Игорь давно перестал удивляться человеческой глупости и начал воспринимать каждый вызов как очередную рутину.
Все-таки восемнадцать лет в скорой.
– Подъезд третий, квартира сорок два, – проговорил он вслух, поднимаясь по ступенькам. Лифт, как всегда, не работал.
Дверь была приоткрыта. Странно. Обычно в таких случаях либо ключ под ковриком, либо кто-то из соседей встречает.
– Есть кто живой? – крикнул Игорь и толкнул дверь.
И замер.
В проёме стоял алабай. Огромный. Серо-белый. С умными, почти человеческими глазами. Пёс смотрел на него спокойно, без агрессии, но как-то оценивающе. Будто решал – пускать или нет.
– Ну, здравствуй, друг, – осторожно проговорил Игорь. – Ты что, дверь открывал?
Собака повернулась и пошла вглубь квартиры. Остановилась, оглянулась. Явно звала за собой.
– Ладно, показывай, где твоя хозяйка.
Коридор. Гостиная. Всё чисто, аккуратно. Ни души. Алабай завернул в спальню и заскулил. Тревожно так, протяжно.
И тут Игорь увидел её.
Девушка лежала на полу возле кровати. Лет двадцать пять, может, тридцать. Лицо синее. Губы фиолетовые. Дыхания нет.
– Чёрт, – выдохнул Игорь и рухнул на колени рядом с ней.
Пульса нет. Зрачки расширены. Сколько времени прошло? Час? Два?
Пёс метался рядом, скулил, тыкался носом в хозяйку. Потом вдруг умчался куда-то.
– Куда ты? – крикнул ему вслед Игорь, открывая чемоданчик.
Но алабай уже вернулся. В зубах у него была женская сумочка. Он бросил её прямо под ноги фельдшеру и залаял. Требовательно так, настойчиво.
– Что ты мне показываешь? – пробормотал Игорь, но сумку открыл.
Косметичка, ключи, телефон. И пустой баллончик. Ингалятор от астмы.
Всё стало ясно.
– Астма, значит. – Игорь взглянул на пустой баллончик, потом на девушку. – Приступ удушья. Без лекарства.
Пёс сидел рядом, не спуская с него глаз. Ждал. Будто понимал – сейчас решается всё.
Игорь быстро прощупал шею девушки. Сколько времени прошло с момента остановки дыхания? В таких случаях счёт идёт на минуты.
– Марина Сергеевна Комарова, – прочитал он вслух имя с водительских прав, выпавших из сумки. – Держись, Марина. Не сдавайся.
Он откинул её голову назад, проверил дыхательные пути. Свободны. Начал искусственное дыхание. Раз. Два. Грудная клетка поднималась и опускалась под его руками.
– Давай, давай! – прошептал он, переходя к непрямому массажу сердца.
Механически, чётко, как учили. Но внутри нарастала паника. Слишком много времени прошло. Слишком много.
Алабай вдруг встал и подошел ближе. Положил свою огромную голову на плечо Игоря. Тёплое дыхание обожгло шею.
– Что ты делаешь? – удивился фельдшер, не прекращая массаж.
Собака смотрела на него своими умными глазами. В них читалась такая человеческая мольба, что у Игоря ёкнуло сердце. «Спаси её», – будто говорил взгляд.
– Хорошо, друг. Хорошо. Не сдамся.
Он вызвал подкрепление по рации, продолжая реанимацию. Бригада интенсивной терапии, кардиограф, всё что можно. Но до их приезда – минимум десять минут. А у Марины их может не быть.
– Работай, сердце, работай! – проговорил он сквозь зубы.
Руки уже болели от постоянного давления на грудную клетку. Пот заливал глаза. Но он продолжал. Потому что рядом сидел пёс и смотрел на него с такой надеждой.
Когда Игорь учился в медучилище, преподаватель говорил: «В критические моменты думайте не о смерти, а о жизни. Представляйте, как пациент дышит, как у него бьётся сердце. Верьте в то, что делаете».
