Анна впервые за всю неделю зашла на кухню в восемь вечера. Всё, что было в холодильнике — полупустая пачка творога и засохший лимон. В принципе, она и не хотела есть. Хотела, чтобы стало хоть чуть-чуть понятно: где, чёрт возьми, её муж. Алексей ушёл утром в костюме, с телефоном на зарядке и со словами: «Сегодня задержусь. У Рината днюха, ну, с мужиками посидим по-тихому. Ты ж не против, Ань?»
Она, конечно, не против. Только вот за последние три месяца таких посиделок стало больше, чем ужинов вдвоём.
Смартфон снова засветился. СМС от Лёшки пришла в 20:03:
«Позже буду. Не жди. Всё ок».
Коротко, без знаков препинания, как будто она не жена, а бухгалтер с просроченными отчётами.
Анна медленно села на табурет. Посмотрела на пустую раковину. Послушала, как гудит в голове. Это был не просто гул — это была злость, усталость, и что-то ещё… вроде тоски. Такой тупой, скучной тоски, как в очередь к стоматологу.
Она привыкла быть сильной. После школы — завучи, родительские разборки, дети, которые всё меньше похожи на детей, и всё больше на уставших взрослых. Там она выдерживала. Здесь — начинала сдаваться.
Алексей изменился.
Когда-то он мчался домой после работы, рассказывал, кто уволился в отделе, кто с кем переспал, кто втихую пересмотрел премию. Всё это его бесило, но дома он будто снимал маску. Обнимал её за талию, даже когда она злилась. А сейчас…
Сейчас он приходил, как будто снимает не маску, а… пиджак, и на этом всё. Ни слов, ни глаз, ни поцелуев.
Однажды она сказала ему:
— Ты дома — как мебель. Стоишь, ходишь, ешь. Ни слова, ни толку. Может, ты в офисе больше живёшь, чем со мной?
— Началось, — буркнул он тогда. — Ты всё не так понимаешь. Сейчас проект, новый зам, куча проверок, я на пределе.
И ладно бы это было один раз. Но это стало стилем общения. Усталость и отговорки.
Анна положила телефон на стол. Стрелка часов замерла на без пяти девять.
Он опять задерживается. Опять не звонит. Опять «всё ок».
И тут… дверь. Открылась со скрипом, как в кино.
Алексей вошёл с пакетом, из которого торчала бутылка и салями.
— Ты чего не спишь? — сдержанно спросил он.
— А ты чего не на «посиделках»? — голос дрожал, но не от жалости, а от подступающей ярости.
— Всё уже. Разошлись. Я Давида до метро подкинул, потом зашёл в «Пятёрку».
— Давида? — Анна подошла ближе. — А почему он звонит мне в семь вечера и говорит: «Не волнуйся, Анна, Лёха в надёжных руках»?
Алексей отвёл взгляд.
— Давид шутит. Ты же знаешь его…
— Нет, Лёш, это ты шут. На фоне своей жизни, своей карьеры и своих «друзей».
Он поставил пакет на стол. Вытащил колбасу, начал резать.
— Я просто хочу поесть, Аня. Хватит сцен.
— Конечно. А мне кто даст сцену, Лёш? Кто мне вручит микрофон и скажет: «Анна Николаевна, вот вы, которая двадцать лет терпела, вот ваше право закатить скандал»?
— Я тебя не держу, — буркнул он, жуя, не поднимая глаз.
Анна молчала. Молчание было как пыльный ком в горле. Потом резко схватила его телефон, нажала блокировку.
— Кто такая Лера?
Он замер.
— Никто.
— Лера. Ты переписывался с ней. Я не подглядывала — ты сам оставил её сообщение открытым. «Ты пахнешь свободой». Это что, метафора для твоего нового проекта?
— Аня, ты серьёзно сейчас лезешь в переписку? — раздражённо бросил он. — Это клиентка. Мы с ней по презентации…
— По презентации ты с ней в два часа ночи обсуждаешь запахи?
Он бросил нож в раковину.
— Всё, хватит. Ты засыпаешь и просыпаешься с паранойей. Может, ты хочешь, чтобы я ушёл?
— Да. Сейчас. Прямо сейчас, Лёш.
Он взял куртку.
— Ладно. Мне на время нужно пожить у Стаса. Там всё проще. Без допросов.
— У Стаса? У которого жена его из дома выгнала за то же самое?
— Анечка, тебе бы с ней подружиться. Была бы прекрасная пара.
Он ушёл. Хлопнув дверью. Без оглядки.
Когда тишина громче слов
На третий день его отсутствия стало хуже. Не потому что скучно, а потому что стало понятно: он и не думал возвращаться.
На четвёртый — пришёл Стас. Без предупреждения. С коробкой от айфона и невнятным лицом.
— Привет, Ань. Я на пять минут. Просто заберу кое-что.
— Это что — склад бывших?
— Ну, типа. Слушай, не злись на Лёху. Он реально переживает, но у него сейчас жесть. Мы под него зама готовим. Ответственность…
— Ага. И Лера — часть проекта, да?
Стас застыл, неловко поскреб затылок.
— Слушай, Лера — это… ну, он правда с ней ничего. Просто она к нему прилипла. Такая, знаешь, липкая, из тех, кто «поддерживает в трудный час».
— А почему поддержка всегда в белье? — с усмешкой уточнила Анна.
— Ну ты даёшь, — хмыкнул Стас.
Она закрыла за ним дверь. Всё было ясно. Никто и не пытался защищать Алексея. Он действительно выбрал — и выбрал не семью.
