Когда свекровь решила, что это теперь её квартира, а ты — это так, временная досадная деталь интерьера.
— Сумку собирайте и на выход! — не выдержала Ирина, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Брови прыгнули вверх, как у уставшей преподавательницы, которую довели второклашки на продлёнке.
— Вот как? — голос Светланы Сергеевны звучал с театральной обидой. Она поправила плед, накинутый на плечи, и вальяжно откинулась на подушку. — Это я, значит, с инсультом недолеченным еле хожу, а она меня на улицу? Женщина без сострадания — не женщина. Запомни это, Ира.
— Я запомню. И обязательно процитирую в суде. Или в дурдоме. Смотря куда вы меня раньше доведёте, — Ирина зло расправляла подушки на диване, с явным намёком, что скоро они снова станут её.
С кухни донеслось тревожное бряцанье кастрюль — Алексей, муж Ирины, а по совместительству любящий сын, включал режим «Я как бы тут ни при чём». Любимая тактика всех мужчин, оказавшихся между матерью и женой. Особо трусливые даже начинали мыть посуду, надеясь, что звук воды перекроет гнев женщин. У Лёши это не сработало.
— Алексей! — позвала Ирина, уже не пытаясь изображать вежливость. — Ты будешь участвовать в этом цирке или мы и дальше будем устраивать номера без тебя?
— Я посуду мою, — тихо отозвался он, словно это был аргумент покруче диплома юриста. — Можно я потом?
— Потом тебе адвокат расскажет, как делится квартира. Потому что я, между прочим, её покупала. И если твоя мама решила, что теперь это санаторий для пожилых, то пусть хотя бы оформит медкарту.
Светлана Сергеевна вскинулась с подушки:
— Это ты квартиру покупала?! Да ты половину брала в ипотеку! И кто платил? Мой сын! Алексей! Своими руками! Своей спиной! Он в тот год вообще без отпуска был!
— А кто ему мешал? — язвительно заметила Ирина. — Не ты ли говорила: «Нам квартира нужна. А то ты как мужик позорище». Я помню, между прочим. Я вообще многое помню. Даже то, как ты отговаривала его от свадьбы со мной. Дескать, я «слишком умная» и «с характером». Ну так вот, характер сейчас и проснулся. Доброе утро.
Алексей, словно услышал магическое слово, заглянул в комнату. Он держал в руках мокрую тарелку и выглядел как ребёнок, которого застукали с конфетой перед ужином.
— Давайте спокойно. Ну пожалуйста, — попытался он внести мир. — Мам, тебе пока просто негде жить. А Ира… Ира, может, пока просто потерпим? Недолго же. Ну, пара месяцев.
— Алексей, — Ирина повернулась к нему, как палач к последнему приговорённому. — Скажи мне честно, когда она съедет?
Молчание. Только капля с его локтя шлёпнулась на пол.
— То есть никогда? — голос Ирины стал ледяным.
— Ну почему же… — пробормотал он. — Пока она оклемается. Пока решим вопрос с её квартирой…
— С её квартирой, которую она переписала на племянника ещё год назад, чтобы «не досталась мне»? — голос Ирины сорвался на хохот. — Ты серьёзно, Лёша?
Светлана Сергеевна демонстративно кашлянула и отвернулась к окну.
— Так! — Ирина подошла к входной двери и, с неожиданной для себя решимостью, распахнула её. — Я жду. Сумку. На выход. Или я выхожу. И заметь, с юристом.
— Да не ори ты! — Алексей вдруг тоже сорвался. — Ты думаешь, я рад, что так вышло? Думаешь, я не понимаю, что вы с мамой как кошка с собакой?
— Нет, ты не понимаешь! — Ирина вспыхнула. — Потому что кошки и собаки хотя бы не живут в одной квартире, когда их пытаются натянуть в одну цепь! А у нас — всё! Мне хватило! Я не няня для взрослой женщины, которая в семь утра устраивает проверку холодильника и говорит, что у меня «слишком резкая капуста»!
— Это забота! — не выдержала свекровь. — Я проверяла, чтобы ты мужа не кормила просроченным. У тебя на нижней полке йогурт лежал от ноября!
— Это косметический! — заорала Ирина. — Кремовый! Для лица!
Соседи, должно быть, затаились, как в блокаде. Где-то внизу залаяла собака. Ирина смотрела на мужа, на его маму, на открытую дверь и чувствовала, как внутренне уже щёлкнула. Всё. Назад — только через суд.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Давайте так. Я уезжаю. Завтра. Я не буду с вами спорить. Вы тут живите. Можете даже расписание составить, кто когда у плиты стоит. А я пока подумаю, где мой конец терпения. И стоит ли мне спасать то, что ты, Лёша, уже слил в унитаз.
— Ир, — он шагнул к ней. — Ну ты же понимаешь, она одна. Она старая…
— А я? Я что, по-вашему, робот-пылесос? Меня можно включить, а потом забыть?
Светлана Сергеевна промолчала. Первый раз за всё утро. Возможно, что-то поняла. Возможно — просто ждала, когда это шоу закончится.