Тогда это казалось глупостью. Мистикой. Но сейчас…
– Марина, – позвал он девушку, не прекращая массаж. – Марина, твой пёс ждёт тебя. Он открыл мне дверь, принёс твою сумку. Он умнее многих людей, которых я знаю. Не оставляй его.
И тут Игорь почувствовал это. Еле заметное, но настоящее. Пульс. Слабый, нитевидный, но пульс.
– Есть! – выдохнул он. – Есть сердцебиение!
Пёс будто понял. Встал, подошёл к хозяйке и осторожно лизнул её в щёку. Один раз. Как поцелуй.
Игорь продолжал искусственное дыхание. Сердце билось всё увереннее. И вдруг Марина слабо, едва заметно вздохнула сама.
– Дыши, девочка, дыши! – почти кричал фельдшер.
Ещё вдох. Ещё один. Губы медленно розовели.
Алабай лёг рядом с хозяйкой, положил морду ей на живот и закрыл глаза. Будто говорил: «Теперь всё будет хорошо».
За дверью послышались голоса – приехала бригада интенсивной терапии.
– Здесь! – крикнул Игорь. – Быстрее!
Но самое страшное уже было позади. Марина дышала. Слабо, с хрипами, но дышала. А рядом с ней лежал верный друг, который сделал всё, что мог. Даже больше, чем мог.
Кульминация
В квартиру ворвались коллеги – двое парней из реанимации и медсестра с кислородной маской. Игорь отстранился, давая им место, но не отходил далеко.
– Сколько времени реанимировал? – спросил старший, Сергей, подключая портативный кардиограф.
– Минут двенадцать, может, пятнадцать.
Сергей присвистнул. При такой длительности клинической смерти шансы на полное восстановление были призрачными. Но Марина дышала. Это уже чудо.
Алабай не отходил от хозяйки ни на шаг. Когда медсестра попыталась его отогнать, он только прижался ближе к Марине и тихо заскулил.
– Не трогайте его, – сказал Игорь. – Он не мешает. И он её спас.
Коллеги переглянулись, но спорить не стали. В их работе всякое бывало.
Марина была без сознания, но дыхание постепенно стабилизировалось. Кислородная маска розовую кожу делала ещё более здоровой. Кардиограмма показывала синусовый ритм – сердце работало самостоятельно.
– Надо везти в реанимацию, – решил Сергей. – Там проведут полное обследование, исключат отёк мозга.
Игорь кивнул. Он знал статистику таких случаев. Знал, что даже при успешной реанимации последствия могут быть необратимыми. Но сейчас это уже не его зона ответственности.
Когда принесли носилки, алабай встрепенулся. Он следил за каждым движением медиков, и в его глазах читалась тревога.
– Рекс, – вдруг слабо прошептала Марина.
Все замерли. Она открыла глаза. Мутные, невидящие, но открыла.
– Рекс, где… Рекс? – голос был хриплый, едва различимый из-за кислородной маски.
Пёс тут же подскочил к ней, осторожно ткнулся носом в руку.
Марина попыталась улыбнуться, но силы оставили её, и она снова потеряла сознание.
– Хороший знак, – сказал Сергей. – Речь есть, узнала собаку. Может, обойдётся без серьёзных последствий.
Игорь почувствовал, как внутри что-то оттаяло. За восемнадцать лет работы он спас сотни людей, но это чувство – когда человек возвращается буквально с того света – не приедалось никогда.
Марину осторожно переложили на носилки. Алабай заволновался, попытался пойти следом, но Сергей преградил ему дорогу.
– Нет, дружок. В больницу собакам нельзя.
Рекс заскулил, попытался обойти медика, но тот был непреклонен. Тогда пёс сел у ног Игоря и посмотрел на него своими умными глазами.
– Я приеду проведать, – пообещал Игорь, почёсывая алабая за ухом. – Обязательно приеду. И тебе расскажу, как она там.
