Потап Куракин рос сиротой. Воспитывался он с теткой после смерти мамы, так как отец запил сильно.
— Просохнешь, Матвей, за ум возьмешься – тогда и заберешь мальчонку, — сказала сестра Матвею, еле стоящему на ногах.
Если бы хотел Матвей сына воспитывать, легко бы вернул его домой. Вот только пятилетний сын его Потап об этом не знал. Всё думал, что злая тетка Нина отняла его у бедного-несчастного папки.
Приходил родитель к сестре и сыну, всё жаловался, как тяжела доля вдовца. Слёзы пьяные лил, сынишку по вихрастому затылку трепал.Тошно было Нине смотреть на брата, так и приложилась бы тяжелой рукой по его лицу. Совсем о мальчонке не думает, пьяница проклятый. Злилась она и гнала Матвея со двора. То метлой, то поленом, словами бранные ругала.
Потап видел всё это и тихо ненавидел тетку Нину. Боялся её сильно, думал, раз она батьку его поленом стращает, то его, мальчишку совсем пришибет.
Нина племянника не трогала, жалела парнишку, который при живом отце сиротой растет. Да и не за что колотить-то его было. Рос Потап тихим, скромным, что требовалось, выполнял. Впрочем, ласки в семье тетки он тоже не видел. Грубоватая она была, неулыбчивая.
А отца Потап любил. Тот ведь когда являлся, смотрел на сынишку добрыми глазами с пеленой слёз, обнимал его, да шептал что-то ласковое на ухо.
— На, сынок, пряничек медовый, — говорил он и совал мальчонке в ладошку засаленную сладость. Привкус у пряника был совсем не медовый. Отдавал гостинец несвежим отцовским карманом и махоркой. Вот только Потапу этот пряник слаще любого лакомства был.
Начинал есть сразу, при отце, но иногда припрятывал половинку, чтобы, когда совсем тоскливо, достать кусочек, да о бате думать.
Доброту Потап только от отца видел – какую-то неловкую, слезливую. А теткину заботу замечать не хотел. Какая ж это доброта, коли бранится да смурная вечно ходит эта тётя Нина? Одну лишь ласку запомнил он от тетки:
— Помер батя твой, — сказала тогда Нина, обняла мальчишку и прижала к себе на мгновение, — допился, бестолковый…
Смахнула тётка слезу да пошла делами своими заниматься. Ей еще и хоронить брата предстояло.
А Потап так и остался стоять, как вкопанный. Потом побрел он медленно к тайнику своему, вытащил пряника остатки, впился в них зубами да зарыдал.
Не любил мальчонка тетку Нину, а потом и вовсе возненавидел. А всё из-за Малявки, кошки, которую еще мать котенком взяла. Как отца не стало, одна Малявка осталась в доме.
— Тетя Нина, заберем Малявку? – с надеждой спросил Потап, дергая женщину за рукав.
— Вот еще, — буркнула тетка, — мне своих оглоедов дома хватает.
Старшему сыну своему Кириллу она сказала, чтобы отвёз Малявку к реке. Ведь с бесхозяйными кошками в деревне так и поступали, чтобы они не воровали уток и кур.
Кирилл кивнул и засунул кошку за пазуху, чтобы на речку унести. Повис Потап на его руке и завопил, что есть мочи. Душегубом называл, умолял пощадить Малявку. Но Кирилл лишь усмехнулся да оттолкнул паренька.
Потап упал на пол и застучал ногами. Сквозь слёзы видел он испуганный взгляд Малявки, когда высунула она мохнатую голову из-под куртки. Завопил мальчишка, когда его двоюродный брат уносил Малявку, и потерял сознание.
***
Прошло много лет…
Угрюмым и нелюдимым был Потап в юности, потому и женился поздно. Всю молодость девчат сторонился, зато ремесло в совершенстве изучил. Кузнечным делом он занимался. Второго такого мастера во всей округе не было. Даже из других сел в Бобрино приезжали к Потапу Куракину, люди заказывали кованые двери, решетки, кресты. Тонкой работой владел кузнец, даже женские побрякушки у него дивные получались.