Ирина схватила сумку, собранную ещё с утра, и прошла к двери.
— Не переживайте, — бросила она на прощание. — Я ещё вернусь. Но не одна. А с адвокатом. И, возможно, с переездной бригадой.
Она хлопнула дверью. А за дверью, на лестничной клетке, впервые за долгое время вдохнула. Воздух был на удивление чистый. Без запаха валидола, лука и чужого мнения.
Когда ты ушла с одной сумкой, а вернулась с юристом и новым характером.
Ирина стояла на пороге адвокатского бюро в чистой рубашке и с таким лицом, будто собиралась не бумаги подписывать, а строить плотину. Её сопровождал термос с кофе, уверенная походка и папка, аккуратно подписанная: «Светлана Сергеевна, 63 года, вторжение».
— Вам к кому? — спросила секретарь, не поднимая глаз от монитора.
— К человеку, который поможет мне выселить свекровь, — отрезала Ирина. — И желательно до того, как она назначит генеральную уборку по фэншую. Вчера она выбросила мои тапки. Сказала, что «слишком вызывающие».
Адвокат, сухощёкий мужчина в очках, внимательно слушал и делал пометки. Где-то на середине рассказа он вдруг улыбнулся.
— Знаете, — заметил он, — вы не первая, кто приходит с такой проблемой. Ваша ситуация… классическая. Собственница — вы. Прописаны — только вы и муж. Свекровь — в гостях, без регистрации.
— Гостья на четыре месяца. С моментом, когда начала раздавать команды, кого приглашать, а кого нет. В какой момент она превратилась из «мамы мужа» в самопровозглашённую хозяйку — я пропустила. Видимо, между выносом ёлки и запретом на чеснок.
— Всё решаемо, — кивнул юрист. — Но морально готовьтесь. Муж будет мешать. А если решитесь — у вас есть закон на вашей стороне.
Через неделю Ирина вернулась в квартиру. Не одна. С ней были — юрист, участковый, и тётя Оля из соседнего подъезда, которая случайно оказалась на лестничной клетке и категорически отказалась уходить: «Я ж сто раз говорила, что эта Светка ещё та лиса!»
Светлана Сергеевна сидела в кресле, как императрица. Вязаный жилет, благородная бледность и томный взгляд, как у актрисы, которой не дали роль в «Женитьбе Фигаро».
— То есть ты решила, что я тебе мешаю? — голос был тихим, опасным.
— Нет. Я решила, что я себе мешаю. Своей мягкотелостью, — спокойно ответила Ирина. — Я разрешила тебе делать то, что ты хотела. А теперь пришло время напомнить, кто тут хозяйка. У нас, Светлана Сергеевна, демократия закончилась. Вводится чрезвычайное положение.
— Алексей, скажи ей! — воскликнула свекровь. — Это безумие! Она хочет выгнать пожилую женщину на улицу!
Алексей выглядел так, будто хотел слиться с обоями. Он стоял у стены, с опущенными плечами и глазами, полными вины. Возможно, понимал. Возможно — просто боялся.
— Алексей ничего не скажет, — перебила Ирина. — Потому что Алексей уже не участник этого процесса. У меня теперь отдельный счёт, отдельная жизнь и отдельная спина, которую я больше не подставлю. А вы, Светлана Сергеевна, пожалуйста, соберите вещи. Сегодня вы ночуете у племянника. Вы же ради него квартиру переписали?
— Он в Подольске! — закричала она. — Я не собираюсь туда ехать!
— А я не собираюсь делить кухню с женщиной, которая прячет мои специи и называет их «фу, вонючее». Всё. Ваш срок пребывания закончился. Чемодан я уже собрала. Там — только ваше. Всё остальное я постирала. Из гуманности.
— Из гуманности! — прошипела свекровь. — Вот вырастешь сына, и тебя точно так же вышвырнут!
Ирина резко повернулась.
— Если я вырасту сына, который будет позволять своей жене превращаться в мебель на фоне своей мамы, я сама уйду из дома. Потому что мне не нужен будет такой сын. Мне нужен мужчина. А не вечно поджимающий хвост мальчик.
Тётя Оля захлопала. Громко, с одобрением. Участковый кивнул и попросил подписать бумаги о «выселении по инициативе собственника без регистрации». Юрист спокойно подал ей ручку.
Светлана Сергеевна шла к выходу, будто на эшафот. Алексей пошёл следом.
— Я поеду с ней, — тихо сказал он. — Ты… Ты, если что… Я позвоню.
Ирина кивнула. Не хотелось плакать. Ни одной слезы. Только лёгкость. Тихая, освобождающая.
Когда дверь за ними закрылась, в квартире стало по-настоящему тихо. Ни звука. Ни критики, ни шагов, ни щёлканья розеток в шесть утра, когда она «проверяла пожарную безопасность».
Ирина встала посреди комнаты. И вдруг громко рассмеялась. Потом заплакала. Но не от боли. От того, что наконец перестала быть вечно терпящей. Потому что в жизни бывают моменты, когда единственный способ сохранить себя — это выбрать себя.
