Лена медленно поставила чашку на столик и посмотрела на свекровь. Валентина Петровна стояла посреди гостиной, раскрасневшаяся от гнева, с сумками в руках, как будто готовая в любой момент покинуть это место.
— Это квартира моего сына! Ты здесь вообще случайно! — кричала свекровь, забыв, что говорит с хозяйкой жилья.
Лена вздохнула. Этот разговор назревал уже давно, с тех самых пор, как Михаил погиб в автокатастрофе полгода назад. С тех пор, как Валентина Петровна решила, что имеет право распоряжаться жизнью невестки.
— Валентина Петровна, — тихо начала Лена, — мы уже говорили об этом. Квартира записана на меня. Мы с Мишей купили её в ипотеку, я продолжаю платить…
— Не смей называть его Мишей! — перебила свекровь. — Михаил был мой сын, мой единственный ребёнок! А ты… ты просто какая-то случайная женщина, которая пять лет прожила с ним!
— Я была его женой, — Лена стараясь сохранить спокойствие. — Мы расписались, помните? Вы даже на свадьбе были.
— Жена! — фыркнула Валентина Петровна. — Где твои дети? Где внуки, которых ты должна была мне подарить? Какая ты жена, если даже детей не родила?
Эти слова больно ударили по самому болезненному месту. Лена закрыла глаза, стараясь не вспоминать походы к врачам, анализы, попытки, надежды и разочарования. Михаил всегда говорил, что дети у них будут, просто нужно время. Время, которого у них больше не было.
— Это не ваше дело, — едва слышно произнесла Лена.
— Не моё дело? — голос свекрови поднялся ещё выше. — Мой сын мог бы жениться на нормальной женщине, которая дала бы ему наследников! Вместо этого он связался с тобой, бесплодной…
— Хватит! — Лена резко встала. — Хватит, Валентина Петровна! Я понимаю, что вы горюете, понимаю, что вам больно, но это не даёт вам права говорить такие вещи!
— Я имею право! — свекровь подошла ближе. — Я его мать! А ты кто? Ты никто! И эта квартира должна принадлежать мне, его семье, а не какой-то чужой тётке!
Лена почувствовала, как внутри неё что-то переломилось. Полгода терпения, полгода попыток сохранить отношения ради памяти о Михаиле — всё это рухнуло в один момент.
— Чужой тётке? — переспросила она, и в её голосе зазвучали нотки стали. — Чужой тётке, которая пять лет готовила вашему сыну завтраки? Которая сидела с ним по ночам, когда он болел? Которая гладила его рубашки и покупала ему подарки на дни рождения?
— Это твой долг был! — не сдавалась Валентина Петровна. — Ты же жила за его счёт!
— За его счёт? — Лена рассмеялась, но смех этот был горьким. — Я работала наравне с ним. Мы вместе копили на первоначальный взнос, вместе выбирали эту квартиру, вместе её обустраивали. Каждую копейку ипотечного платежа мы вносили пополам.
— Врёшь! — свекровь махнула рукой. — Михаил содержал тебя! Он мне говорил, что ты только тратишь его деньги!
— Михаил никогда такого не говорил, — Лена покачала головой. — Он уважал мою работу, гордился мной. А вы… вы просто не можете смириться с тем, что ваш сын был счастлив со мной.
— Счастлив? — в голосе Валентины Петровны зазвучала горькая усмешка. — Он был несчастен! Он хотел детей, семью, а ты не смогла ему это дать!
— Мы оба хотели детей, — Лена прикрыла глаза, борясь со слезами. — И мы не теряли надежду. Михаил никогда не упрекал меня, никогда не делал из этого трагедию. Он говорил, что мы и так семья, что нам друг друга достаточно.
— Он просто не хотел тебя расстраивать! — свекровь нашла новую болевую точку и продолжала давить. — А на самом деле мечтал о детях! И если бы не ты, у него была бы нормальная семья!
Лена молчала, чувствуя, как в груди разливается знакомая боль. Эти мысли посещали её и без слов свекрови, особенно поздними вечерами, когда она оставалась одна в квартире, полной воспоминаний.