В жёны Потапу учительскую дочь отдали, тихую и скромную девушку Анну. Красивых слов жених говорить не умел, а вот прелестные изделия ковал для половинки своей. Не было любви какой-то особенной между молодыми супругами, а вот уважение сразу появилось.
Жили Куракины в мире и тихом согласии. Одна беда была – дети все никак не рождались у них. Десять лет прожили, а Анна всё не беременела. Было тоскливо без детского смеха, поэтому, когда соседская семилетняя девочка Соня осиротела, не раздумывая к себе её забрали.
А потом чудо произошло. Как появилась в доме Сонечка, через месяц Анна забеременела. И пошли дети у Куракиных один за другим.
И хотя нежности и ласки не в привычке у родителей были, но всё ж в любви росли ребята. Младшие Куракины тоже суховаты были в проявлении чувств, но никого это не смущало. Ведь доброта и милосердие – это самое главное.
У этой, уже ставшей большой семьи было хозяйство во дворе. Как в деревне водится, животина у них водилась для прокорма семьи. Корова молоко давала, свиней ради мяса держали. Но у них никогда не было кошки, потому что воспоминания из детства были слишком тяжелыми. Потап будто боялся второй раз испытать ту боль…
****
Дети Куракиных, едва достигли положенного возраста, семьи завели да разъехались. А вот младший сын Андрей жену в родительский дом привел. Родилась у них дочь Машенька. И как она появилась, всё в доме будто вверх дном перевернулось.
Повсюду слышался развеселый Машкин смех. Как она заливалась, как хохотала – даже суровый дед Потап не мог удержаться от улыбки.
Едва научилась Маша ходить, так сразу бегом побежала. И тут открылся её глазам удивительный мир. Коровы, куры, гуси и пёс Трезор на цепи – и все такие мягкие, пушистые. Что мать с отцом, что дед с бабушкой за голову порой хватались: ведь чуть глаза отведешь – озорница уже из миски Трезора что-то ест или с грозной свиньей Грушей обнимается.
А сама ласковой такой была, что любое сердце растопить могла. Из деда с бабушкой веревки вила, отец в ней души не чаял. Порой глядели на неё родные и думали – в какой тоске жили они, пока Машка у них не появилась.
1943 год, Бобрино
— Ты зачем это в дом приволокла? – нахмурив густые брови, произнес дед Потап. Он сердито смотрел на котенка, которого Машутка держала на руках. Пушистая голова выглядывала из-под детской курточки. Испуганные глаза-плошки смотрели на деда.
Вот зачем она приволокла это чудо? Скоро самим есть нечего будет.
— Деда, ну давай оставим, — заскулила девчушка, утыкаясь лицом в комок шерсти, который не выпускала из рук, — смотри какой хорошенький.
— Уноси, откуда взяла, — глухо произнес дед и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Даже заглядывать в лучистые глазенки Маши не стал – знал, что не выдержит его сердце печали на детском личике.
— Деда, деда, — закричала Машка, — ну он же погибнет! Плакать будет котейка, потом и вовсе помрет от голода. А ежели собаки загонят?
Давно забытое неприятное чувство подобралось к сердцу Потапа. Тошноту дед ощутил и головокружение, да только не от голода, хотя завтрак был давно и совсем скудный. Махнул он рукой и ушел прочь.
Работы у Потапа много было – потребность в инструментах у людей во всё времена имелась, а уж сейчас, во время Великой Отечественной и вовсе работы прибавилось, всё чаще стали люди ограды на могилы заказывать. Потому несли люди ценное, что у них было, к кузнецу и просили помочь.
Отказывался Потап от последнего, что от сердца люди отрывали. Понимал, что не от сладкой жизни они это ему несут. Брал он денежку небольшую или то, что в достатке имели заказчики. У кого яблоки или абрикосы уродились, кому на охоте или рыбалке повезло – вот такую оплату принимал кузнец.
Во многих соседских домах и мужиков-то не осталось – всех на фронт забрали. Потапа не взяли – здоровье его совсем худо было, да и возраст, уж больше шестидесяти ему было. А вот сыновья его все ушли. Про младшего Андрея, Машиного отца давно уж вестей не было.
С мыслями о нём и вышел дед из дому. Соседка попросила лестницу поправить.
