Марина считала пупырышки на резиновом коврике в ванной. Двадцать три, двадцать четыре… Это помогало не закричать. Из кухни доносился голос Андрея — ровный, деловитый, словно он обсуждал квартальный отчёт, а не её жизнь.
— Мам, да я всё ей объяснил. Алёнке действительно тяжело, а у Марины муж есть. Справится.
Двадцать семь, двадцать восемь… На тридцатом пупырышке Марина перестала дышать. Просто забыла, как это делается. Маленькая Лиза заснула у неё на руках после купания, доверчиво уткнувшись носом в мамину шею. От дочки пахло детским мылом и молоком — запахом абсолютного счастья и абсолютной беззащитности.
— Марин, выходи, поговорим нормально! — Андрей постучал в дверь ванной. — Что ты там заперлась, как партизанка?
Она открыла дверь, прижимая к себе завёрнутую в полотенце дочь. В прихожей горел только ночник — мягкий свет очерчивал силуэт мужа. Красивый, надёжный, родной. Предатель.
— Я же сказал: мы с мамой всё решили. Ты выходишь на работу, Алёнка берёт твой декрет. Ей без мужа тяжело, а у тебя…
— У меня муж есть, — механически закончила Марина. — Который без моего ведома решает мою судьбу с твоей мамой. Андрюш, а может, вы ещё и имя дочке другое выберете? Вдруг Алёнке наше не понравится?
Он нахмурился, как всегда, когда она «драматизировала». Этот термин придумала свекровь — Валентина Павловна, учительница русского языка в отставке, умела подбирать слова как скальпель.
— Не передёргивай. Речь о взаимопомощи в семье. Алёнка будет приходить, помогать с Лизой, а ты спокойно работать. Все в выигрыше.
— А декретные выплаты?
— Ну… формально они будут идти ей. Но это же семейный бюджет, какая разница?
Марина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Три года назад она тоже думала, что семейный бюджет — это святое. Пока не узнала про «займы» Алёне. Сначала на ремонт, потом на машину, потом просто «на жизнь».
— Андрей, декрет — это не отпуск. Это работа двадцать четыре на семь. Без выходных, больничных и отгулов.
— Мам, она опять за своё! — крикнул Андрей в сторону кухни. — Я же говорил, не поймёт по-хорошему!
Валентина Павловна вышла из кухни, вытирая руки о фартук. Седая, статная, с осанкой человека, привыкшего, что его слушаются.
— Мариночка, не эгоистичничай. У тебя есть поддержка, а Алёночка совсем одна. Отдашь ей кроватку детскую — у вас же две. И коляску летнюю. Ей нужнее.
— Кроватку? — Марина почувствовала, как губы немеют. — Детскую кроватку отдать? А Лиза где спать будет?
— С вами. Или купите новую. Андрюша зарабатывает, слава богу.
Зарабатывает. Только почему-то на памперсы приходилось занимать у подруги до зарплаты. Потому что «Алёнке на лечение нужно». Какое лечение — Марина так и не узнала.
Лиза зашевелилась, и Марина машинально начала покачивать её. Вверх-вниз, влево-вправо. Ритм, выученный телом за полтора года. Сколько ночей она так качала дочку, пока Андрей спал? Сколько раз падала от усталости, но вставала на плач? А теперь оказывается, это не работа. Это так, ерунда, которую можно передать золовке, как старый свитер.
— Я не отдам декрет.
Тишина упала как топор. Валентина Павловна поджала губы — верный признак надвигающейся грозы.
— То есть как это — не отдашь? Мы же договорились!
— Вы договорились. Без меня. О моей жизни.
— Марина, не истери, — Андрей шагнул к ней. — Подумай логически. Ты дома сидишь, деградируешь. А могла бы карьеру строить. Алёнка с Лизой справится, она детей любит.
— Любит? — Марина почувствовала, как внутри поднимается что-то горячее, обжигающее. — Она за три месяца ни разу не предложила погулять с Лизой, пока я в магазин схожу! Зато деньги берёт исправно!
— Как ты смеешь! — Валентина Павловна побелела. — Мы тебя в семью приняли, а ты…
— А я что? Работаю круглосуточной прислугой бесплатно? Кормлю, пою, укачиваю, лечу, развиваю ВАШУ внучку? Экономлю на себе, чтобы Алёне на «лечение» хватало?
— При чём тут лечение? — резко спросил Андрей.
— При том, что я случайно увидела выписку. Пятьдесят тысяч в месяц уходит. На что, интересно? На золотые уколы?
Повисла пауза. Андрей покраснел, Валентина Павловна отвела взгляд.
— Это не твоё дело, — наконец выдавил муж. — Семья должна помогать.
— Семья! — Марина почувствовала, как начинают дрожать колени. — А я, значит, не семья? Я функция? Родила — молодец, теперь можно использовать как бесплатную рабсилу?
