Виктория стояла у зеркала. Пятый день подряд — недосып, кофе вместо еды, и мешки под глазами, как у пенсионерки с дачи в октябре. В зале пахло новой краской и чем-то дешевым, с чужого тела. Рабочие, как всегда, оставили бардак — обертки, окурки и один ботинок неизвестного размера. Новый салон почти готов. Почти.
Она выдохнула.
— Сама захотела, сама и разгребай, Викуля, — пробормотала и потянулась за телефоном.
Сообщение от Дмитрия. Как всегда, без эмоций, коротко: «Ольга придет вечером. Посиди с Игорем. Надо поговорить». Ни тебе «привет», ни «спасибо». За восемь лет брака Дмитрий разучился говорить с ней как с женщиной. Теперь — как с управляющим ТСЖ. Холодно, чётко, и обязательно с замечанием: «Оплати квитанции, там пеня».
Ольга… Её имя у Виктории уже вызывало нервный тик в левом глазу. Сестра Дмитрия. Тридцать четыре года. Безработная, обиженная на жизнь, и вечно с телефоном в руке — «на удаленке», как она любила говорить. Только никто не знал, кто именно её удалил.
А ещё у Ольги был сын. Игорёк. Мальчик как мальчик, только вечно грязный и с конфетой, приклеенной к волосам. Мать — на таблетках от депрессии, ребёнок — на мультиках и чипсах.
К вечеру Виктория уже знала: ничего хорошего не будет. Дмитрий пришёл с работы, даже не поцеловал. Просто снял ботинки и ушёл на кухню.
— Ты поела? — спросил он, даже не повернув головы.
— Поела. Адреналина и разочарования, — ответила Виктория, наливая себе чай. — А ты как?
— Не начинай.
Классика. Он даже не слушает, но уже предупреждает.
— Ольга просила… ну, может, ты бы подумала насчет квартиры? — начал он неуверенно, налегая на батон с сыром, как будто заедал собственную совесть.
— Квартира? Чья? Моя? — она медленно повернулась, будто переваривала не слова, а плесень.
— Викусь, ну она же с ребёнком… А ты… ну у тебя бизнес. Салоны. Ты не пропадешь. А ей некуда.
— Серьезно? Ты сейчас хочешь, чтобы я ВЫГНАЛА СЕБЯ из своей квартиры ради твоей сестры с её «неудачей» по жизни?
Он молчал. Это был не диалог — это была подготовка к бою.
В дверь позвонили.
Ольга вошла, как хозяйка. Не сняв сапог, она шагнула на белый ковёр в коридоре. Виктория почти почувствовала, как у ковра началась паника.
— О, вы дома! — с фальшивой радостью в голосе, Ольга обняла брата и проигнорировала Викторию. — Привет, Викусь. Не узнала тебя. Ты осунулась, наверное, устаешь…
— Ты тоже изменилась. Видимо, не работаешь, судя по внешнему виду, — сухо ответила Виктория и направилась на кухню.
Ольга прошла за ней, как будто приглашали.
— У нас серьёзный разговор. С Игорем беда. У него начинается астма, врач сказал — нужна чистая квартира. Без плесени. А у нас там, прости Господи, тараканы. И потолок сыпется.
— Странно, я тебе полгода назад предлагала работу в салоне. Помощник администратора. 45 тысяч официально, соцпакет. Почему не пошла?
— Вик, ты не понимаешь. Я с ребёнком, у него особый режим. И вообще, я не для этого училась на юриста, чтобы полотенца складывать.
— Ты же сказала, что диплом потеряла.
— Да, но всё равно! Это унизительно!
Вот оно. «Это унизительно» — теперь стало мантрой.
— Значит, работать в моем бизнесе — унизительно, а просить у меня квартиру — нет? — Виктория прищурилась. — Круто. Может, тебе сразу Порше вручить? А я в гараже поселюсь. С тараканами.
— Виктория, хватит! — повысил голос Дмитрий. — Она мать! Она не справляется! Где твое сочувствие?
