Она устраивала вечеринки. Фоткала каждый обед. Записала его на танцевальный марафон. А ему просто хотелось лечь на диван и включить старое кино. С бывшей женой он так и делал — и этого хватало.
Когда они встретились впервые, Арсений Витальевич только забрал документы на свой новенький кроссовер и остановился перекусить в придорожном кафе. Именно там она, проходя мимо его столика, зацепилась каблуком за неровность пола и опрокинула поднос с посудой. Арсений Витальевич тогда помог ей собрать битое стекло.
— Так неловко, простите, — глаза Гали блестели от смущения. — Хотите, я принесу вам десерт за счет заведения?
— Принесите себя на ужин в пятницу, — пошутил Арсений Витальевич, еще не понимая, как эти слова изменят его судьбу.
***
Спустя пять месяцев Арсений Витальевич обнаружил, что его свободные вечера занимают выставки современных скульпторов, караоке-бары и походы по торговым центрам.
Каждый вечер наполнялся Галиной энергией — она покупала шапочки для плавания, записывала их на мастер-классы по изготовлению свечей, готовила маринады по новым рецептам из соцсетей.
Решение уйти от жены далось Арсению нелегко. Тридцать лет совместной жизни с Тамарой не прошли бесследно. Они вырастили дочь, накопили на дачный участок в пятидесяти километрах от города.
— Ты с ума сошел? — тихо спросила Тамара, когда он собирал вещи. — Она же на четверть века младше.
— Тома, я снова чувствую себя молодым, — ответил тогда Арсений. — Ты уже давно перестала хотеть от жизни чего-то большего. А я хочу.
Через полгода
Утро только началось, а Галя прислала ему уже пять сообщений. Фото завтрака (овсянка с ягодами), селфи из тренажерного зала, ссылку на распродажу абонементов в спа-центр, напоминание про вечеринку в честь дня рождения ее подруги, и вопрос — не может ли он заехать вечером за продуктами, потому что они ждут гостей.
Арсений Витальевич вздохнул и спрятал телефон в карман. Когда это началось? Когда каждое сообщение от Гали стало вызывать не трепет, а усталость?
Квартиру они снимали — небольшую студию на восьмом этаже нового жилого комплекса. После развода с Тамарой он оставил ей их двушку и дачу. Справедливо, решил тогда Арсений Витальевич. Ведь он предал ее, променял на молодость и энергию.
— Арсений Витальевич! — окликнул его заместитель. — Вы не забыли про совещание в одиннадцать?
— Нет, — привычно ответил он и отправился в свой кабинет.
За закрытой дверью он опустился в кресло и закрыл глаза. Усталость накатывала волнами. Вчера они вернулись за полночь с концерта группы, название которой он даже не запомнил. Гулкие басы до сих пор отдавались в висках. А сегодня ему предстояло вести совещание, где обсуждался годовой финансовый план.
Телефон завибрировал. Снова Галя.
«Дорогой, не забудь, что у нас сегодня гости! Я купила новое платье для вечера, тебе понравится! Кстати, ты не против, если мы в выходные съездим на йога-ретрит? Всего на два дня, но будет так классно перезагрузиться!»
Арсений Витальевич ощутил, как сжимаются кулаки. Какая, йога-ретрит? У него отчеты, которые нужно сдать к понедельнику. У него ломит спину после неудобного матраса в съемной квартире. У него мечта — выспаться хотя бы одни выходные.
Вечеринка была в самом разгаре, когда Арсений Витальевич вернулся домой с пакетами продуктов. Галя в новом блестящем платье порхала между гостями. Музыка играла так громко, что он не сразу услышал звонок телефона.
— Папа, — голос дочери Насти звучал встревоженно. — У мамы проблемы с давлением. Врач сказал, что нужен постоянный контроль. Ты не мог бы иногда приезжать и проверять ее? Я не могу часто вырываться из Новосибирска.
— Конечно, — ответил он, отходя в коридор, чтобы лучше слышать. — Как она?
— Держится. Знаешь, она никому не говорит, как ей тяжело без тебя. Но я же вижу.
Арсений Витальевич почувствовал, как что-то сжалось внутри. Он помнил, как Тамара молча пила чай на кухне по вечерам, как складывала его рубашки идеальными стопками, как знала, когда нужно просто помолчать рядом. Тридцать лет тихого понимания, которое он променял на шумные вечеринки и бесконечную суету.
— Ты где застрял? — Галя обняла его сзади, обдавая запахом духов. — Все уже спрашивают, где хозяин дома!
Он развернулся и посмотрел на нее — молодую, красивую, полную энергии. И такую чужую.
— Галя, можно тебя на минутку? — он отвел ее в сторону от гостей. — Мне нужно съездить проведать бывшую жену. У нее проблемы со здоровьем.
Её лицо изменилось мгновенно.
— Сейчас? Серьезно? У нас дом полон гостей, а ты собрался к своей бывшей?