Игорь собрал свои инструменты, закрыл сумку Марины. Рекс лежал на том самом месте, где лежала его хозяйка, и тихо повизгивал.
– Слушай, – сказал Игорь, присаживаясь рядом. – Ты настоящий герой. Если бы не ты. Если бы не принёс ту сумку с ингалятором, я бы долго искал причину. А время в этом случае работало против нас.
Алабай поднял голову, посмотрел на него внимательно.
– Время решало всё. Понимаешь? Ещё пять минут – и было бы поздно. А ты дал мне подсказку. Ты её спас.
Игорь погладил пса по голове. Шерсть была мягкая, тёплая. Под рукой чувствовалось, как бьётся сердце – частое, тревожное.
За дверью послышались шаги. Это пришли соседи – весь подъезд уже знал о случившемся. Пожилая женщина из соседней квартиры заглянула в дверь.
– Как Маринка? Жива?
– Жива, – ответил Игорь. – Увезли в больницу. А вот с собакой что делать будем?
Женщина – тётя Зина, как она представилась – покачала головой:
– Рекс хороший. Я его знаю. Когда Марина задерживается на работе, я его кормлю. Возьму пока к себе.
Но алабай не двинулся с места. Лежал и смотрел на дверь, ожидая возвращения хозяйки.
– Он будет ждать, – сказал Игорь. – Собаки так делают. Будет ждать её возвращения.
Игорь встал, поправил сумку на плече и ещё раз посмотрел на Рекса.
– Увидимся, друг. Обязательно увидимся.
Неделя прошла как в тумане. Игорь несколько раз звонил в больницу, узнавал о состоянии Марины. Врачи говорили осторожно: стабильно, сознание ясное, но нужно время для полного восстановления.
В субботу он не выдержал. Купил букет хризантем и поехал навестить.
Марина сидела на больничной кровати, бледная, но живая. Глаза ясные, без той мути, которая бывает после длительной гипоксии.
– Вы тот самый фельдшер? – спросила она, увидев его в дверях.
– Игорь, – представился он. – Как себя чувствуете?
– Живой. Благодаря вам. – Она помолчала, потом добавила тише: – И благодаря Рексу. Мне рассказали, что он сделал.
– Умный у вас пёс. Очень умный.
– Как он там? Тётя Зина говорит, что не ест почти.
Игорь кивнул. Он заезжал проведать алабая. Рекс действительно похудел. Лежал на коврике у входной двери и поднимал голову на каждый шорох в подъезде.
– Ждёт вас, – сказал Игорь. – Когда выписываться будете?
– Завтра. Если анализы будут нормальные.
– Будут. Вы крепкая. Иначе не выжили бы.
Марина улыбнулась – первый раз за всю их беседу.
– Знаете, я помню сквозь темноту. Помню ваш голос. Вы говорили: «Не оставляй его». Про Рекса.
Игорь растерялся. Он не помнил этих слов, но, возможно, говорил. В такие моменты говоришь много чего.
– Я никогда его не оставлю, – продолжала она. – Он мой ангел-хранитель. Буквально.
Вечером Игорь заехал к тёте Зине. Рассказал, что Марину завтра выпишут. Рекс будто понял – встрепенулся, впервые за неделю завилял хвостом.
– Слышишь, друг? Завтра хозяйка домой вернётся.
Алабай подошёл к Игорю, подсунул под руку свою тяжёлую голову. И Игорь вдруг понял – собака благодарит его. По-своему, но искренне.
Через месяц Марина прислала ему фотографию. Она и Рекс на дачном участке. Она сажает цветы, он лежит рядом на травке. Оба выглядят счастливыми.
«Спасибо вам за вторую жизнь», – было написано под фото.
Игорь долго смотрел на снимок. Восемнадцать лет в скорой, тысячи вызовов, и только сейчас он понял – иногда спасаешь не просто жизнь. Иногда спасаешь целый мир. Мир, где есть место преданности, любви и надежде.
Даже если этот мир умещается в однокомнатной квартире с женщиной и её верным псом.
