытался произвести впечатление, просто рассказывал о своей работе, о забавных случаях из практики, о Баксе, которого подобрал на улице три года назад.
— А почему детская хирургия? — спросила Катя, размешивая сахар в чае. — Это же очень тяжело эмоционально.
— Именно поэтому, — Андрей задумчиво посмотрел в окно. — Когда мне было двенадцать, моя младшая сестра заболела. Редкая форма аппендицита, запоздалая диагностика… В общем, мы чуть ее не потеряли. Хирург, который ее спас, стал моим героем. Я дал себе слово, что тоже буду спасать детей.
— И как она сейчас? — тихо спросила Катя.
— Прекрасно, — улыбнулся Андрей. — Замужем, двое детей. Живет в Новосибирске. А что привело вас в ветеринарию?
Катя на секунду замялась. Об этом она не любила говорить.
— После смерти мамы у меня была депрессия, — наконец произнесла она. — Отец купил мне щенка, чтобы как-то отвлечь. Тот щенок буквально спас меня. Я решила, что хочу помогать животным, которые помогают нам.
Андрей кивнул, не выказывая излишнего сочувствия, за что Катя была ему благодарна.
— Достойная причина, — просто сказал он.
Когда они вышли из кафе, неловкость вернулась. Катя не знала, как правильно попрощаться. Должна ли она что-то сказать? Пригласить его снова? Андрей, словно чувствуя ее смятение, улыбнулся:
— Спасибо за компанию, Екатерина. Надеюсь, это был не последний наш обед.
Она кивнула, чувствуя странное облегчение:
— Я тоже на это надеюсь.
…
— Кто он? — встретил ее вопросом Сергей Иванович, когда Катя вернулась домой.
— Что? — она растерянно моргнула.
— Я звонил тебе в обед, — пояснил отец, внимательно наблюдая за ее реакцией. — Марина сказала, что ты ушла обедать с каким-то врачом. Так кто он?
Катя почувствовала раздражение. Несмотря на все ее просьбы, отец продолжал контролировать каждый ее шаг.
— Пап, мне двадцать восемь, — устало сказала она. — Я имею право пообедать с кем угодно, не отчитываясь перед тобой.
— Конечно, — Сергей Иванович поджал губы. — Просто после того случая…
— Прошло полтора года, — перебила его Катя. — Я не собираюсь всю жизнь прятаться. И потом, это просто обед с коллегой. Он врач из соседней больницы.
Отец нахмурился, но промолчал. Катя знала этот взгляд — он не одобрял, но не хотел спорить.
Разве ты не видишь, что им движет только забота? А если это опять окажется человек вроде Дмитрия? Сколько боли ты еще можешь вынести?
Катя тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Она подошла к отцу и мягко положила руку ему на плечо:
— Все хорошо, правда. Я буду осторожна. Обещаю.
…
Их встречи с Андреем стали регулярными. Сначала обеды, потом прогулки по парку с Баксом, затем музей и кино. Катя чувствовала, как медленно, но верно оттаивает ее сердце. Андрей не торопил события, словно понимая, через что ей пришлось пройти.
— Можно личный вопрос? — спросил он однажды, когда они сидели на скамейке в парке, наблюдая за играющим Баксом.
— Попробуй, — настороженно ответила Катя.
— Почему ты до сих пор живешь с отцом? — Андрей посмотрел на нее с интересом. — Это не осуждение, просто любопытство.
Катя помолчала. Что она могла ответить? Что после Дмитрия боится жить одна? Что отец настоял, чтобы она вернулась домой?
— Так сложились обстоятельства, — наконец произнесла она. — После смерти мамы мы с отцом очень сблизились. Он немного… чрезмерно заботливый, но я понимаю его.
Андрей кивнул:
— Это здорово, когда есть такая крепкая связь с родителями. Мои живут в другом городе, видимся раз в год.
— А ты не боишься, что тебя сочтут маменькиным сынком? — неожиданно спросила Катя и тут же прикусила язык. — Прости, это прозвучало грубо.
Андрей рассмеялся:
— Нет, вопрос справедливый. Знаешь, в моей работе я каждый день вижу, как легко можно потерять близких. Это научило меня ценить семью и не стесняться выражать свои чувства. Если любовь к родителям делает меня маменькиным сынком — я готов им быть.
Катя улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тепло. Этот человек был таким… настоящим.
