Марина ввалилась в квартиру, как десантник, только что приземлившийся после трёхдневного запоя. Сумка с работы с глухим звоном прилетела на пол, а ключи, словно какие-то злые чёртики, подскочили и улетели под табурет. Она осталась стоять в коридоре, немного сбитая, и вдруг медленно осела спиной на стену. Тридцать шесть лет, две работы, шесть килограммов минус и новая глубокая морщина на лбу — как говорится, всё по канонам «успешного успеха».
Из кухни послышался голос Серёжи.
— Где ты вообще пропала? Я тут сдохну от голода! — буркнул он, не отрывая глаз от телефона, явно не осознавая масштаба её катастрофы.
Марина не сразу ответила. Она застыла, уставившись на кривую розетку рядом с дверью, как будто она была виновата в её раздолбанной жизни.
— Ты… серьёзно? — прошептала она, голос дрогнул от обиды.
— Ну а что? С утра ничего не ел! Деньги где? Ты пополнила карточку сегодня или как? — наконец поднял глаза Сергей, взглянув на неё так, как будто она была официанткой, которая забыла принести воду.
Марина закрыла глаза и вдохнула так, что воздух хрустнул в лёгких.
— Слышишь, Серёж, — начала она, проглатывая злость, — если ты снова откроешь рот, чтобы попросить поесть, а не сказать «спасибо», я тебе лично закину сосиску туда, куда даже твоя мамаша не доберётся.
Сергей фыркнул, явно не понимая всей серьёзности её настроя.
— Мамаша моя — единственный человек, кто в этой семье хоть что-то понимает.
Марина улыбнулась, но не в добром смысле.
— Конечно, — сказала она с сарказмом. — Особенно в плане того, как бабки с моего счёта тырить. Просто гениально.
Он тут же выпрямился, телефон с грохотом упал на стол.
— Ты о чём вообще?
Марина, как тигрица, подошла ближе, её голос стал ещё более холодным.
— О том, что я слышала, как ты с Полиной Евгеньевной обсуждали «нашу дачку на шестерых сотках», на мои, между прочим, кровные. — Она с силой бросила свою сумку на стол, как гранату. — Я-то думала, у нас тут семья, а не какой-то филиал «Кидалово и сын».
Сергей застыл. Его лицо сменило выражение с удивлённого на злое.
— Ну, давай, истери! Может, тебе ещё плакат «Я работаю, а он покупает лопаты» нарисовать?
Марина сделала шаг вперёд, не сдержав усмешки.
— Нет, Серёжа, плакаты — это на митинги. А сейчас я просто расскажу, что будет дальше.
Он прищурился, готовясь к худшему.
— Первое: все деньги со счёта я перевела. На счёт мамы. Без доступа для любителей дачной жизни.
— Ты сдурела?! — взвыл он, подрываясь на ноги. — Ты что творишь, истеричка?!
Марина криво усмехнулась, не отводя взгляда.
— Я? Творю? Нет, Серёж, я строю твоё светлое будущее. Только без меня. И без моих денег.
Он рванул к ней, схватил её за руку, но она быстро вырвалась, так что ногти царапнули его кожу.
— Ты никуда не денешься! У нас общий счёт, общий брак, общее…
Марина резко развернулась и, почти тихо, но с жгучей болью в голосе, сказала:
— У нас, Серёжа, общая только задница. И то благодаря тебе — в глубокой долговой яме!
Он смотрел на неё как-то безумно, будто готов был заплакать, а может, и ударить. А может, и то, и другое сразу.
— А давай, — вдруг улыбнувшись, сказала Марина, — устроим шоу «Выброси бывшего за 10 минут». Я секундомер заведу.
Он выдохнул с тяжёлым вздохом, развернулся и пошёл в спальню, хлопнув дверью так, что люстра в прихожей чуть не звякнула.
Марина осталась стоять посреди квартиры. Одна. Злая, уставшая и до смешного свободная.
Из кухни доносился мерзкий писк микроволновки. Напоминание о том, что её муж всё ещё сидит там и мечтает о даче и жареных котлетах.