— Валентина Петровна, — наконец проговорила она, — я знаю, что вы скорбите. Я тоже скорбию. Я тоже потеряла самого дорогого человека. Но вы не имеете права перекладывать на меня вину за то, что произошло.
— Имею! — в глазах свекрови блеснули слёзы. — Если бы он не женился на тебе, если бы у него была нормальная жена, он был бы жив! Он ехал к врачу из-за твоих проблем! Если бы не это, он был бы дома, был бы жив!
Эти слова прозвучали как удар хлыста. Лена побледнела, шагнула назад, как будто получила физический удар.
— Как вы можете так говорить? — прошептала она. — Как вы можете обвинять меня в его смерти?
— А как ещё? — Валентина Петровна уже не кричала, а говорила тихо, зло. — Он возил тебя по врачам, тратил на тебя время, деньги, нервы. И в тот день тоже ехал к какому-то специалисту. Если бы он был с нормальной женщиной, которая родила бы ему детей, он сидел бы дома с внуками, а не мчался по городу из-за твоих комплексов!
Лена опустилась на диван, чувствуя, как ноги перестают её держать. Она и сама думала об этом каждый день. Михаил действительно ехал к врачу — к новому репродуктологу, о котором им рассказали знакомые. Они не теряли надежду, планировали попробовать ещё один протокол ЭКО…
— Вы думаете, я не знаю? — голос Лены дрогнул. — Вы думаете, я не виню себя каждый день? Но это была авария, Валентина Петровна! Пьяный водитель на встречной полосе! Это никто не мог предсказать!
— Мог! — свекровь села напротив, наклонилась вперёд. — Если бы моего сына не было на дороге в тот момент, он был бы жив. А его не было бы там, если бы не ты и твоя ущербность!
— Прекратите! — Лена вскочила. — Прекратите так говорить! Михаил сам принимал решения! Он сам хотел детей, сам записывался к врачам!
— Потому что любил тебя! — слёзы текли по лицу Валентины Петровны. — Мой мальчик был слишком добрым, он не мог бросить больную женщину! Он жалел тебя!
— Неправда, — Лена качала головой. — Он любил меня. Любил по-настоящему. Не из жалости.
— Тогда почему он не развёлся с тобой? — свекровь нанесла последний удар. — Почему не нашёл себе здоровую женщину? Потому что был слишком порядочным! А ты пользовалась его добротой!
Лена стояла молча, чувствуя, как рушится всё, во что она верила. Неужели Михаил действительно оставался с ней из жалости? Неужели все эти годы она обманывала себя?
— Видишь? — Валентина Петровна заметила её сомнения. — Ты и сама понимаешь, что я права. Мой сын принёс себя в жертву твоей неполноценности. И теперь его нет, а ты сидишь в его квартире, как будто имеешь на это право!
— Это наша квартира, — механически повторила Лена. — Мы покупали её вместе.
— Его деньги! — отрезала свекровь. — Он зарабатывал больше, он и платил больше! А теперь ты живёшь на его деньги, как паразит!
— Я продолжаю работать, — Лена почувствовала, как возвращаются силы. — Я плачу ипотеку, коммунальные, покупаю еду. Я не паразит.
— Тогда продай квартиру! — Валентина Петровна встала. — Продай и отдай мне деньги! Это всё, что у меня осталось от сына!
— У вас от сына остались воспоминания, — тихо сказала Лена. — Любовь, которую он к вам испытывал. Фотографии, письма, подарки, которые он вам дарил. А у меня… у меня есть только эта квартира. Место, где мы были счастливы.
— Счастливы! — фыркнула свекровь. — Какое может быть счастье без детей?
— Мы были счастливы, — Лена посмотрела на неё внимательно. — Мы смеялись, мечтали, строили планы. Михаил танцевал со мной на кухне под старые песни. Мы засыпали в обнимку и просыпались, целуя друг друга. Мы путешествовали, открывали для себя новые места. Это и есть счастье.
— Это не настоящее счастье, — упрямо твердила Валентина Петровна. — Настоящее счастье — это дети, внуки, продолжение рода.
— Для кого-то да, — согласилась Лена. — Но не для всех. Михаил был счастлив со мной, даже если детей у нас не было. И знаете что? Даже если бы у нас были дети, это не защитило бы его от той аварии.
