Михаил задержался в автосервисе допоздна. Свет в мастерской давно погас, остальные разошлись по домам — к жёнам, детям, хлопотам и уюту. А ему торопиться некуда.
На углу, под тусклым светом фонаря, он заметил какое-то движение. Что-то серое, худое, с трудом тащившее в зубах мешок. Собака. Она хромала, но упорно ковыляла вперёд.
— Эй! — окликнул её Михаил, сам не зная зачем.
Пёс обернулся. Даже в полумраке было видно, насколько он истощен. Собака замерла на мгновение, глядя на Михаила чёрными глазами. Потом она неуклюже развернулась и потрусила дальше, не выпуская из пасти свою ношу.
Любопытство взяло верх.
— Да стой ты!
Михаил ускорил шаг, но бродяжка, несмотря на хромоту, оказалась проворнее. Она юркнула в проход между домами.
Петляя по дворам, Михаил продолжал следить за этим странным созданием. Мысли скакали: «Что она тащит? И главное — зачем мне это нужно? Дурость какая-то.»
Но ноги сами несли его вперёд, будто нарушая монотонность привычного маршрута: дом, работа, магазин, дом. За очередным поворотом собака исчезла. Михаил остановился, вглядываясь в темноту. Пусто.
Он уже развернулся было домой, как вдруг заметил у края дороги брошенный мешок. Собаки рядом не было.
«Ну что же, посмотрим».
Михаил поднял находку. Обычный тряпичный мешок, слегка влажный от собачьей пасти. Развязав его, он застыл в недоумении. Детские сандалии и бирка с аккуратно выведенным адресом.
Человек с нормальным жизненным ритмом отложил бы эту историю до утра. Но когда дома пусто, а впереди только гулкая тишина и свет от телевизора — любой отклонение от рутины кажется событием.
Михаил взглянул на часы. Не так уж и поздно.
Адрес на бирке был где-то рядом. В этом же районе. Может, хозяева обыскались своего барахла?
Дом оказался недалеко — обшарпанная пятиэтажка с облупившейся краской на стенах и потрескавшимся асфальтом у подъезда. Квартира 27. Третий этаж.
Михаил медлил у двери. Было в этом что-то странное — стоять с детским мешком на пороге чужой квартиры. А вдруг там никого? Или наоборот — толпа гостей, шумные разговоры, недоуменные взгляды? Он не любил быть в центре внимания.
Наконец он коротко нажал на звонок. Тишина. Нажал еще раз, подольше. За дверью послышались шаги.
— Кто там?
Женский голос. Уставший, настороженный.
— Я нашел мешок. С обувью детской. Тут адрес ваш.
Щелкнул замок. Дверь приоткрылась на цепочке. В щели показалось лицо женщины. Карие глаза настороженно изучали незнакомца.
— Откуда у вас это?
— Собака тащила. По улице. Хромая такая худая.
Цепочка соскользнула, дверь открылась шире. Теперь Михаил мог рассмотреть женщину полностью. Лет тридцать семь. Усталые глаза с легкими морщинками в уголках.
— Пальма! — вдруг раздался детский возглас из глубины квартиры. — Мама, это Пальма вернула мою сменку?
Мимо женщины проскользнул мальчишка лет десяти, худой, с копной непослушных волос.
— Где Пальма? — мальчик выглянул на лестничную клетку. — Вы её видели? Она такая, — он показал рукой примерно до своего пояса, — и хромает на заднюю лапу.
— Женя, не приставай к человеку, — женщина положила руку на плечо сына. — Простите, он всё не может успокоиться. Пальма пропала три дня назад.
Михаил смотрел на них, сжимая в руках мешок. Странное чувство — будто заглянул в чьё-то окно. Кусочек чужой жизни, чужих забот.
— Она убежала туда, — он неловко махнул рукой в сторону дворов. — Я пытался её догнать, но она быстрая, несмотря на хромоту.
Лицо мальчика вытянулось от разочарования. Женщина вздохнула:
— Спасибо, что принесли вещи. Женина сменка для школы. Он бы без неё завтра и в школу не попал.
— Мама, можно я поищу Пальму?
— Уже поздно, Жень.
— Но мааам!
Михаил переминался с ноги на ногу.
— Меня зовут Лена, — вдруг сказала женщина, словно угадав его неловкость. — А это Женя, мой сын.
— Михаил, — он протянул мешок. — Держите. Надеюсь, ваша Пальма найдётся.
— Спасибо, — Лена приняла мешок. — Извините, что побеспокоили.
Он развернулся и пошёл к лестнице. Почему-то хотелось оглянуться, но он не стал.
Выйдя из подъезда, Михаил глубоко вдохнул холодный воздух. В следующий момент что-то коснулось его ноги.