— Не сейчас. Может быть, завтра или на выходных.
— На выходных мы едем на йога-ретрит, ты забыл? — её голос стал выше. — Я уже все оплатила!
— Я не могу поехать, — твердо сказал Арсений Витальевич. — У меня работа и… другие обязательства.
— Какие обязательства? Перед ней? — Галя ткнула пальцем в сторону двери. — Ты уже сделал свой выбор, когда ушел от нее!
Кто-то из гостей повернулся в их сторону, и она понизила голос:
— Не порть мне вечер. Поговорим об этом завтра.
***
Но назавтра разговора не получилось. Галя уехала рано утром в спортзал, затем на маникюр, после встречалась с подругами за обедом. Арсений Витальевич провел день в постели с ноутбуком, пытаясь доделать отчеты и периодически растирая ноющую поясницу.
Когда она вернулась вечером, он сидел на кухне и пил чай.
— Устал немного на работе, — уклончиво сказал он, глядя в окно на мерцающие огни города.
— Тебе нужно больше отдыхать, — Галя поставила пакеты с покупками на стол. — Может, записаться на массаж? У нас в спортклубе есть отличный специалист.
Арсений Витальевич молча кивнул, хотя внутри у него все сжималось от мысли о еще одном «мероприятии». От бесконечной суеты. От шума. От того, что я не могу просто посидеть в тишине, — думал он, но вслух произнес:
— Да, наверное, стоит попробовать.
— Знаешь, иногда мне кажется, что тебе не нравится наша жизнь, — Галя вдруг посмотрела на него внимательно. — Ты часто молчишь, мало улыбаешься.
— Просто возраст, — натянуто улыбнулся он. — Не всегда успеваю за твоей энергией.
— Тебе пятьдесят, а не девяносто! — Галя всплеснула руками. — Когда ты ухаживал за мной, ты не жаловался на усталость!
Арсений Витальевич молчал, глядя на свое отражение в оконном стекле. Ему вдруг стало невыносимо стыдно перед Тамарой, перед дочерью, перед самим собой. Я, наверное, ошибся, — подумал он, но вслух только пробормотал:
— Конечно, ты права.
***
В воскресенье Арсений Витальевич поднимался по лестнице знакомого подъезда, чувствуя, как бьется сердце. Он не был здесь больше полугода. Тамара открыла дверь и молча отошла в сторону, пропуская его внутрь.
Квартира осталась такой же — светлые обои, фотографии на стенах, запах выпечки из кухни. Только цветов стало больше — они стояли на подоконниках, на журнальном столике, даже на полу возле книжных полок.
— Настя сказала, у тебя проблемы с давлением, — начал он, присаживаясь на краешек дивана.
— Настя преувеличивает, — Тамара поставила перед ним чашку чая. — Обычные возрастные изменения.
Она мало изменилась за эти месяцы — те же аккуратно уложенные волосы с легкой сединой, те же спокойные движения. Только взгляд стал более отстраненным.
— Как ты? — спросила она, садясь напротив.
— Нормально, — ответил он, стараясь улыбнуться. — Много работы, знаешь, как обычно.
Тамара кивнула, внимательно глядя на него.
— А как… Галя? Правильно помню имя?
— Да, Галя, — он кивнул, чувствуя, как внутри все сжимается при упоминании её имени. — У неё всё хорошо. Энергии хоть отбавляй.
— Рада за вас, — просто сказала Тамара.
Если бы ты знала, как я устал, думал он, глядя в чашку. Как устал от бесконечной суеты, от шума, от того, что не могу просто сидеть в тишине, как сейчас.
— Я часто думаю, — сказал он, глядя в чашку, — что было бы, если бы я не ушел.
— А я — нет, — ответила Тамара. — Я думаю только о том, что будет дальше.
Когда он уходил, она стояла в дверях, прямая и тихая.
— Знаешь, — вдруг сказала она, — я начала заниматься цветами. Открыла небольшой магазинчик. Теперь у меня свое дело.
Он обернулся, удивленный:
— Ты всегда об этом мечтала.
— Да. Но пока ты был рядом, мне было достаточно просто быть твоей женой. А когда ты ушел, я поняла, что жизнь продолжается. И она может быть интересной.
***
Арсений Витальевич спускался по лестнице с тяжелым сердцем. Тамара нашла в себе силы двигаться дальше. А он?
Телефон не замолкал весь вечер.
«Где ты? Почему не отвечаешь?» «Ты что, у нее?» «Если не вернешься до десяти, можешь не возвращаться вообще!»
Последнее сообщение пришло, когда Арсений Витальевич сидел в парке недалеко от дома Тамары. Он смотрел на экран телефона и думал о том, как все запуталось.
Галя звонила снова и снова. В конце концов он ответил.
— Где ты? — ее голос дрожал от гнева.
— В парке. Решил немного прогуляться, — солгал он.