Неужели он действительно такой идеальный? Или это маска, под которой скрывается очередной монстр? Как узнать, где правда, а где иллюзия?
…
— Я хочу, чтобы ты познакомился с моим отцом, — сказала Катя Андрею после трех месяцев встреч.
Они сидели в его машине возле ее дома. Дождь барабанил по крыше, создавая уютный звуковой фон.
— Я тоже этого хочу, — серьезно ответил Андрей. — Судя по твоим рассказам, он выдающийся человек.
— Он очень важен для меня, — Катя нервно теребила ремень безопасности. — И… он бывает сложным.
— Катя, — Андрей мягко взял ее за руку, — я понимаю, насколько это серьезный шаг для тебя. И я благодарен за доверие.
Она кивнула, не в силах произнести ни слова. За эти три месяца Андрей ни разу не попытался ее поцеловать или прикоснуться иначе, чем дружески. Сейчас его теплая ладонь на ее руке вызывала странное волнение.
— Завтра вечером, — наконец сказала она. — Ужин в семь. Я предупрежу отца.
…
— Хирург? — переспросил Сергей Иванович, когда Катя сообщила ему о приглашении. — Детский?
— Да, пап, — Катя старалась говорить спокойно, хотя внутри все сжималось от волнения. — Он работает в областной больнице.
Отец задумчиво покачал головой:
— И давно вы встречаетесь?
— Мы не… — Катя запнулась. — Это просто дружеские отношения. Пока.
— Пока, — повторил Сергей Иванович. — Ладно, пусть приходит. Посмотрим, что за человек.
Катя вздохнула с облегчением. Первый барьер взят.
…
Ужин прошел лучше, чем она ожидала. Андрей держался уверенно, но без самоуверенности, которая так раздражала отца в других людях. Он рассказывал о своей работе, о планах, о родителях в маленьком городке. Сергей Иванович слушал внимательно, задавал острые вопросы, но постепенно его настороженность сменилась сдержанным интересом.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил он, когда Катя начала убирать со стола. — Коньяк, виски?
— Спасибо, я не пью крепкий алкоголь, — просто ответил Андрей. — Профессиональная привычка — всегда быть готовым к экстренному вызову.
Сергей Иванович окинул его долгим взглядом, затем едва заметно кивнул, словно Андрей прошел какой-то негласный тест.
Позже, когда они вышли провожать гостя, отец неожиданно сказал:
— Заходите еще, Андрей. Было интересно.
Это была высшая похвала в лексиконе Сергея Ивановича.
…
— Почему ты скрываешь от него свое прошлое? — спросил отец неделю спустя, когда они ужинали вдвоем.
Катя вздрогнула:
— О чем ты?
— Об этом твоем докторе, — Сергей Иванович отложил вилку. — Ты не рассказала ему о Дмитрии, верно?
Катя опустила глаза:
— Нет.
— Почему?
— Потому что боюсь, — честно призналась она. — Боюсь, что он будет смотреть на меня как на жертву. Или хуже — решит, что я недостаточно сильная, раз позволила себя… — она не смогла закончить.
Отец молчал, разглядывая дочь с непонятным выражением лица.
— Он кажется неплохим человеком, — наконец произнес он.
От удивления Катя подняла голову:
— Ты так думаешь?
— Не делай такое лицо, — хмыкнул Сергей Иванович. — Я не монстр. Просто… боюсь за тебя.
— Я знаю, пап, — тихо сказала Катя. — Но я действительно верю, что он… другой.
— Тогда, может, стоит рассказать ему правду? — предложил отец. — Если он действительно тот, за кого себя выдает, он поймет.
Что, если он не поймет? Что, если для него это будет слишком? Сможешь ли ты пережить еще одно разочарование?
…
— Нам нужно поговорить, — сказала Катя, когда они с Андреем гуляли по набережной.
Он внимательно посмотрел на нее:
— Звучит серьезно.
— Да, — она глубоко вздохнула, собираясь с силами. — Я хочу рассказать тебе кое-что о себе. О своем прошлом.
Андрей кивнул, не перебивая. Катя начала говорить — сначала медленно, подбирая слова, потом все быстрее, словно прорвало плотину. Она рассказала о встрече с Дмитрием, о первых месяцах счастья, о постепенном изменении отношений, о первом ударе, о втором, о третьем… О том, как отец спас ее той ночью. О том, как тяжело было восстанавливаться после всего.
Когда она закончила, наступила тишина. Андрей смотрел вдаль, на темную реку, и его лицо было непроницаемо.