Та самая собака сидела рядом. В тусклом свете фонаря её шерсть казалась пепельно-серой. Худая, с проступающими рёбрами.
— Ты что, — усмехнулся Михаил, — за мной следишь?
Собака склонила голову набок.
— Твоих хозяев я нашёл. Мальчик там очень тебя ждёт.
Пёс не двинулся с места.
— Чего ты от меня хочешь?
В ответ собака встала, потянулась и сделала несколько шагов в сторону, потом оглянулась — мол, идём.
Михаил покачал головой. Сумасшествие какое-то. Разговаривать с бродячей собакой посреди ноябрьской ночи. Он пошёл своей дорогой, но через несколько шагов снова оглянулся. Собака по-прежнему сидела, глядя на него.
— Ну и чёрт с тобой, — пробормотал Михаил, и неожиданно для себя похлопал по бедру. — Пошли.
Собака мгновенно подскочила, хромая, поспешила следом. Она не нарушала дистанцию, шла чуть позади, будто знала правила игры.
Домой он вернулся уже не один.
Прошло три недели. Пальма (Михаил так и не стал придумывать ей другое имя) обжилась в его квартире. Он купил миску, ошейник и даже собачий лежак, который Пальма игнорировала, предпочитая спать у порога спальни.
Ветеринар, к которому Михаил свозил собаку, сказал, что перелом лапы давно сросся неправильно, отсюда и хромота. Кормили её явно плохо, отчего каждое ребро проступало сквозь кожу.
— Сколько же ты скиталась, бедолага, — тихо говорил Михаил, почесывая Пальму за ухом. Она отвечала молчаливой преданностью и ненавязчивым присутствием.
В воскресенье раздался стук в дверь. Михаил открыл — на пороге стоял Женя.
— Здравствуйте, — на одном дыхании выпалил мальчик. — А можно посмотреть на Пальму?
Михаил растерялся:
— Ты как узнал?
— Вас сосед из третьего подъезда видел. Сказал, что вы теперь с собакой гуляете. Он с моей мамой разговаривал, а я услышал.
— А мама знает, что ты пришел?
— Неа, — мальчик шмыгнул носом. — Она работу ищет сегодня.
Что-то внутри Михаила дрогнуло.
— Заходи.
Женя просидел у него почти час, играя с Пальмой и рассказывая, как они нашли её в прошлом году на стройке с перебитой лапой.
— А потом хозяйка квартиры сказала, что мы не можем с собакой жить, — грустно говорил мальчик. — Ну мы и стали её на улице держать. Я конуру сделал из ящиков. Мама говорила, что зимой придется в приют сдать, а я не хочу, — он перевел дыхание. — А теперь она у вас живет. Можно я буду приходить?
Михаил кивнул.
На следующий день в дверь снова постучали. Это была Лена.
— Извините, я за Женей, — она выглядела смущённой. — Он опять к вам убежал.
Михаил открыл дверь шире, жестом приглашая войти:
— Они там с Пальмой играют.
— Вы правда её забрали? — Лена смотрела прямо, без улыбки, но с какой-то отчаянной надеждой. — Женя всё уши мне прожужжал.
— Да она сама пришла, — Михаил почесал затылок. — А потом как-то незаметно осталась.
Неловкую паузу прервало появление Жени с Пальмой. Они ворвались в прихожую как маленький ураган.
— Мам, смотри! Она меня помнит! И команды помнит!
С того дня их будто затянуло в общую орбиту. Женя приходил после школы «просто погулять с Пальмой». Лена иногда заглядывала — то пирог принесёт, то просто спросить, не надоел ли мальчик.
Однажды, когда они сидели на кухне за чаем, Лена неожиданно разговорилась:
— Три года мы с Женей сами. Когда Андрей ушёл, я думала – справлюсь. Работала на двух работах. А месяц назад сократили. И с новой пока не складывается. Хозяйка квартиры говорит – или деньги до конца недели, или съезжайте.
Она говорила ровно, без надрыва. Просто констатировала. И от этой сдержанности Михаилу стало не по себе.
— А родственники? — спросил он.
— Мать в Пензе с отчимом, им не до нас, — она смотрела в чашку, словно надеясь найти там ответ.
Пальма, лежавшая в углу, тихо вздохнула.
Михаил не успел придумать, что сказать, как зазвонил телефон Лены.
— Женя? — её лицо вдруг стало встревоженным. — Успокойся и говори медленнее. Я сейчас приеду, Женечка, держись.
Закончив разговор, Лена выглядела совершенно потерянной.
— Хозяйка квартиры заявилась с новыми жильцами. Говорит, что мы должны были съехать еще вчера. А я думала, у меня ещё три дня.
