Ольга в этот день проснулась с тем редким чувством, что в квартире тихо. Даже чайник кипел как-то деликатно, не шипя, а будто шёпотом. Это была та самая утренняя тишина, когда думаешь: ну вот, может, сегодня никто не будет меня учить, как правильно ставить обувь в прихожей и почему нельзя держать ложку в банке с мёдом.
Но тишина, как назло, в их семье была как штиль перед ураганом — долго не держалась.
— Оль, ты дома? — раздалось из прихожей, а вслед за этим появился Роман, муж, с видом человека, который пришёл мириться, хотя мир ещё не ссорился.
— А где мне быть, Ром? На Гоа? — усмехнулась Ольга, не отрываясь от кружки кофе.
— Не начинай… — муж сел напротив, поёрзал, как школьник перед директором. — Слушай, мама просила ключи от квартиры.
Ольга чуть не поперхнулась.
— Ага. И что дальше? Может, сразу оформим на неё право собственности? Зачем мелочиться? — она поставила кружку и скрестила руки на груди.
— Ну ты же знаешь… ей будет спокойнее. Она же волнуется за нас… — Роман говорил тихо, но уже с тем самым тоном, в котором слышалось: я всё равно сделаю по-своему.
— За нас? Или за то, чтобы приходить и проверять, не осталась ли в раковине грязная кружка? — с сарказмом уточнила Ольга.
Тут дверь снова хлопнула. Вошла Нина Петровна — свекровь. Без звонка, без стука.
— Доброе утро, дети! — заявила она, стягивая перчатки. — Ну что, Оль, ключи приготовила?
— А вы уверены, что сегодня у вас не наглость, а просто плохое настроение? — спокойно поинтересовалась Ольга, поднимаясь из-за стола.
— Ольга, — свекровь встала напротив, — я мать твоего мужа. А значит, имею право…
— …только на своё жильё, Нина Петровна, — перебила её Ольга. — У меня в наследстве от деда. Мой дед не завещал вам сюда ходить без приглашения.
Роман поднял руки, как арбитр на футбольном поле.
— Девочки, спокойно!
— Ты девочек потом зови, когда к тебе любовница придёт, — отрезала Ольга, не сводя взгляда со свекрови.
В комнате повисла та самая напряжённая тишина, когда даже холодильник перестаёт гудеть, чтобы не вмешиваться.
— Я просто хочу, чтобы в этом доме был порядок, — с нажимом произнесла Нина Петровна. — Ты ведёшь хозяйство… ну… скажем так… творчески.
— Это вы так вежливо назвали «бардак»? — уточнила Ольга, в голосе которой уже закипал чайник войны. — Да, у меня творчески. Но я хотя бы не лезу к вам в вашу квартиру, чтобы переставлять тапки.
— Не тебе меня учить, девочка, — холодно ответила свекровь, вставая. — И запомни: мужчина всегда должен быть на стороне матери.
Роман кивнул, но взгляд его метался от жены к матери, как у кота, который не понимает, кто из них даст поесть.
Ольга посмотрела на него с лёгким презрением.
— Ну что, Рома? На чьей ты стороне?
— Я… — он замялся. — Ну, мама просто…
— Понятно, — перебила она. — Раз мама просто… Тогда ключи у меня останутся. А если ты, Ромочка, решишь отдать их без моего согласия — можете оба искать, где жить.
Нина Петровна прищурилась.
— Посмотрим, Олечка… посмотрим.
Она вышла, громко хлопнув дверью. Роман вздохнул и полез за телефоном.
— Кому звонишь? — насторожилась Ольга.
— Да маме, успокоить её… — он сказал это так, будто в этом не было ничего опасного.
Ольга лишь усмехнулась.
— Ты знаешь, Ром, вот это твое «успокоить» — оно всегда заканчивается тем, что я хожу по своей квартире, а на кухне стоит она и мешает ложкой мой кофе.
— Да не будет ничего такого… — буркнул он, но глаза выдали, что будет.
И вот тут, — подумала Ольга, — начинается та самая история, после которой люди перестают пить утренний кофе спокойно.
День начался мирно. Даже слишком. Роман с утра как-то уж очень ласково пожелал Ольге доброго дня, а на кухне стояла её любимая чашка с кофе — без молока, как она любит. Всё это выглядело так подозрительно, что она сразу поняла — будет что-то неприятное.
Ольга сидела за ноутбуком, когда в замке что-то щёлкнуло. Дверь открылась, и в коридор вошла Нина Петровна. Без звонка. Без «можно?». В руках — пакет с продуктами.
— Добрый день, хозяйка, — сказала она таким тоном, каким в фильмах обычно произносят «смертный приговор». — Я вот решила вам помочь.
— Помочь? — Ольга медленно встала, чувствуя, как у неё в груди всё сжимается. — Это как?
— Ну, прибраться. Вы же работаете, устаёте, а в квартире… — свекровь покосилась на полку, где стояли чашки. — Ну, не музей, конечно.
Ольга обошла её и встала прямо у двери.
— Нина Петровна… Ключи вам кто дал?
Свекровь усмехнулась.
— Ну кто-кто… сын. А кому ещё доверять?
Всё. Это было как выстрел.
— Рома! — крикнула Ольга так, что даже соседский пёс за дверью залаял.