Быстро справился Потап с работой. Соседка щедро оплатила его труд – отсыпала муки, что в закромах у нее имелись да козьего молока, дала. А когда молоко наливала, серая кошка замурлыкала рядом, стала вокруг хозяйских ног крутиться.
— Ох, не до тебя мне, — покачала головой женщина, — ну ладно-ладно, дам капельку.
Налила женщина в миску молока для кошки. Та с жадностью лакать начала.
— Он ж у меня умница, мышей в лесу ловит, — стала объяснять соседка, поймав взгляд кузнеца.
— А люди впроголодь живут, — проворчал Потап, хотя и понимал, что не его это дело, — семья ж у тебя, детишки. Сейчас даже кошка — лишний рот в семье.
— Не суди меня, Потап, — с улыбкой ответила соседка, — детишки мои без этой кошки жизни себе не представляют. Готовы кашей своей делиться да последней каплей молока.
Недоверчиво посмотрел дед на соседку. Головой покачал. Не мог он понять, как животное в доме держать, которое яиц не несет, молока не даёт, мясом не ценно. Даже шерсти нет, чтобы продать или на еду обменять.
— Я ж Фёдора своего на фронт отправила, — тихо произнесла женщина, — так порой тоскливо вечерами. Дети, хоть и родные, а не больно-то и ласковые. Плачу я украдкой, а кошка подходит и ластится, жалеет меня, мурлычет, со мной о Феде тоскует. Как не дать ей молока? Да я ж сама пить не стану, с ней поделюсь.
Снова покачал головой Потап, но на этот раз промолчал. Поблагодарил хозяйку за муку и молоко и пошел к себе.
Подходя к дому, увидел, что Маша на дороге с котенком играет. Девочка была послушной. Запретил дед домой животное нести – не посмела ослушаться. А всё ж оставить не смогла котенка, вот и тискала его на улице.
— Неси в дом, — буркнул дед, проходя мимо внучки. Он даже не потрепал девчушку по голове, как делал всегда, когда оказывался рядом. И всё же Машутка расцвела от счастья.
— Деда! – воскликнула внучка, обнимая Потапа за ноги. Пушистый комок по-прежнему был у неё в руках, мохнатая голова прикасалась к штанам деда.
Потап отстранился будто бы с брезгливостью. Внучка, продолжая улыбаться протянула котенка к нему.
— Смотри какой хороший, дед! – радостно кричала она.
— Не надо тут этого, — проворчал дед и погрозил пальцем, — неси в дом, но чтоб он на глаза мне меньше попадался.
Маша даже не расстроилась. Она с рождения знала, какой дед. Да, с виду сухой и черствый, но сердце у него доброе. И радостная девочка понесла кошку в дом, чтобы познакомить с матерью и бабулей.
***
Анна всплеснула руками. Она совсем не рада была новому жильцу.
— Что же дед-то скажет? А кормить его чем? – сетовала бабуля.
— Дед позволил мне его взять, — гордо заявила Маша, — а кормить он сам себя будет. Мышек наловит.
И бабушка, и мать были обескуражены появлением котенка. Маша назвала его Фантиком и постоянно возилась с ним. Умницей оказался Фантик, не подавал голос зазря, под ногами не путался. Мурлыкал, если кто хотел его приласкать, бегал за веревочкой с бумажкой, которую маленькая хозяйка ему связала.
Кормежкой не обременял хозяев. Пока маленький был, конечно, с общего стола питался под ворчание домашних. А чуть подрос, так стал мышей в лесу ловить.
Вскоре полюбили Фантика и бабушка, и мать маленькой Маши. Да и как не полюбить такого? Только дед терпеть не мог кота. Он не обижал его, но вел себя так, что животного в доме нет.
— Убери, — грозно сказал Потап, когда Маша усадила Фантика деду на колени. Девочка послушалась и больше не навязывала своего любимца дедушке.
Никогда не обращался дед лично к Фантику, но если упоминал его в разговоре, то без имени. То зверем, то «этим» называл. Кот будто чувствовал дедову нелюбовь и избегал общения. Ластился он и к Маше, и к женщинам в доме, и к гостям, кто в дом вхож был. На лавке порой сидел или на стуле. А вот к Потапу даже не подходил, а на кресло его не присаживался.