— Я понимаю, если для тебя это слишком, — тихо сказала Катя. — Я пойму, если ты…
— Нет, — перебил ее Андрей. — Просто… я пытаюсь справиться с желанием найти этого человека и сделать с ним что-то, о чем потом пожалею.
Он повернулся к ней, и Катя увидела в его глазах боль и гнев.
— Спасибо, что доверилась мне, — продолжил он. — Я знаю, как это трудно. И я хочу, чтобы ты знала — это ничего не меняет между нами. Разве что… я теперь еще больше уважаю твою силу.
Катя почувствовала, как к горлу подступает ком. Она сдерживалась весь рассказ, но сейчас, услышав эти слова, не смогла справиться с эмоциями. Слезы хлынули из глаз, и Андрей осторожно обнял ее, давая выплакаться.
— Все хорошо, — шептал он, гладя ее по волосам. — Ты в безопасности. Я рядом.
Как ты можешь так открыться человеку, которого знаешь всего несколько месяцев? Разве ты не боишься, что это повторится? Что он использует твою уязвимость против тебя?
Но впервые за долгое время Катя не слушала голос страха внутри себя. Она просто позволила себе быть в этом моменте — с человеком, которому, она чувствовала, действительно могла доверять.
…
— Я хочу съехать от отца, — сказала Катя за завтраком две недели спустя.
Сергей Иванович замер с чашкой чая в руке:
— Что значит — съехать?
— Снять квартиру, — пояснила она, стараясь говорить спокойно. — Мне двадцать восемь, пап. Пора жить самостоятельно.
Отец медленно поставил чашку на стол. На его лице отразилась целая гамма эмоций — удивление, обида, тревога.
— Это из-за него? — наконец спросил он.
— Нет, — Катя покачала головой. — Это из-за меня. Я должна научиться справляться сама. Не могу вечно прятаться под твоим крылом.
Сергей Иванович долго молчал, разглядывая дочь.
— Я переживаю за тебя, — наконец произнес он. — После всего, что случилось…
— Знаю, пап, — мягко сказала Катя. — Но я выросла. И я должна идти дальше. А для этого мне нужно пространство.
Ты уверена, что готова? А что, если ночью станет страшно? Или если Дмитрий найдет тебя? Кто защитит тебя, если не отец?
— Я буду навещать тебя, — добавила она, видя его расстроенное лицо. — Каждые выходные. И звонить каждый день. Обещаю.
…
Поиск квартиры занял месяц. Катя хотела найти что-то недалеко от работы, в тихом районе, с хорошей транспортной доступностью. Андрей помогал с просмотрами, но деликатно держался в стороне от принятия решений.
— Это должна быть твоя квартира, — сказал он. — Твое пространство, твои правила.
Когда выбор был сделан, начался процесс переезда. Сергей Иванович помогал молча, с каменным лицом. Только в день, когда Катя окончательно перевезла вещи, он вдруг произнес:
— Я хочу рассказать тебе кое-что. Давно собирался, но…
Они сидели на диване в ее новой, еще пустоватой квартире. Катя вопросительно взглянула на отца:
— Что?
Сергей Иванович глубоко вздохнул:
— Ты знаешь, что твоя мама умерла в автокатастрофе. Но я никогда не рассказывал тебе подробностей.
Катя напряглась. Они редко говорили о маме, особенно о ее смерти.
— Это был пьяный водитель, — продолжил отец глухим голосом. — Выехал на встречку. Твоя мама возвращалась с работы… Ей было всего тридцать три.
Он замолчал, и Катя осторожно взяла его за руку.
— Почему ты рассказываешь об этом сейчас?
— Потому что я боюсь, — честно ответил он. — Боюсь потерять тебя, как потерял ее. Когда ты начала встречаться с этим… с Дмитрием, а потом выяснилось, что он пьет… — Сергей Иванович резко выдохнул. — Я увидел тот же сценарий. Понимаешь?
Катя молча кивнула, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
— Мне было сложно отпустить тебя, — продолжил отец. — И сейчас сложно. Но твой Андрей… он не пьет. И кажется, действительно заботится о тебе. Так что, возможно, я смогу спать спокойно.
Катя обняла отца, прижимаясь к его плечу:
— Спасибо, что рассказал.
…
Жизнь в собственной квартире оказалась именно тем, что нужно было Кате. Она постепенно обустраивала пространство, создавая уют. Андрей приходил часто, но никогда не оставался на ночь — это было их неписаное правило. Они не торопились, давая отношениям развиваться естественно.