Она встала, торопливо собираясь:
— Простите, я пойду.
— Я вас отвезу, — Михаил сам не ожидал от себя такой решительности.
По дороге они молчали. Лена сжимала сумку и смотрела в окно невидящим взглядом.
У подъезда стояла полная женщина в дорогом пальто и молодая пара с чемоданами.
— Явилась наконец! — закричала хозяйка, едва заметив Лену. — Твои вещи уже на лестнице!
— Пожалуйста, дайте хотя бы до завтра, — голос Лены дрожал. — Я найду, куда съехать.
— Нет! Я уже трижды давала тебе отсрочку!
Женя стоял в стороне, прижимая к груди рюкзак.
Михаил не помнил, когда в последний раз испытывал такую ярость. Разум говорил: «Не лезь, это не твоя проблема». Но что-то глубже разума гнало его вперед.
— Откройте квартиру, — твердо сказал он хозяйке. — Сейчас же.
— А вы ещё кто такой? — она смерила его взглядом.
— Тот, кто вызовет полицию, если вы немедленно не откроете дверь, — он достал телефон. — Выселение без решения суда — это незаконно.
Через полчаса ситуация разрешилась. Хозяйка вернула ключи, пообещав дать три дня, а новые жильцы, смущенные сценой, отправились искать гостиницу.
— Спасибо, — тихо сказала Лена, когда они остались одни в квартире. — Я не знаю, что бы…
Она не договорила. В глазах блестели слёзы, но она держалась.
Михаил глубоко вздохнул:
— Переезжайте ко мне, — сказал он. — У меня есть свободная комната. Совсем пустая, но там поместится Женина кровать.
Первую неделю все ходили на цыпочках. Михаил — потому что отвык от чужих шагов в квартире. Лена — потому что боялась помешать. Женя — единственный, кто чувствовал себя как рыба в воде, носился с Пальмой по всем комнатам, словно они всегда тут жили.
Михаил достал из гаража старую мебель, которую не продал после развода: диван, стол, книжные полки. Вместе с Женей они обустроили комнату. Мальчик притащил свои сокровища: коллекцию камней, модель самолёта, стопку комиксов.
— Смотрите, как у меня классно! — гордо показывал он. — Это мой музей!
Лена устроилась в кондитерскую. Приходила вечером с запахом ванили в волосах и обсыпанная мукой.
— Держите, — говорила она, доставая из сумки свежие булочки. — Нам списали, всё равно бы выбросили.
— Да вы нас разбалуете своими списаниями, — улыбался Михаил, ставя чайник.
Они часто так сидели на кухне — он, она и Пальма под столом. Говорили о всякой ерунде, молчали, смотрели, как за окном падает снег.
Было в этих вечерах что-то такое, о существовании чего Михаил успел забыть.
Однажды, когда Женя уже спал, а они пили чай, Лена вдруг спросила:
— Тебе не тесно с нами?
Он покачал головой:
— Мне с вами… просторнее.
В её глазах мелькнуло понимание. Это слово действительно определяло то, что между ними происходило. Никто не давил, не требовал, не спешил. Как вода, заполняющая речное русло — естественно и неизбежно.
Их первый поцелуй случился неожиданно — Лена мыла посуду, Михаил убирал чашки, и вдруг их руки соприкоснулись. Она обернулась, в глазах — вопрос. И он просто наклонился к её лицу, мокрыми от воды пальцами касаясь щеки.
Утро последнего декабрьского дня выдалось солнечным и морозным. Снег искрился в лучах рассвета, превращая обычный двор в сказочную поляну.
— Настоящая зима пришла! — радовался Женя, уплетая овсянку. — Мы с пацанами после школы на горку пойдём!
Михаил положил ему в рюкзак бутерброды.
— Только замёрзнешь — сразу домой.
— Не замёрзну! Я уже взрослый!
Ребёнок убежал в школу, громко хлопнув дверью. Лена покачала головой:
— Вечный двигатель. Ух ты! — она взглянула на часы. — Мне пора бежать.
Она чмокнула Михаила в щёку и умчалась — у неё сегодня утренняя смена.
Михаил сел на кухне один. Вернее, не один. Пальма дремала у батареи, раскинувшись во весь рост. Она уже не была той худой бродяжкой — шерсть блестела, бока округлились.
Он смотрел на неё, потягивая кофе, и думал, как странно всё вышло. Полтора месяца назад в его жизни появилась хромая собака с тряпичным мешком, и всё изменилось.
— А ведь если бы не ты, — сказал он вслух, — я бы прошёл мимо.
Пальма приоткрыла один глаз, словно услышала, и снова задремала, уверенная в своей безопасности и уюте этого дома.