Год прожил Фантик в семье Куракиных к тому моменту, когда в дом пришла беда. Командир роты, в которой служил сын Потапа, сообщил о его гибели. Горе поселилось в доме, а труднее всех Маше пришлось. Оттого всем еще хуже было, что исчез её заливистый смех.
Горевал Потап по сыну, а когда видел пустые глаза внучки, совсем худо ему становилось. Ночами плохо спала девчонка, ничего не ела, бледнела, худела. Казалось, вот-вот душа покинет маленькое, детское тельце.
Однажды ночью не спалось и Потапу. Дурное ему почудилось, решил он на внучку взглянуть – спит ли. А коли не спит – может, поговорить с ней да утешить как-то?
Как подошел дед к кроватке, так увидел картину, что поразила его. Спала Маша в обнимку с Фантиком. Первым порывом было согнать животное с кровати, но на секунду замешкался Потап, пригляделся.
У кота глаза открыты были, глядел он на свою хозяйку и мурлыкал тихонечко, будто колыбельную напевал. Постоял дед рядом, посмотрел на это все и тихо ушел. Сам лег в кровать, да только уснуть до утра и не мог. Думал о чем-то своем, вспоминал.
После той ночи не стал Потап теплее к Фантику относиться, а все ж поменялось что-то. Порой он обращался к нему, хотя и сердито, с раздражением.
— Уйди, чудовище, — ворчал он, когда Фантик прибегал на кухню во время ужина.
Стал Потап называть кота то «заразой», то «мордой мохнатой». Вроде и не ласково совсем, а все ж будто не чужим стал деду Фантик.
— Дедушка полюбил нашего котика, Фантик это сразу понял, — сказала однажды Маша, увидев своего любимца.
Впервые в жизни кот забрался в дедово кресло, когда оно пустовало. Увидел это Потап, рассердился и стал искать поблизости, чем пригрозить наглецу можно.
— Брысь, звереныш, — прикрикнул дед и ногой топнул. Фантик покинул кресло, но уж как-то нерасторопно. Будто знал, что не грозит ему на самом деле ничего.
А однажды услышали домашние истошный крик Потапа. Все знали, какой дед сдержанный. Оттого и перепугались от жутких воплей. Картина же была и вовсе поразительной.
Бежал дед по участку да орал, как резаный. А за ним Фантик следовал, не выпуская из зубов огромную жирную крысы.
— Ты чего, деда? – с изумлением воскликнула Маша.
Анна стояла рядом и прятала усмешку. Затем поймала кота и, преодолев отвращение, забрала у него крысу. Знала она секрет один. Ничего её муж никогда не боялся, а вот крыс на дух не переносил и испытывал страх при встрече с ними.
— Животные добычу приносят тому, кого хозяином считают, — произнесла Маша, — а Фантик принес крысу деду, еще и бегал за ним, чтобы вручить.
На лице её улыбка засияла, поняла будто девочка что-то. Не обмануло её и то, что дед на чем свет костерил Фантика. Ох, как называл он кота, ох, что грозил с ним сделать.
А через несколько дней тайна открылась всем. Была у Потапа маленькая мастерская, где он делами своими занимался. Пошла туда Анна, чтобы о чем-то спросить мужа. Но, увидев странную картину, тут же за невесткой и внучкой побежала.
— Только тихо, — предупредила бабушка и кивнула домашним. На лице её была улыбка.
Все трое на цыпочках подобрались к мастерской и стали наблюдать в щель за дедом. На верстаке у него развалился Фантик, а дед чесал ему шею.
— Ах, ты ж разбойник мой маленький, — приговаривал Потап, — давай-давай, кто ж тебя еще почешет, сорванца такого.
Хотела Маша зайти в мастерскую да поймать деда за секретным делом. Но бабушка не пустила её. Если хочет Потап в тайне свою дружбу с Фантиком держать – так тому и быть.
И все же со временем взаимная любовь сурового деда и кота перестала быть секретом. Смело Фантик забирался в дедово кресла, а Потап все бережнее его оттуда выгонял. Да и кот уходил все менее расторопно.