— Мое сочувствие давно подала на развод. Как и я, если это продолжится.
Ольга села за стол. Сидела, как фемида без весов — обвиняющая по умолчанию.
— Мне некуда идти, — тихо сказала она. — Я думала… ты поймешь. Вы же без детей. У тебя все есть. А я — одна.
— Ты не одна, — Виктория подошла ближе. — У тебя есть Дмитрий. Вот пусть он и продаёт свою долю отцовского гаража. Или машину. Или мозг, если найдёт покупателя.
— Как ты с ней живешь? — воскликнула Ольга, бросая взгляд на брата.
— Тихо! — Дмитрий встал. — Вы обе… всё, хватит! Вика, будь человеком! Она не просит дворец. Просто переехать. А ты потом что-то придумаешь. У тебя талант.
Виктория медленно отставила чашку. Внутри — пустота и боль, как будто кто-то выкрутил душу, оставив только злость.
— Знаешь, Дима, у меня действительно талант. В отличие от вас. Я создала бизнес с нуля. Без «мама, помоги». А вы хотите это продать ради вечной иждивенки с сигаретой в зубах? Нет. Можете уйти.
— Что ты имеешь в виду? — он посмотрел на неё в упор.
— Собирайтесь. Ты, твоя сестра, ваш племянник и ваши мечты о халяве. Ключи оставьте на столе.
Ольга встала. Её глаза округлились.
— Ты… выгонишь Диму? За квартиру?
— Нет. За предательство.
Она вышла из кухни. Слёзы не шли. Было только тяжело дышать.
А потом… она услышала, как закрылась входная дверь.
И в квартире наконец стало тихо.
***
Прошло четыре дня.
Виктория просыпалась в тишине — впервые за долгое время. Никаких криков, детских визгов, жалоб про кашель и разговоров за спиной. Она даже стала снова включать музыку — Шаде по утрам и джаз по вечерам. Кофе пах по-другому. Спокойно. Без нервов.
Телефон молчал. Дмитрий пропал. Как будто его и не было. Только чашка в сушилке, бритва в ванной и халат на крючке — как напоминание, что её брак развалился, как пластиковая вилка от столовки: дёшево и без шансов на склейку.
Но на пятый день раздался звонок в дверь. Виктория на автомате накинула халат. В глазок — тень.
Она открыла и увидела… Нину Семёновну.
Свекровь.
Волосы цвета баклажана, пальто из норки (даже в мае), туфли на каблуке и глаза, сверкающие как у следователя перед допросом.
— Ну здравствуй, Викуля, — с наигранной добротой произнесла она, не дожидаясь приглашения и ввинчиваясь в квартиру.
— Вы, как всегда, без стука, — спокойно сказала Виктория, закрывая за ней дверь.
— А что тут стучать, если уже всё понятно, — прошипела свекровь, направляясь к кухне. — Ты выгоняешь моего сына из дома! Он мне вчера звонил — ночевал у Серёги на диване. Сын на диване, а ты тут — как королева в замке!
— Во-первых, квартира моя. Куплена задолго до вашего сына. Во-вторых, он ушёл сам.
— Не путай! Его выгнали! Ольга с Игорем теперь у меня! Спят в одной комнате! А я, пенсионерка, на кухне! Я тебя проклинаю, Вика. От всего материнского сердца.
— Вы на кухне? Ну, наконец-то, у нас что-то общее, — усмехнулась Виктория. — Я там тоже десять лет провела. Только не на диване, а с кастрюлями.
— Вот ты как заговорила, — свекровь бросила сумку на табурет. — Ну ладно. Переходим к делу. Раз ты выгнала моих детей, я пришла с предложением. Поступи по-человечески. Продай салон. Один хотя бы. И купи им квартиру. Хоть однушку. Мы ж не про центр Москвы говорим, а про нормальную жизнь. Игорь — твой племянник. Подумай о нём.
Виктория села. Глядела прямо, без лишнего моргания.
