Вечером в квартире пахло жареной картошкой и напряжением. Инна стояла у плиты, помешивала сковородку и мысленно считала — ровно через два часа они с Николаем внесут последний платёж по ипотеке. Десять лет. Десять лет без отпусков, без новых сапог, зато с гордым словом «собственники» на горизонте.
— Ну что, хозяйка, готовься к шампанскому, — весело сказал Николай, входя в кухню с пакетом. В пакете что-то звякнуло — явно бутылка. — Сегодня мы богачи. Ипотека в прошлом.
Инна усмехнулась, но радость у неё в глазах была не стопроцентная.
— Богачи? Николай, мы только сегодня перестанем платить банку. А завтра начнём платить за ремонт, за коммуналку, за… — она остановилась, заметив, что он прячет глаза. — Что-то ты тихий.
— Да ладно тебе, — он положил пакет на стол, потянулся к тарелке с салатом. — Просто устал.
Инна вытерла руки о полотенце и присела напротив.
— Ты знаешь, я даже не верю, что это всё… Мы ведь шли к этому как к марафону. Помнишь, как я два года без новой куртки ходила, чтобы накопить на первоначальный взнос?
— Помню, — Николай улыбнулся, но глаза его всё так же скользнули в сторону. — И я по выходным в холодном складе мешки таскал.
— Ага. Мы с тобой — команда, — Инна тепло посмотрела на него. — Сегодня всё изменится. Я даже шампанское охладила.
Он кивнул, но почему-то снова отвернулся.
Что он скрывает? — мелькнуло у неё в голове.
Через час они уже сидели за столом. Лариса, сестра Николая, неожиданно заявилась «разделить радость». С собой принесла тортик из ближайшего супермаркета и лицо, как будто ей объявили траур, а не праздник.
— Ну что, поздравляю, — сказала Лариса, снимая пальто. — Хоть теперь выдохнете. Кстати, Инна, ты ведь уже вещи собрала?
Инна поперхнулась шампанским.
— Какие вещи?
Лариса с лёгкой ухмылкой посмотрела на Николая.
— О, он тебе ещё не сказал? Ну, неудивительно…
— Лариса, — резко сказал Николай, — не начинай.
— Что не начинай? — её голос стал ещё громче. — Человек десять лет живёт в квартире, думает, что она её, а по документам она моя. Какой сюрприз, а?
Инна замерла.
— Это что, шутка?
Николай тяжело вздохнул и налил себе ещё шампанского.
— Инна… Я оформил квартиру на Ларису. Это было… ну… чтобы подстраховаться.
— Подстраховаться от кого? — Инна откинулась на спинку стула. — От меня?
— Ну… если бы мы развелись, — он говорил тихо, будто боялся собственной жены. — Чтобы жильё осталось в семье.
— А я, значит, в этой семье кто? Соседка с длинной ипотекой?
Лариса усмехнулась.
— Ну, в принципе, да.
— Ты можешь заткнуться? — Николай бросил на неё злой взгляд.
— А чего мне затыкаться? — Лариса подняла бровь. — Пусть женщина правду узнает. Тем более завтра я к нотариусу и… ну, ты понимаешь, Инна, тебе придётся съехать.
Инна почувствовала, как у неё холодеют руки.
— Съехать? Из квартиры, за которую я платила десять лет?!
— Формально — из моей квартиры, — Лариса пожала плечами. — Ты же бухгалтер, должна понимать, что документы — это всё.
Николай вдруг заговорил резче:
— Инна, не устраивай сцен. Мы можем всё обсудить спокойно.
— Спокойно?! — она поднялась. — Николай, ты украл у меня дом. Ты предал меня, как…
— Как муж, который думает о будущем, — он попытался улыбнуться, но это вышло жалко.
Лариса не удержалась:
— Ну, о своём будущем, конечно.
Инна резко толкнула стул, он упал.
— Лариса, убирайся.
— А вот это уже не ты решаешь, — спокойно сказала та. — Ключи можешь оставить на тумбочке.
Инна почувствовала, что сейчас врежет. Но остановилась.
— Знаете что? — голос её дрожал, но в глазах появилось что-то стальное. — Вы оба думаете, что я тихо соберу вещи и уйду. А я никуда не уйду. Ни завтра, ни через неделю.
— Инна, не начинай… — Николай протянул к ней руку.