Она подошла к раковине, плеснула в лицо ледяной воды, посмотрела на себя в зеркало и усмехнулась.
— Ну что, Мариночка… Добро пожаловать в реальность. Ты теперь не просто замужем. Ты теперь… разведёнка с прицепом в виде ипотечного кредита.
И, черт возьми, она точно знала: дальше будет только хуже. И намного интереснее.
Прошло три дня. Дом будто становился всё серее, как те утренние серые стены. Каждый день тянулся, как вечность, и Марина уходила рано, возвращалась поздно. В общем, стандартная фигня. Сергей всё ещё висел у неё, как таракан, которого забыли вытравить, и несмотря на всё, что между ними было, сидел там как ни в чём не бывало.
Субботнее утро оказалось таким же, как и все остальные. Она открыла дверь кухни и сразу увидела его — в одних трусах и шерстяных носках, с холодным кофе перед собой. И эта улыбка — такая довольная, как у кота, который съел всю рыбу и ещё на хвост налёг.
— Ну что, хозяйка жизни, — сказал он с такой ленцой, что Марине даже подкинула мысль, что он все эти дни просто лежал на диване и наблюдал, как она носится по квартире. — Нашла кого-то?
Марина остановилась в дверях, скрестив руки на груди. Глубоко вдохнула.
— Не твое дело.
Сергей только ухмыльнулся, отпивая свой остывший кофе, и даже с таким видом, как будто это было не кофе, а какое-то эксклюзивное шампанское, которое он добывал в самых лучших ресторанах мира.
— Да ладно тебе. Всё равно одна сдохнешь, — сказал он, покачивая чашкой, как бы в доказательство своей правоты. — Кто тебя возьмёт — уставшую, злую, с фингалом под глазом от недосыпа?
Марина медленно подошла к нему. Она чувствовала, как злость снова накатывает, и это было не что-то простое, а что-то, что давно, видимо, кипело в её душе. Она прикусила губу, чтобы не взорваться.
— Может, тебе ещё автограф на лбу оставить? Чтобы все знали, чья ты потеря?
Сергей резко встал, так что стул с грохотом улетел назад, едва не сломав ноги.
— Ты всегда была неблагодарной тварью, Марина! — он орнул, красный как варёная креветка. — Я для тебя всё делал! Всё! — его глаза метали молнии.
— Конечно, Серёженька! — Марина театрально всплеснула руками. — Спал до обеда, смотрел сериалы, тратил мои деньги! Вот это да! Настоящий герой труда! Медаль на грудь и премию за терпение!
Он сделал шаг вперёд и схватил её за плечи, вцепился, как зверь в свою жертву.
— Слушай сюда, дура, — процедил он сквозь зубы, так что её лицо заполнило его запахом — смесь нервозности и старого пота. — Ты никуда не денешься. Ты моя. Была, есть и будешь.
Марина, не думая, резко ударила его ладонью по лицу. Чётко, смачно, так, что его глаза чуть не выскочили из орбит. Всё остальное исчезло, она была как в облаке, ощущая, как его лицо сотрясается от удара.
— Была, Серёжа. БЫЛА. Теперь я себе хозяйка. А ты — свободен, — прошептала она ему в лицо. И это было не просто слова. Это было как проклятие, которое она сама себе наложила — и ради этого она почувствовала в груди странное облегчение.
Он стоял растерянный, как застрявшая машина на мокрой дороге. Потом резко развернулся и пошёл. Даже обувь не одел — так, в носках и трусах, и уже не пытался скрывать свою глупость. Пятки по холодной плитке подъезда глухо хлопали, как символ его поражения.
Марина закрыла за ним дверь и осталась стоять. Прислонилась к ней спиной, медленно опуская руки. Вдруг она рассмеялась. Громко. До слёз. Как будто вся эта нелепая жизнь за её спиной наконец-то отступила.
На кухонном столе осталась недопитая чашка кофе — как памятник тому, чего больше никогда не будет.
И, черт возьми, в какой-то момент, несмотря на всю свою решимость, она почувствовала щемящее одиночество в глубине души. Потому что первая любовь, какая бы она ни была, всегда оставляет шрамы, которые не заживают даже после развода.