— Ты был у нее, да? — в голосе Гали звенели слезы. — Я же чувствую.
— Я заходил к Тамаре на пять минут, — он старался говорить спокойно. — Настя попросила.
— Арсений, не принимай меня за наивную!
— Галя, давай поговорим дома, — устало сказал он. — Скоро буду.
Как же я устал, думал он, глядя на потухший экран телефона. Устал лгать ей, устал лгать себе. Устал притворяться, что мне нравится эта жизнь.
***
Когда он вернулся в студию, Галя сидела на кровати, обхватив колени руками. Её макияж размазался от слез.
— Ты все-таки пришел, — сказала она.
— Конечно пришел, — ответил он, стараясь улыбнуться. — Куда я денусь.
— Ты больше не любишь меня? — её голос дрогнул.
Арсений Витальевич замер. Вот он — момент истины. Можно сказать правду. Сказать, что устал от постоянного шума, от вечеринок, от того, что нет ни минуты покоя. От того, что она с её бесконечной энергией высасывает из него последние силы.
Но вместо этого он подошел и обнял её:
— Что за глупости, Галочка. Просто много работы, сложный период.
— Правда? — она посмотрела на него снизу вверх, как ребенок.
— Правда, — солгал он, понимая, что не может никому признаться в своем разочаровании. Даже самому себе.
***
Арсений Витальевич снял второй слой одежды в душном спортзале. Галя настояла на том, чтобы они ходили сюда вместе дважды в неделю. Сейчас она занималась в другом конце зала с тренером – молодым парнем с идеальным прессом и белозубой улыбкой.
— Устали? — спросила женщина средних лет, которая занималась на соседнем тренажере. — Я вас понимаю. После пятидесяти все сложнее находить мотивацию для спорта.
— Да, немного, — кивнул он, хотя на самом деле чувствовал себя полностью измотанным.
— Ваша дочь такая энергичная, — улыбнулась женщина, кивая в сторону Гали.
Арсений Витальевич не стал исправлять ошибку. В конце концов, так даже проще – пусть люди думают, что он заботливый отец. А не усталый муж, который не может угнаться за молодой женой.
Вечером, когда Галя ушла на девичник с подругами, он наконец-то позволил себе расслабиться. Включил старый фильм, вытянул ноющие ноги. Телефон он намеренно оставил в другой комнате, чтобы не отвлекаться на бесконечные сообщения.
Вот оно — счастье, думал он. Тишина. Покой. Одиночество.
Он не признавался в этом никому, даже себе не позволял долго задерживаться на этой мысли, но правда была в том, что Галя его утомляла. Ее энергия, которая раньше так привлекала, теперь высасывала все силы. Ее постоянная потребность в развлечениях, впечатлениях, движении не оставляла ему ни минуты на восстановление.
Ты сам этого хотел, напоминал он себе. Сам променял тихую гавань на бурное море.
В такие редкие моменты одиночества, он позволял себе тосковать по прошлой жизни. По вечерам с Тамарой, когда они могли просто сидеть рядом, не произнося ни слова, и чувствовать себя комфортно. По размеренному ритму жизни, который не выматывал, а давал чувство стабильности.
Но наутро, когда Галя вернулась, свежая и энергичная после недолгого сна, он снова надел маску довольного жизнью мужчины. Улыбался ее шуткам, кивал в ответ на планы провести выходные на фестивале уличной музыки, соглашался, что им обязательно нужно записаться на мастер-класс по парным танцам.
— Ты какой-то тихий сегодня, — заметила Галя, обнимая его сзади. — Все в порядке?
— Я в норме.
Я в норме, повторял он про себя, как мантру. Я в норме. Я сделал свой выбор и должен жить с ним. Я в норме.
***
Галя убежала на работу, а он остался один в квартире. Мысли сами возвращались к Тамаре, к их прошлой жизни. Она не писала и не звонила с тех пор, как он ушел. Дочь говорила, что мама занялась цветочным бизнесом, открыла маленький магазин. Начала новую жизнь — без него.
А я? думал Арсений Витальевич, глядя в окно на серое небо. Какую жизнь начал я? И почему от нее так тошно?
Но признаться в своей ошибке означало бы перечеркнуть все, что он сделал. Признать, что разрушил семью, предал женщину, которая была рядом тридцать лет, ради иллюзии молодости, которая оказалась выматывающей и чужой.
Поэтому он продолжал улыбаться, когда Галя рассказывала про новую вечеринку. Продолжал кивать, когда она предлагала поехать на выходные в горы, хотя спина ныла уже от одной мысли о походе. Продолжал делать вид, что ему нравится эта жизнь, полная суеты и шума.
Потому что признаться в ошибке — даже самому себе — было слишком страшно. Но глубоко внутри он знал правду. Правду, в которой не мог признаться никому — даже самому себе.
Ему казалось, она подарит вторую молодость. А она просто забрала покой.