Через минуту он появился, помятый и виноватый, с телефоном в руках.
— Оль, ну ты не начинай… — попытался он, но она его перебила.
— Ты… ей… дал… ключи?! — каждое слово звучало как удар по столу.
— Ну, я же говорил, что… — начал он, но тут вмешалась Нина Петровна.
— Не кричи на моего сына, Оля. Он просто сделал, как правильно.
— Правильно? — Ольга рассмеялась, но смех был острым, как лезвие. — Правильно — это когда муж уважает жену и её дом. А ты, Рома, — повернулась она к нему, — просто предал.
Роман поднял руки.
— Оль, ну ты драматизируешь…
— Я драматизирую?! — Ольга подошла к нему вплотную. — Это моя квартира! Мой дед за неё пахал всю жизнь! А вы вдвоём решили, что я тут так… квартирантка?!
— Не передёргивай, — буркнул он, но глаза отвёл.
— Знаешь, что самое смешное? — Ольга уже не сдерживалась. — Я даже не удивлена. Ты всегда на её стороне.
Нина Петровна встала рядом с сыном, как телохранитель.
— Конечно, он на моей стороне. Я его мать!
— Да хоть генерал армии, — огрызнулась Ольга. — Но в моём доме я решаю, кому тут быть, а кому — нет.
— Ты что, хочешь выгнать нас? — в голосе Романа мелькнуло недоумение, будто он только сейчас понял, что Ольга говорит всерьёз.
— А ты думаешь, я шучу? — её голос стал тихим, опасным. — Собирайте свои вещи.
— Да ты просто… — начал он, но тут Ольга подошла и выдернула у него из рук связку ключей. — Эй!
— Всё. С этого момента сюда заходят только по моему приглашению. Поняли? — она говорила так, что сомневаться в её намерениях было бессмысленно.
Нина Петровна фыркнула.
— Посмотрим, Олечка, кто кого.
И пошла в комнату собирать свои пакеты. Роман остался стоять.
— Ты серьёзно? — спросил он, и в его голосе звучало что-то между обидой и растерянностью.
— Абсолютно.
Она отвернулась, но краем глаза заметила, как он что-то быстро пишет в телефоне.
Ну конечно. Сейчас начнётся новая серия — «Мама, она нас выгнала, забери меня».
Но в этот момент Ольга поняла: назад пути нет. Они перешли ту точку, после которой отношения уже не спасают «давай успокоимся».
И в этот момент она почувствовала не только злость… но и странное облегчение.
Вечером Ольга уже не ждала ни звонков, ни гостей. Но, как водится, именно в такие моменты дверь снова открылась — и не потому, что кто-то позвонил.
На пороге стояли Роман с сумкой и Нина Петровна, с тем самым видом, каким люди обычно заходят в собственный дом, а не в чужой.
— Мы пришли поговорить, — сказала свекровь, проходя мимо Ольги, будто мимо вешалки.
— Нет, вы пришли выселяться окончательно, — ответила Ольга, прикрывая дверь.
— Оль, да ты чего? — Роман поставил сумку, в которой, судя по виду, были не только вещи, но и его иллюзии о будущем. — Мы же семья!
— Семья — это когда уважают, а не когда в твой дом ходят по расписанию мамы, — сухо сказала она.
Нина Петровна усмехнулась:
— Ну да, уважают… И пыль на полках, и носки под диваном. Прямо памятник хозяйке.
— Нина Петровна, — Ольга прищурилась, — я могу предложить вам два варианта. Первый — вы уходите спокойно. Второй — я вызываю участкового.
— Оль, ну ты… — начал Роман, но она не дала договорить.
— Рома, ты мне ключи отдал за моей спиной. Это не ошибка. Это предательство.
— Предательство?! — он повысил голос. — Ты сама всё раздула!
— Я раздула? — Ольга сделала шаг к нему. — Это ты раздуваешь свои штаны перед мамой и думаешь, что она будет решать, как я живу!
— Девочка, полегче с тоном, — вставила свекровь. — Я старше тебя.
— Вот именно, старше, — хмыкнула Ольга. — А ведёте себя как соседка, которая пришла за солью и осталась на полгода.
Роман попытался встать между ними:
— Хватит! Мы всё равно останемся здесь. Это и мой дом!
— Ошибаешься, — она достала из сумки документы. — Наследство от деда. Моя собственность.
В комнате повисла тишина, но напряжение можно было резать ножом.
— Ты серьёзно? — Роман даже отступил на шаг.
— Абсолютно, — Ольга открыла дверь. — Давай так: ты выбираешь — или уходишь сейчас, или я иду в суд и подаю на развод завтра.
— Оль, ну мы же… — начал он, но свекровь уже потянула его за руку.
— Пошли, Ромочка, — сказала она, — не унижайся.
И, проходя мимо Ольги, бросила тихо, но с ядом:
— Ты ещё пожалеешь.
— Может быть, — ответила Ольга. — Но точно не сегодня.
Дверь захлопнулась. Ольга осталась стоять в тишине, и впервые за много лет эта тишина была её, настоящей.
Она прошла на кухню, налила себе кофе и улыбнулась.
Теперь ключи от квартиры лежали только у неё. И больше никто не мог открыть её дверь без разрешения.
И это было не просто жильё. Это была её жизнь.