Через неделю она собрала его вещи. Все — в мешки. Куртки, ботинки, носки, всё, что пахло его отстранённостью. Внизу на бумажке — «Забери, пока я доброй осталась».
Он не пришёл.
Позже в WhatsApp — голосовое. Глухое, на фоне какой-то музыки.
— Ань… ну ты чего… Всё же будет нормально. Дай немного времени. Всё наладится. Я скучаю. Серьёзно.
Она стёрла его из контактов.
Но сердце — не стереть. Особенно, когда оно уже разбито. В глубине души она ждала. Хотя бы звонка. Хотя бы объяснения.
Оно случилось. Через две недели.
На пороге стояла… Лера.
В джинсовке, с надутыми губами и взглядом победительницы конкурса «Как увезти мужа».
— Привет. Анна, да?
— А вы кто?
— Лера. Просто хотела… сказать. Лёха сегодня у меня. Но он переживает. Он с вами двадцать лет, вы для него не чужой человек. Он просто не знает, как быть.
— Передайте Лёхе, что я не чужой человек — я бывшая жена. А вы — чужая. Очень чужая. И без надобности появляться тут снова.
Лера ушла. Красиво, по ступенькам, на каблуках. Как будто снимается в рекламе победы.
Анна осталась одна. С чувством, что жизнь прошла ревизию. Выкинула всё лишнее.
А вечером зазвонил звонок.
На пороге стоял… Давид. Один из коллег Лёхи. Спокойный, всегда молчаливый, с глазами, в которых было больше правды, чем во всех речах Алексея.
— Здравствуйте. Я… не знал, приходить ли. Но надо. Надо, чтобы вы знали.
— Что?
— Он не просто с Лерой. Он подписал бумаги на квартиру. Хочет оформить её на неё. Вы об этом знаете?
Анна замерла.
— Спасибо. За честность. Теперь знаю.
Бумеранг.
Анна не кричала. Не плакала. Просто молча подняла бумаги, которые Давид протянул ей у порога.
Там всё было аккуратно: предварительный договор дарения, где Алексей собирался переписать на Леру долю квартиры. Долю, которая покупалась в браке. На общие деньги. На деньги, где были её родительские сбережения и премии за 15 лет работы.
Анна действовала быстро. Уже через день она была у нотариуса. Через два — у адвоката. Через четыре — иск на раздел имущества лежал в суде. Алексей получил повестку на шестой день и написал ей в три ночи:
«Ань, ты серьёзно? Мы же можем договориться…»
Она не ответила. Уже было не с кем договариваться.
А потом пришёл Давид. Опять. Не по делу, а по-человечески.
— Я нашёл кое-что. Про Леру. Хотите посмотреть?
— Давид, вы… вы что, следите?
— Скорее… интересуюсь. У меня был брат. Его тоже однажды «освободила» такая вот. Потом — долги, депрессия, ипотека. Я таких вижу насквозь.
Он положил на стол распечатки. Посты из старых аккаунтов. Форумы, где её упоминали как «Лера из Самары», потом — «Эля из Казани», потом — «Лариса Б.» с похожим лицом и всегда одной схемой: «влюбиться», «жить вместе», «уговорить на бизнес/подарок/квартиру», «исчезнуть».
— Это же уголовщина, — выдохнула Анна.
— Если бы. Но она всегда на грани. Ни одной официальной жалобы. Только сломанные мужики и истории «сама виновата».
Анна прижала пальцы к вискам.
— Значит, Алексей — просто следующий?
— Угу. Только он ещё не понял. И когда поймёт — будет поздно.
— А мне-то что с этим?
Давид посмотрел прямо.
— Можно молча смотреть, как он тонет. А можно дать ему понять, что у него под ногами — не вода, а дерьмо.
На слушании Алексей пришёл с Лерой. В платье, с ухмылкой, она держала его под руку, как будто приходила не в суд, а на корпоратив.
Анна была в строгом костюме. Без макияжа. Без эмоций. Но с папкой, в которой лежали не только её документы, но и… досье на Леру.
Когда судья спросил, есть ли замечания по поводу распределения имущества, Анна встала.
— Да. Я хотела бы представить дополнительные материалы, которые ставят под сомнение добросовестность намерений третьего лица — госпожи…
— Что за бред? — перебила Лера.
— …которая неоднократно участвовала в похожих схемах, вводя мужчин в заблуждение и склоняя их к передаче собственности. У меня есть свидетельства и копии интернет-материалов, подтверждающих её прошлое.
Алексей побледнел. Лера вскочила.
— Это клевета! Я подам встречный иск!
Судья поднял руку.
— Сядьте. Разберёмся.
Через час Лера вышла из зала одна. Без Алексея.
Он остался сидеть на лавке. Смотрел в одну точку. Анна прошла мимо, не сказав ни слова.
Он догнал её на улице.
— Ты… ты специально всё это устроила?
— Нет, Лёш. Это ты всё устроил. Я — только навела порядок.
— А Давид… он что, теперь вместо меня?
— Нет. Он — не вместо. Он — просто человек, который не врёт. Это редкость, знаешь ли.
Через месяц Анна получила свою половину квартиры. Алексей остался с ипотекой, которую теперь выплачивал один. Лера исчезла. Ни писем, ни звонков.
А Давид…
Он иногда заходил. Без намёков. Просто пил с ней чай. Рассказывал про работу, про брата, про то, как однажды чуть не бросил офис и не уехал в Карелию. И смотрел на неё так, как не смотрел никто уже много лет — с уважением.
Анна улыбалась.
Теперь, когда всё закончилось, она знала: иногда разрушение — это лучший способ начать строить заново.