— Вы это серьезно? Продать салон, в который я вложила всё? Чтобы ваша дочь, которая даже чашку за собой не моет, жила на готовом?
— Она мать-одиночка! — резко сказала Нина Семёновна. — А ты — бездетная! У тебя, простите, ни материнства, ни совести! Что тебе стоит помочь? Всё равно денег куры не клюют!
— А если я отдам всё, а потом окажется, что салон был последним? Вы меня кормить будете?
— Ты — бизнесвумен! Выкрутишься. Привыкла ведь.
— Я не автомат по раздаче недвижимости. Пусть работают. Ольга — взрослая женщина. Пусть берёт метлу и вперёд — на объект. А Дима… пусть вспомнит, что он мужчина.
Свекровь вскочила. Лицо налилось красным.
— Да ты ведьма! Вот кто ты! Я знала, что ты нас разрушишь. Как только свадьба была — я знала. Холодная, самовлюблённая! Ты думала, он ради денег с тобой? Так я тебе скажу: да! Сначала — да. А потом он тебя полюбил. А ты? Ты только себя любишь! И салон свой.
— Я себя хотя бы уважаю. А это куда важнее. Идите, Нина Семёновна. Пока я не вызвала участкового.
— Ах вот как! — та схватила сумку и шагнула к двери. — Ты думаешь, всё так просто? А если мы подадим на раздел имущества? А? Квартира в браке? Пропишем Ольгу. Пропишем Игоря. Суд разберется, милая. Не ты первая — не ты последняя. Мы и суд переживём.
Виктория молчала.
— Дима пойдёт до конца, — добавила свекровь уже из коридора. — Ты же его знаешь. Он, как отец. Упрётся — и всё. А я — его мать. И не дам вам погибнуть. Ни ему, ни Ольге.
Хлопнула дверь.
Виктория ещё долго сидела в тишине. Потом достала телефон и набрала:
— Наташ, привет. Срочно нужна консультация по имуществу и брачному контракту. Нет, не по чужому. По моему. И да, будет жёстко. Очень жёстко.
На следующий день она подала заявление на развод. Без скандалов. Просто. Молча. Через юриста.
А ещё через неделю получила повестку. В суд.
***
Судья была с лицом, которое не предполагает разговоров о погоде. Усталая, с тёмными кругами под глазами и с прищуром человека, который сегодня уже слышал пятнадцать историй про «она меня обманывала» и «я всё отдала ради семьи».
— По существу, — строго сказала она, глядя сначала на Викторию, потом на Дмитрия. — Вы оба в здравом уме? Решение окончательное? Примирение возможно?
Виктория сидела в идеально выглаженном пиджаке цвета мокрого асфальта. Чёткая стрелка на брюках. Холодный взгляд. Спокойное лицо.
— Нет, — ответила она.
Дмитрий мялся рядом. В костюме, который больше походил на взятый у соседа. Щеки небритые, волосы всклокочены. Что-то в нём уже треснуло. Но не до конца.
— Я не понимаю, как мы дошли до этого, — выдавил он, не глядя на Викторию. — Я ведь… Я же просто хотел помочь сестре.
Судья вздохнула.
— Много мужчин хотят помочь сестре. Но это не значит, что их жёны обязаны продавать бизнес, чтобы купить родственникам жильё. Так, господа. Переходим к разделу имущества. Квартира, в которой вы проживали, приобретена…
— До брака, — отчеканила Виктория. — Вот документы, выписка из Росреестра.
Наталья, юрист, молча протянула судье папку.
— Понятно. Значит, разделу не подлежит.
С лица Дмитрия исчез последний остаток румянца.
— Но… Я там жил. Я же муж! Я… Там же всё! Шторы мои, мебель я собирал!
— Дмитрий, — спокойно сказала Виктория. — Ты собирал полку. Одну. Она до сих пор падает.
— Я в этот брак душу вкладывал! — голос его сорвался. — Я же тебя любил!