— Отвали! — она отдёрнула его. — Ты десять лет смотрел мне в глаза и врал. А теперь хочешь, чтобы я тихо исчезла. Ну уж нет.
Лариса вздохнула:
— Господи, вот это драма… Я просто хотела спокойно жить в своей квартире, а тут театр.
— Театр будет в суде, — сказала Инна и вышла из кухни, оставив их за столом.
Она шла в спальню и чувствовала, как в груди поднимается горячая волна — не слёз, а злости. Её дом? Нет. Её война — да.
На следующий день Инна проснулась раньше всех. Спала она плохо: снились какие-то сумки, чемоданы и Николай с выражением лица, как у кота, который натворил и теперь делает вид, что «оно само».
На кухне было тихо, пока Лариса не ввалилась в халате и с кружкой кофе.
— Доброе утро, квартирантка, — сказала она с таким видом, будто делает комплимент.
Инна налила себе чай.
— Доброе утро, хозяйка чужих квадратных метров.
— Ты вообще понимаешь, что по закону… — начала Лариса, но Инна перебила:
— По закону — это в суде. А здесь — кухня. И я на ней готовлю, так что давай без юридических утренников.
Лариса фыркнула и села за стол.
— Ну, смотри. Я-то человек мирный, могу дать тебе неделю на сборы.
— Лариса, — Инна присела напротив, глядя прямо в глаза, — я никуда не собираюсь. И даже если ты сейчас вызовешь грузчиков, они будут выносить не мои вещи, а твоё терпение.
В этот момент в кухню вошёл Николай, сонный, с взъерошенными волосами.
— Девочки, ну хватит…
— Девочки? — Инна подняла бровь. — Это, по-твоему, девчачьи разборки? Ты десять лет брал у меня зарплату на ипотеку, а потом оформил квартиру на сестру, а теперь ещё «девочки»?
— Я просто… — он замялся. — Хотел, чтобы в случае чего квартира осталась в семье.
— Так я кто, Николай? Чужая женщина, которой ты сдавал комнату по высокой ставке? — Инна отставила кружку. — О, и не забудь: коммуналку, которую я платила, тоже в семью запишем?
Лариса тихо усмехнулась.
— Инна, тебе бы в театр. Вот где ты бы блистала.
— А тебе — в тюремный хор, — резко сказала Инна. — Потому что я докажу, что сделка фиктивная.
Николай вздохнул и сел рядом с сестрой.
— Инна, ну зачем нам суды? Мы же можем договориться…
— Конечно можем, — сказала она, — ты отдаёшь мне половину стоимости квартиры, и я исчезаю.
Лариса чуть не поперхнулась кофе.
— Половину?! За что?
— За десять лет жизни в ремонте, экономии и твоей кислой физиономии на семейных ужинах, — отрезала Инна.
Весь день прошёл в холодной тишине. Но к вечеру Лариса решила «поставить точки над i».
Она зашла в комнату Инны без стука.
— Слушай, я не понимаю, чего ты упираешься. Здесь жить тебе всё равно не дадут.
— А я не понимаю, зачем тебе эта квартира, — спокойно ответила Инна. — Ты ведь живёшь в своей трёшке у метро.
— Потому что так выгоднее. Сдавать твою… ну, то есть мою.
Инна встала, подошла ближе и сказала тихо, но жёстко:
— Лариса, запомни. Пока я здесь, сдавать ты сможешь только свои нервы.
Та отшатнулась, но быстро взяла себя в руки.
— Ну-ну… Посмотрим, что скажет суд.
— Суд скажет, что я десять лет оплачивала ипотеку, а ты и пальцем не пошевелила, — Инна усмехнулась. — И ещё он скажет, что доверенность, которую я дала твоему брату, была использована в личных целях.
Лариса скривилась.
— У тебя ничего не выйдет.
— У меня всегда всё выходит, — Инна отвернулась и вернулась к ноутбуку. — Особенно, когда меня доводят.
На кухне в этот момент раздался звук упавшей сковородки — Николай, пытавшийся жарить яичницу, нервно выронил её из рук.
— Господи… — пробормотал он. — Я просто хотел, чтобы всем было хорошо…
Инна обернулась:
— А получилось, что всем плохо.
Через неделю Инна уже сидела в кабинете юриста.