— Защитило бы! — не сдавалась свекровь. — Он не ехал бы к врачу!
— Тогда ехал бы в другое место, — Лена устало потерла лицо руками. — На работу, в магазин, к друзьям. Авария могла случиться где угодно и когда угодно. Вы пытаетесь найти виноватого, но виноват только пьяный идиот, который сел за руль.
Валентина Петровна замолчала, но в её глазах всё ещё читалась непримиримость.
— Я не отдам вам квартиру, — спокойно сказала Лена. — Это мой дом. Здесь моя жизнь, мои воспоминания. Я не могу просто взять и всё это бросить.
— Значит, ты эгоистка, — процедила свекровь сквозь зубы. — Думаешь только о себе.
— Может быть, — кивнула Лена. — Но я думаю и о Михаиле. О том, чего бы он хотел. И он точно не хотел бы, чтобы мы ссорились из-за квартиры. Он хотел бы, чтобы мы поддерживали друг друга.
— Мне не нужна поддержка от тебя, — холодно ответила Валентина Петровна. — Мне нужна справедливость.
— Справедливость? — Лена горько усмехнулась. — А справедливо ли обвинять меня в смерти мужа? Справедливо ли называть меня паразитом и неполноценной? Справедливо ли требовать, чтобы я отдала единственное, что у меня осталось?
— Ты отняла у меня сына! — вскричала свекровь. — Всё справедливо!
— Я не отнимала его у вас, — устало ответила Лена. — Он сам выбрал меня. И я не виновата в том, что он умер. Никто из нас не виноват.
— Виновата! — Валентина Петровна схватила сумки. — И я не успокоюсь, пока не докажу это! Я найду способ отсудить у тебя квартиру! Михаил был мой сын, и всё, что было его, должно принадлежать мне!
— Попробуйте, — Лена пожала плечами. — Но юридически квартира оформлена на меня. И завещания Михаил не оставил.
— Найду способ! — свекровь направилась к двери. — Ты ещё пожалеешь о своём упрямстве!
Она хлопнула дверью, оставив Лену одну в тишине квартиры. Лена медленно опустилась на диван, чувствуя, как внутри всё дрожит от пережитого стресса.
Она посмотрела на фотографию Михаила на журнальном столике. Он улыбался, обнимая её за плечи — это фото было сделано в прошлом году, в их последнее совместное путешествие.
— Миша, — прошептала она, — что бы ты сказал сейчас?
Конечно, ответа не последовало. Но Лена почему-то была уверена: Михаил защитил бы её. Он никогда не позволил бы матери так с ней разговаривать. При жизни он всегда вставал на сторону жены, когда Валентина Петровна начинала свои нападки.
Лена встала и подошла к окну. На улице шёл дождь, и капли стекали по стеклу, как слёзы. Она подумала о словах свекрови, о том, что Михаил остался с ней из жалости. Неужели это правда?
Но потом она вспомнила его глаза, когда он говорил, что любит её. Вспомнила, как он обнимал её после очередной неудачи с ЭКО, шептал, что всё будет хорошо, что они справятся. Вспомнила его предложение руки и сердца, его счастливое лицо в день свадьбы.
Нет, это была не жалость. Это была любовь. Настоящая, взрослая, осознанная любовь. И никто — даже его мать — не имел права ставить её под сомнение.
Лена вытерла слёзы и решительно направилась к телефону. Пора было поговорить с юристом. Если Валентина Петровна действительно собирается судиться, нужно быть готовой.
Квартира останется за ней. Это был их дом, их любовь, их жизнь. И ничто не заставит её отказаться от этого последнего оплота памяти о счастье, которое у них было.
Пусть оно длилось всего пять лет. Пусть у них не было детей. Пусть всё закончилось трагически. Но это было их счастье. Их любовь. И никому не дано судить, настоящая она была или нет.
Лена набрала номер юриста, чувствуя, как в ней просыпается сила. Она будет бороться. За память о Михаиле, за их любовь, за право на собственную жизнь.
За квартиру, которая была и остаётся их домом.
— Алло, — сказала она в трубку, — мне нужна консультация по наследственному праву…