Лиза заплакала — почувствовала мамино напряжение. Марина прижала её крепче, шепча успокаивающие слова. Странно, но именно этот плач отрезвил. Она не имеет права кричать при ребёнке. Не имеет права показывать слабость.
— Я ухожу к маме. С Лизой.
— Что? — Андрей опешил. — Ты с ума сошла? Из-за какого-то декрета?
— Не из-за декрета. Из-за того, что вы вдвоём решаете, как мне жить. Из-за того, что я узнаю о семейных решениях постфактум. Из-за того, что деньги на памперсы приходится занимать, пока твоя сестра получает «на лечение».
— Никуда ты не уйдёшь! — рявкнул Андрей. — Одумайся! Куда ты без меня?
Марина молча прошла в комнату. Руки не дрожали — удивительно. Она думала, будет паника, истерика, слёзы. А внутри была только ледяная ясность. Большая сумка, документы, самое необходимое для Лизы. Остальное потом.
— Марина, не дури! — Андрей стоял в дверях. — Ну извини, надо было сначала с тобой поговорить. Но подумай о ребёнке!
— Я о ней и думаю. О том, какой пример я ей подаю. Что можно молча терпеть, когда тебя не считают за человека?
Валентина Павловна всплеснула руками:
— Господи, какие страсти! Подумаешь, попросили золовке помочь! Эгоистка!
— Я эгоистка? — Марина обернулась. — Я, которая полтора года не спала нормально? Которая забыла, как выглядит парикмахерская? Которая радуется, если удаётся поесть горячее? Я эгоистка, потому что не хочу отдавать СВОЙ декрет человеку, который палец о палец не ударил для моего ребёнка?
— Алёна в депрессии! — выпалила свекровь. — Ей нужна цель в жизни!
— А я, значит, железная? Мне депрессия не грозит?
Молчание. В этом молчании было всё: и ответ, и приговор. Марина железная. Марина справится. У Марины муж есть.
Она застегнула сумку, взяла спящую Лизу. В дверях обернулась:
— Знаете, я вам даже благодарна. За науку. За то, что показали моё место в этой семье. Функциональное.
Мама открыла дверь сразу, словно ждала. Не стала ничего спрашивать — просто обняла, вместе с Лизой, вместе с сумкой, вместе со всей болью.
— Пойдём, детка. Постелю вам в твоей комнате.
Твоей комнате. Которую мама сохранила, хотя Марина три года как съехала. На полках — старые учебники, на стене — диплом с отличием. Информационные технологии. Когда-то она мечтала покорить IT-мир. А потом появился Андрей, свадьба, беременность…
— Не смотри на диплом так, — мама поставила чашку с чаем. — Всё ещё можно.
— Мам, мне тридцать. С полуторагодовалым ребёнком. Какое IT?
— А что, в тридцать жизнь кончается? Или материнство — это приговор?
Марина хотела возразить, но Лиза заворочалась во сне. Пришлось качать. Вверх-вниз, влево-вправо. Знакомый ритм.
— Знаешь, что я тебе скажу? — мама села рядом. — Я в сорок пять осталась одна. Ты уже взрослая была, отец ушёл. Думала — всё, конец. А потом взяла и выучилась на бухгалтера. Сама. По вечерам, после работы. Сейчас своё ИП имею, клиенты довольны.
— Это другое…
— Почему? Потому что у тебя ребёнок? У меня тоже был — ты. Подростком, между прочим, а это похуже младенца, поверь.
Марина невольно улыбнулась. Да, характер у неё в пятнадцать был тот ещё.
— Удалёнку пробовала искать? — спросила мама. — Сейчас многие так работают.
— Да какая удалёнка с ребёнком…
— А почему нет? Няню на несколько часов можно. Или я помогу. Пенсионерка же теперь, время есть.
Ночью Марина не спала. Лиза сопела рядом в старой Марининой кроватке — мама сохранила и её. А в голове крутились цифры. Зарплата программиста на удалёнке. Минус няня. Минус садик с полутора лет. Плюс мамина помощь. Плюс пособия, которые она оформит на себя, а не на золовку.
Выходило. Туго, но выходило.
Утром позвонил Андрей. Потом ещё раз. И ещё. Марина не брала трубку. На десятый звонок написала: «Поговорим через адвоката».
Телефон взорвался сообщениями. «Ты с ума сошла!» «Подумай о ребёнке!» «Мама плачет!» «Алёна в шоке!»
Алёна в шоке. Ну надо же. А Марина полтора года была в шоке молча.
К обеду приехала Валентина Павловна. Мама не пустила.
— Нина, вы же разумная женщина! — кричала свекровь через дверь. — Объясните своей дочери! Семью разрушает!