— Дело сложное, — сказал тот, просматривая бумаги. — Но шанс есть. Главное — собрать все чеки, переводы, квитанции. И подготовиться к долгой войне.
Инна кивнула.
— Долгая война — это по моей части.
Когда она вернулась домой с кипой документов, Лариса сидела в гостиной и листала журнал.
— О, вернулась. Ну что, адвоката нашла?
— Нашла, — Инна положила папку на стол. — А ты готовься. Это будет не просто суд, это будет твой худший сериал.
Лариса усмехнулась:
— Посмотрим, кто первый устанет.
— Я — бухгалтер, — ответила Инна. — Я десять лет вела учёт каждой копейки. Ты устанешь раньше.
И в её голосе не было ни тени шутки.
Суд шёл уже пятый месяц. Николай из замученного семейного мужчины превратился в серую тень, которая всё время старалась стоять в коридоре подальше от обеих женщин. Лариса же каждый раз приходила на заседания в новом костюме, с ухмылкой «я всё равно выиграю».
Инна же… Инна только крепла. С каждой бумажкой, каждой выпиской и каждой свидетелкой из числа соседей.
В тот день зал суда был забит. Судья, сухой мужчина лет шестидесяти, пролистал последние документы.
— Стороны готовы к прениям?
Юрист Инны поднялся.
— Уважаемый суд, наша сторона предоставила доказательства того, что истец, Инна Сергеевна, не только участвовала в выплате ипотечного кредита, но и в полном объёме вела коммунальные платежи, содержала жильё и несла расходы на ремонт. Квартира была оформлена на ответчицу, Ларису Анатольевну, без фактического её участия в финансировании. Мы полагаем сделку фиктивной…
Лариса перебила:
— Да что вы всё об одном и том же? Это моя квартира! Бумаги — у меня!
Судья поднял брови.
— Лариса Анатольевна, выскажитесь, когда будет ваша очередь.
Инна сидела, держа в руках последний козырь — распечатки переводов на банковскую карту Николая, которые затем уходили на ипотечный счёт. На каждом — её имя.
Когда судья попросил её выступить, она поднялась.
— Уважаемый суд. У меня только один вопрос к ответчице, — она повернулась к Ларисе. — Скажи честно, хоть раз ты заплатила за эту квартиру?
— Не обязана была, — фыркнула та.
— Вот именно, — сказала Инна. — А я была обязана. Потому что верила мужу. Потому что думала, что мы семья.
Николай заёрзал на скамейке.
— Инна, ну хватит…
— Нет, Коля, не хватит, — она посмотрела прямо на него. — Ты десять лет ел мой суп, носил купленные мной ботинки и каждый месяц брал у меня деньги, зная, что дом на чужое имя. Ты предал меня не только как муж, но и как человек.
В зале стало тихо.
Судья откашлялся и объявил перерыв перед оглашением решения.
Через двадцать минут все вернулись в зал.
— Суд постановил признать сделку по передаче квартиры на имя Ларисы Анатольевны фиктивной, — сухо зачитал судья. — Право собственности восстановить в пользу Инны Сергеевны и Николая Петровича с определением долей в равных частях.
Лариса побледнела.
— Это что, я теперь с ней в одной квартире?
— Да, — сказал судья. — А как вы распорядитесь своей долей — это ваше личное дело.
Инна почувствовала странное — вроде победа, но радости нет. Только усталость и… пустота.
Вечером они втроём сидели в кухне. Николай молчал, крутя в руках кружку.
— Инна… Может, начнём всё с чистого листа? — тихо сказал он.
Она усмехнулась.
— Коля, этот лист ты уже два раза выкинул в мусор. Третий раз я не дам.
Лариса, всё ещё бледная, произнесла:
— Ты ведь теперь можешь выкупить мою долю…
— Могу, — кивнула Инна. — И выкуплю. Но не из-за жадности. А потому что хочу закрыть за вами дверь и больше никогда не открывать.
Николай поднял глаза:
— Ты правда нас выгонишь?
— Нет, Коля, — она посмотрела на него холодно. — Я вас освобожу. От меня. От совести. От всего, что вам мешало жить, когда я вкалывала за двоих.
Она встала, взяла чашку и вышла в свою комнату.
А на кухне остались двое — брат и сестра, которые вдруг поняли, что впервые за долгое время им некого винить, кроме самих себя.