— Деда, ну не выгоняй Фантика, — взмолилась Маша, когда кот запрыгнул к Потапу на колени. Все поняли, что для животного это абсолютно привычное дело – спать на коленях хозяина. Порой ночью, когда Потапу не спалось, он усаживался на свое кресло. И лишь кот был его собеседником. Задавал мурлыкающие вопросы и также тихонько отвечал.
Когда Потап перестал прятать свои чувства к животному от домашних, то показал им интересное. Фантик, как собачонка, даже какие-то команды знал. Например, «за мной».
Покатывались со смеху соседи, видя, как за дедом важно вышагивал кот. Впрочем, если Потап не желал брать с собой питомца, то говорил ему строго «домой». И нехотя Фантик подчинялся.
В одном лишь слушаться не желал кот хозяина. Не понимал, что дед боится крыс. Потому носил он ему добычу регулярно. Тех, что помельче съедал, а здоровенных крыс с гордостью приносил Потапу. Но тут уже все домашние прознали про единственную дедову слабость. Даже Маша, видя жирную крысу в зубах Фантика, бежала отнимать её у охотника.
1946 год
— Дед, Фантик таким толстым стал! – воскликнула Маша, наблюдая за котом, который развалился на солнце и грел свой пушистый живот.
Дед усмехнулся. Когда война закончилась, и голодные дни ушли в прошлое, народ отъедаться начал. Как недостаток в продуктах ушел, стали откармливать детишек своих.
— А это ж тоже ребенок мой, — проворчал дед, почесывая мохнатое ухо, — ему лучшие кусочки, как и тебе.
Машка заулыбалась. Как же здорово, что дедушка и Фантик подружились.
— Я ж тебе, Манюнь, показать кое-чего хочу, — произнес Потап и подмигнул внучке, — смотри.
Вытащил дед фигурку кота, которую выковал из старых ненужных поделок. Большой получился кот, толстый, с усами.
— Да это ж Фантик! – ахнула Маша и захотела взять фигурку в руки, — ой, дед, тяжелый какой!
Потап засмеялся. Конечно, тяжелый, железный ведь. И, действительно, очень похожий на Фантика получился.
Поставил дед фигурку у входа. Каждый, кто заходил к Куракиным, удивлялся. Тяжелые времена ведь были после войны, не до игрушек людям было. Потому творение деда Потапа всем в диковинку было. Впрочем, никто и не удивлялся. Про дружбу сурового деда и кота Фантика все в Бобрино знали.
ЭПИЛОГ
Кот Фантик прожил долгую жизнь. Говорят, около двадцати лет было ему, когда ушел он в лес, и больше не вернулся. Горевал по своему другу Потап, а все ж понимал – недолог кошачий век. Он и так прожил больше, чем другие деревенские коты.
Видимо, заранее думал дед про то, что однажды Фантика не станет. Потому, когда коту лет десять было, взял он у соседей приплод от своего любимца. Там родство сомнению даже не подвергалось – внешне точь-в-точь кошечка Дашка была, как Фантик. Вот только по характеру совсем другая – наглая и озорная.
За голову все хватались, когда скачки по дому она устраивала.
От Дашки котят всех раздавали, а одного, самого похожего на нее и на Фантика, снова себе оставили. Так что было время, когда у Куракиных целых три кота было. Анна сердилась на мужа за такое дело.
— Чем больше котов, тем счастья больше в доме, — ответил однажды Потап жене. Анна тогда усмехнулась и больше не бранила мужа.
Когда Маша подросла и сельскую школу закончила, учиться в город уехала. На втором курсе института встретила своего будущего мужа. Когда поженились молодые, себе из деревни потомка Фантика забрали.
Дед Потап прожил со своей супругой долгую жизнь. У их внуков и правнуков всегда коты и кошки дома были. Вот только когда Потапа не стало, никто уже не мог достоверно ручаться за родство домашнего животного с теми самым Фантиком, что еще во время войны поселился в доме Куракиных. Но каждый знал, что именно кот помог Потапу пережить тяжелые времена, ведь именно Фантику он рассказывал всё, что тяжелым грузом лежало у него на сердце, боясь открыться домашним или показать свою слабость.