— А я любила тебя. Пока не поняла, что сплю рядом с посыльным для чужих проблем. Пока ты от моего имени не начал торговать моей жизнью.
— Ты даже не дала мне договорить тогда! — крикнул он. — Я хотел как лучше!
— Нет, Дим. Ты хотел, чтобы я заменила тебе мать. А Ольге — стала банкоматом. А себе — невестой, которая всегда будет на шаг ниже тебя. Но я выросла. Поняла. И знаешь что? Лучше быть одной, чем с тем, кто продаёт тебя, когда на горизонте появляется жалобное лицо и детские сандалии.
— Вы что, совсем? — хрипло прошептал он. — Это же твоя семья была…
— Была. Но они так и не стали моей.
Судья кашлянула.
— Уточнение: дети имеются?
— Нет, — ответили оба.
— Имущество — всё? Салон оформлен на Викторию? Подтверждено?
Наталья кивнула.
— Да, полностью. Сеть зарегистрирована до брака. Отдельное ИП. Никаких вкладов со стороны супруга не было.
Судья заколебалась. Смотрела на них. Потом поднялась:
— Решение будет объявлено через десять минут. Заседание временно приостанавливается.
Когда она ушла, в зале повисла тишина. Только скрип ручки Виктории, которая что-то записывала в блокноте.
— Вика… — тихо сказал Дмитрий. — Ты правда всё это хочешь закончить?
Она медленно повернулась к нему.
— А что я должна была делать? Отдать бизнес? Купить квартиру твоей сестре? Вписать Игоря в свою жизнь, когда ты даже пелёнки ему не покупал?
Он опустил голову.
— Я не знал, что она так тебя… унижала. Я думал, вы справитесь.
— Это твоя проблема, Дим. Ты всё думаешь, а я всё решаю. Ты думаешь, а я подставляю спину. Салон, дом, деньги, люди — всё на мне. А ты — как уличный фонарь: вроде есть, но от него толку мало.
— Ты всегда так остро? — попытался он усмехнуться.
— Только когда защищаю то, что мне дорого.
Он откинулся на спинку скамьи. Смотрел на неё. Словно видел впервые.
— Я, наверное, всё потерял, да?
Она посмотрела в его глаза. И там, под злостью и усталостью, увидела то, чего давно не было — вину.
— Потерял не сегодня. А когда поверил, что я — инструмент для спасения чужих. А не человек.
Судья вернулась.
— Суд постановил: расторгнуть брак, имущество не делится, квартира остаётся за Викторией. Истец и ответчик свободны.
Виктория поднялась, забрала документы, подошла к двери. Перед выходом остановилась.
— Кстати, Дима…
Он обернулся.
— Там, в коридоре, тебя ждёт мама. И Ольга. Игорь с чупа-чупсом. Ты знаешь, почему они тебя не предупредили, что придут?
Он молчал.
— Потому что им наплевать. Им важен результат. А не ты. Пока ты можешь что-то выжать — ты им нужен. Как лимон. Но лимон, Дима, тоже когда-нибудь заканчивается.
И ушла.
Через три месяца
Новый салон открылся в элитном ЖК на юго-западе. Очередь из желающих на стрижку — по записи за две недели. На стене — портрет Виктории. Не как хозяйки, а как «лица проекта». Её идея. Её имя. Её правила.
Наталья вручила ей бокал игристого.
— Ты вообще понимаешь, какая ты бешеная?
— Угу, — усмехнулась Виктория. — Но теперь хотя бы бешеная на свободе.
— Слушай, — сказала Наталья, глядя ей в глаза. — Ты не передумаешь? Всё-таки одна…
Виктория допила и поставила бокал.
— Одна — это когда пусто. А у меня салон, команда и тишина в голове. У меня — я. А значит, я не одна.
Она обернулась на зал. Музыка, свет, жизнь.
А за дверью осталась всё та же семья. С претензиями, требованиями и чупа-чупсами.
Но уже не в её жизни.