— Валя, идите домой, — спокойно ответила мама. — И сына своего воспитывайте. А мою дочь я сама воспитала. Нормальным человеком.
Первое собеседование Марина проходила, пока Лиза спала. Ноутбук мамы, старенький, но рабочий. Волосы собраны, макияж минимальный. Руки дрожат.
— Перерыв в работе полтора года? — уточнил HR.
— Декретный отпуск.
— Понятно. А с уходом за ребёнком как планируете совмещать?
— Есть помощь. График обсуждаемый?
Получилось не с первого раза. И не со второго. На пятом собеседовании взяли. Джуниор-разработчик, удалёнка, оплата низкая. Но это было начало.
Андрей приезжал через день. Стоял под окнами, звонил. Марина видела его из окна — похудевший, небритый. Жалко было. Но жалость — плохой советчик.
— Поговори с ним, — попросила мама. — Он же отец Лизы.
— Договоримся об алиментах и графике встреч. Остальное — нет.
— Марин, а если он одумается? Поймёт?
— Мам, он полтора года переводил сестре деньги втайне от меня. Полтора года я экономила на прокладках, чтобы на памперсы хватало. А он отдавал МОИ декретные другой женщине. Какое тут «одумается»?
На второй неделе нового места Марина получила первую зарплату. Маленькую, смешную по сравнению с прежними доходами. Но свою. Заработанную.
— Купим тебе новое платьице! — сказала она Лизе. — И бабушке цветы. И торт. Большой!
Лиза захлопала в ладоши, хотя явно не поняла, о чём речь. Просто мамина радость была заразительной.
Вечером позвонила подруга Ленка:
— Слышала, ушла от Андрюхи? Молодец! Только зря, конечно. Не каждый день такие мужья попадаются.
— Какие — такие?
— Ну… непьющий, некурящий, деньги домой носит.
— Носит. Только не все. И решения принимает тоже не со мной, а с мамой своей.
— Да ладно тебе! Все мужики такие. Зато не бьёт же!
Марина положила трубку. «Не бьёт» — это теперь достижение? Планка упала ниже плинтуса, а женщины продолжают радоваться крохам.
Через месяц Марина записалась на курсы повышения квалификации. Вечерние, онлайн. Пока Лиза спала, она изучала новые фреймворки, решала тестовые задания, писала код.
— Не надорвись, — беспокоилась мама.
— Мам, я три года мозг не напрягала. Соскучилась.
Это была правда. После бесконечных «памперсы-каша-прогулка-сон» работа мысли казалась праздником. Сложные задачи? Дедлайны? Баги в коде? Да это же кайф по сравнению с попытками уложить ребёнка в режим!
Андрей написал через полтора месяца. Длинное письмо. О том, что осознал. Что мама и Алёна больше не будут вмешиваться. Что он готов измениться.
Марина прочитала дважды. В третий раз — вслух Лизе, пока кормила кашей.
— Как думаешь, солнышко, верить папе?
Лиза сосредоточенно размазывала кашу по столику. Тоже ответ.
Встретились в кафе. Нейтральная территория. Андрей принёс игрушки для Лизы — целый пакет.
— Прости меня. Я был идиотом.
— Был. И что дальше?
— Алёна переехала к маме. Я снял для них квартиру отдельную. И перестал давать деньги. То есть помогаю, но в разумных пределах.
— А что случилось с «семья должна помогать»?
— Понял, что моя семья — это ты и Лиза. А не мама с сестрой.
Красивые слова. Марина когда-то велась на красивые слова. Больше — нет.
— Андрей, я подаю на развод.
— Марин…
— Дослушай. Я не мешаю тебе видеться с дочерью. Буду лояльна с алиментами. Но жить вместе — нет. Никогда.
— Но почему? Я же понял всё!
— Потому что ты «понял» только когда я ушла. Полтора года ты не видел, что я загибаюсь. Не слышал, когда я говорила про нехватку денег. Не замечал, что я реву по ночам от усталости. А «понял» только когда лишился бесплатной прислуги.
— Это не так!
— Андрей, твоя мама называла меня эгоисткой за то, что я не хотела отдать свой декрет твоей сестре. А ты молчал. Этого достаточно.
Развод прошёл быстро. Без скандалов, делёжки имущества — его и не было особо. Алименты Андрей платил исправно. Первое время ещё пытался «вернуть семью», но Марина была непреклонна.
— Мариш, ну ты даёшь! — Ленка восхищённо присвистнула. — Мидл-разработчик за полгода! Как ты успеваешь?
— По ночам учусь. Лиза в садик пошла, стало проще.
Они сидели в той же кофейне, где полгода назад Марина отказала Андрею. Тогда она была испуганной женщиной с ребёнком на руках. Сейчас — специалистом с хорошей зарплатой и планами на будущее.
— Слышала, Андрей женится?