Сергей Иванович звонил каждый день, но постепенно его звонки стали короче, а вопросы — менее тревожными. Он словно учился отпускать дочь, позволяя ей жить своей жизнью.
Однажды, когда Катя и Андрей возвращались из кино, они столкнулись с пьяным мужчиной у подъезда. Он нагло преградил им дорогу:
— О, какая девочка! А ну-ка, улыбнись…
Катя инстинктивно напряглась, готовясь к конфликту. Но Андрей спокойно взял ее за руку:
— Идем, — тихо сказал он, обходя пьяного.
— Эй, куда? — мужчина попытался схватить Катю за плечо, но Андрей мягко, но твердо отвел его руку.
— Я бы на вашем месте пошел домой, — произнес он спокойно, но в его голосе чувствовалась сталь. — Вы слишком много выпили.
— Ты мне указывать будешь? — пьяный попытался ударить Андрея, но тот ловко увернулся, а затем быстрым и точным движением заломил ему руку за спину.
— Я сейчас отпущу вас, — все так же спокойно сказал Андрей, — и вы пойдете своей дорогой. Хорошо?
Мужчина что-то промычал в знак согласия, и Андрей отпустил его. Пьяный пошатнулся, бросил испуганный взгляд и поспешил убраться.
— Где ты этому научился? — спросила Катя, когда они вошли в подъезд.
Андрей пожал плечами:
— Восточные единоборства с детства. Отец настоял — сказал, что мужчина должен уметь защитить себя и близких.
Катя молча кивнула. Она вдруг осознала, что впервые за долгое время чувствовала себя полностью защищенной рядом с мужчиной, но не из-за его грубой силы, а из-за уверенности и спокойствия, которые он излучал.
…
Спустя год после начала их отношений Андрей предложил Кате выйти за него замуж. Это случилось в том самом парке, где они когда-то гуляли с Баксом.
— Я не тороплю события, — сказал он, протягивая ей простое, но элегантное кольцо. — Мы можем быть помолвлены сколько угодно долго. Я просто хочу, чтобы ты знала — я серьезно отношусь к нам. К нашему будущему.
Катя смотрела на кольцо, чувствуя, как внутри расцветает тепло. Еще год назад она не могла представить, что кому-то доверится. Но Андрей терпеливо, день за днем, показывал ей, что любовь может быть доброй, уважительной, поддерживающей.
— Да, — просто ответила она, протягивая руку.
Когда они приехали сообщить новость Сергею Ивановичу, тот внимательно выслушал их, а затем неожиданно спросил Андрея:
— Ты позаботишься о ней?
— Всю жизнь, — серьезно ответил Андрей.
Сергей Иванович кивнул:
— Тогда я спокоен.
…
Семь лет спустя
Катя закрыла книгу и погасила свет в детской. Их пятилетний сын наконец заснул после третьей сказки. Она вышла в коридор и буквально столкнулась с Андреем.
— Уснул? — шепотом спросил он.
— Да, наконец-то, — улыбнулась Катя. — Весь в дедушку — такой же упрямый.
Андрей обнял ее, целуя в висок:
— Кстати, отец звонил. Завтра приедет.
— Отлично, — Катя прижалась к мужу. — Саша будет счастлив. Он скучает по дедушке.
Они прошли в гостиную. Андрей сел за ноутбук — ему нужно было закончить отчет, а Катя устроилась с книгой на диване. Привычный, спокойный вечер.
Глядя на мужа, сосредоточенно работающего, Катя вдруг подумала, как сильно изменилась ее жизнь за эти годы. Из испуганной, затравленной женщины она превратилась в уверенную, счастливую мать и жену, успешного ветеринара с собственной клиникой. Рядом с ней был человек, который каждый день доказывал, что настоящая любовь — это не контроль и не насилие, а поддержка и уважение.
А где-то там, в другой жизни, остался страх и боль, нанесенные Дмитрием. Она давно простила его — не ради него, а ради себя. Этот опыт, каким бы травмирующим он ни был, помог ей по-настоящему ценить то, что у нее теперь есть.
— О чем задумалась? — Андрей оторвался от работы и с улыбкой посмотрел на нее.
— О том, как мне повезло, — просто ответила Катя.
— Это мне повезло, — возразил он.
И в этот момент Катя точно знала — он действительно так думает.