— Да? Ну и хорошо. Лизе мачеха не помешает.
— Тебе правда всё равно?
Марина задумалась. Всё равно? Нет. Где-то в глубине души шевельнулась ревность. Но совсем лёгкая, как эхо старой боли.
— Знаешь, я ему даже благодарна. Если бы не та история с декретом, я бы так и сидела дома. Деградировала, как он выразился. А так — вон какая карьера!
— Не жалеешь?
— О чём? О том, что ушла? Ни секунды. О том, что вышла за него? Тоже нет. Без него не было бы Лизы.
Дома мама нянчилась с внучкой. Они строили замок из кубиков — Лиза сосредоточенно ставила блок на блок, мама поддерживала шаткую конструкцию.
— Мам, дай я! — возмутилась Лиза. — Сама могу!
Марина улыбнулась. Вся в мать. Сама могу.
— Как прошла встреча? — спросила мама вечером.
— Отлично. Повышение обсуждали.
— Уже? Ты же недавно мидлом стала!
— Стараюсь. Хочу, чтобы Лиза гордилась мамой.
— Она и так гордится. Вон, всем в садике рассказывает, что мама на компьютере игры делает.
— Не игры, а приложения!
— Для неё это одно и то же. Главное — мама молодец.
Ночью Марина проснулась от звонка. Незнакомый номер. Потом СМС: «Это Алёна. Можно поговорить?»
Марина хотела удалить. Потом передумала: «Завтра. После 9 вечера».
Разговор был странным. Алёна извинялась. Сбивчиво, путано. Призналась, что деньги брала не на лечение, а на жизнь. Что специально манипулировала братом. Что не ожидала, что Марина уйдёт.
— А что ожидала? Что я буду вечно терпеть?
— Ну… да. Все же терпят. Мама говорила, ты тихая, сговорчивая.
— Была. До поры.
— Прости меня. Я правда… я не со зла. Просто завидовала. У тебя всё было — муж, ребёнок, дом. А у меня…
— У вас, Алёна, были руки, ноги и голова. Можно было работать, а не клянчить у брата.
— Я в депрессии была!
— А я — железная, да? Знаете, идите вы все со своими двойными стандартами. Я устала оправдываться за то, что хочу жить нормально.
Марина сбросила звонок. Потом удалила номер. Хватит. Полгода она строила новую жизнь, и никакие призраки прошлого её не разрушат.
Первую премию Марина потратила на отпуск. Небольшой, пять дней. Но своё — море, солнце, песок. Лиза визжала от восторга, увидев волны. Мама загорала под зонтиком, читала детектив.
— Смотри, мам! — Лиза тащила ведёрко с песком. — Замок буду! Большой!
— Строй, солнышко. У тебя получится.
И ведь получилось. Кривой, с осыпающимися башнями, но гордый замок встал на берегу. Лизин первый архитектурный шедевр.
Вечером, когда дочь уснула, Марина вышла на балкон. Море шумело мерно, успокаивающе. Где-то вдалеке мигали огни теплохода.
Год назад она сидела в ванной и считала пупырышки, чтобы не закричать. Думала, что жизнь кончена. Что без мужа — никуда. Что декрет — это приговор.
А оказалось — это начало.
Телефон пиликнул. Сообщение от нового team lead: «Марина, рассмотрите оффер от заказчика. Проект интересный, ставка выше на 30%».
Она улыбнулась. Рассмотрю. Обязательно рассмотрю. У неё теперь есть право выбирать. И силы бороться за свой выбор.
— Мам, не спишь? — мама вышла с двумя чашками чая. — Я подумала…
— О чём?
— Горжусь тобой. Правда. Не каждая решится вот так — взять и начать сначала.
— Мам, а что было делать? Терпеть?
— Многие терпят. Всю жизнь. Боятся осуждения, одиночества, бедности. А ты не побоялась.
— Побоялась. Но Лизу боялась потерять больше. Не физически — морально. Как я могла бы смотреть ей в глаза, если бы продолжала терпеть? Какой пример подавала бы?
Они сидели молча, слушая море. Где-то кричали чайки. На соседнем балконе кто-то тихо играл на гитаре.
— Знаешь, мам, я счастлива. Впервые за долгое время — по-настоящему счастлива.
— Это видно. У тебя глаза другие стали. Живые.
Марина прикрыла глаза. Да, живые. Потому что она наконец-то жила. Не функционировала, не обслуживала, не терпела. Жила.
Завтра они поедут домой. К работе, садику, бытовым заботам. Но это будет ЕЁ жизнь. Которую она строит сама. Кирпичик за кирпичиком, как Лиза свой песочный замок.
И никто — слышите, НИКТО — больше не решит за неё, как ей жить.
Даже если у неё есть муж.
Особенно если у неё есть муж.
