— И я не знаю, сколько еще продержусь, вот честно. На меня обращают внимание нормальные женщины, понимаешь?
Не красотки с обложки, но, по крайней мере, с просматривающейся талией и без третьего подбородка.
И я в курсе, что организм женщины меняется после родов, так что на то, что где-то там что-то обвисло, появились растяжки или вес стал больше по итогу на пяток кило, внимания бы не обратил даже – сам не Аполлон.
Звонок в дверь прервал спокойный семейный ужин. Наташа с мамой переглянулись, после чего женщина пошла открывать.
— Кто там пришел? – из своей комнаты тут же выглянул пятилетний сын Данилка.
— Сейчас посмотрим, — женщина заглянула в глазок и, ахнув, принялась открывать. – Ленка, ты какими ветрами здесь?! Лен, ты чего, ты…
Данил, иди к себе в комнату, потом с тетей Леной поговоришь.
— А Даша не пришла? – Дашей была Ленина дочь на год старше мальчишки.
Естественно, что ему она была интересней, чем, собственно, сама тетка. С нее-то что взять? Пришла и пришла.
А вот с Дашей можно и в прятки поиграть, и порисовать, и поговорить о том, что в садике друг у друга происходит, и новым трактором похвастаться, в ответ выслушав о чужой кукле.
А взрослые скучные, с ними так не поразвлекаешься, так что и интереса особого к ним у Данила не было.
Поэтому к себе в комнату он ушел молча, в то время как Наташа затащила в квартиру ревущую белугой Лену и принялась стаскивать с нее куртку.
— Да что случилось, объясни-то ты толком?
— Он меня бросать собирается. Говорит, или жрать прекращай и по врачам иди, или разведусь!
— Эм… Да ты проходи. Чай будешь? – фразу про ужин Наташа тактично не произнесла, потому что сейчас она могла быть воспринята сестрой, как издевка.
— Это ты виновата! – вдруг выдала Лена, отталкивая Наташу и принимаясь расстегивать обувь. – Накаркала, довольна?!
— Я не каркала, я предупреждала, — вздохнула Наташа. И, понимая, что сейчас для сестры ее присутствие будет все равно что солью, насыпанной на рану, ушла к себе.
Включила компьютер, открыла недавно начатый перевод и, пользуясь тем, что Данил занят у себя, а у мамы неожиданно нашлась собеседница и вечер освободился, взялась за вторую часть работы.
Оторваться пришлось только чтобы пойти и уложить спать сына. Прочитав ему пару сказок и убедившись, что ребенок уснул, женщина подоткнула ему одеяло и, оставив включенный на минимуме ночник, вернулась к себе в комнату. В дверь тут же раздался стук.
— Я Лену в Илюшиной комнате спать уложила. Ох, ну и ситуация там у нее, конечно, — мать вздохнула и, присев на край Наташиной кровати, сложила руки на коленях. – Поговори с зятем, Наташ. У тебя хорошо получается это.
Все-таки непорядочно это с его стороны. Ленка ему дочь родила, а как фигура поплыла, так не нужна стала.
— Мам, если он решил поступить непорядочно, я его не отговорю.
— Это ты преуменьшаешь сейчас силу своего влияния.
— Мама, ну какое влияние? Я сама развелась с мужем как раз из-за того, что после родов на семь килограмм поправилась. И я Ленку предупреждала о том, что мужики, знаешь ли, меняются.
— И все равно поговори. У вас вроде неплохие отношения, и так я буду уверена в том, что сделали мы все, что могли.
— Мам, но это же бессмысленно. Ты с моим бывшим, Романом, тоже разговаривала, что, сильно помогло?
Как не вспоминал о любимом сыне, та ки не вспоминает, ну да с паршивой овцы хоть шерсти клок, семь тысяч алиментов в месяц приходят и черт с ним.
— Наташенька, ну я прошу тебя.
— Ладно, мам. Но результатов не жди.
На следующий день в десять часов утра Наташа, держа за руку Данила вышла из дома.
Лена все еще оставалась у них, а значит – девочка осталась под присмотром мужа. И до обеда они никуда из дома не выйдут, так что Никиту она застанет на месте.
В какой-либо пользе разговора она сомневалась, но исключительно для очистки совести и отчета перед матерью провести его намеревалась. Как оказалось, не зря.
— Что, Ленка прислала мозги мне править? – усмехнулся муж сестры.
— Ну, править не править, но сказать, что некрасиво бросать супругу из-за изменения организма после родов, я тебе, как ее сестра, обязана.
— Ага, ясно. Она это так выставила. Ну слушай, как было дело на самом деле, — фыркнув, Дима приземлился за стол и начал свой рассказ. – Сразу говорю, за фотомоделями я никогда не гонялся, ну да это, думаю, и так ясно.
Наташа кивнула. Да, с учетом того, что они с Леной были теми самыми «метр шисят с кепкой» и носили сорок шестой размер одежды – явно идеалом Дмитрия не была девушка с обложки.
— Ну так вот, с Ленкой когда еще отношения начинал, на маму вашу смотрел. Ну, знаешь, чтобы понимать, что меня ждет через пятнадцать-двадцать лет совместной жизни.
И я отлично понимал, что все не останется так, как есть, да только дело уже не в гормонах. Ты вот сейчас сорок восьмого размера, а Лена, мать ее, пятьдесят четвертого.
— Дим, ну у разных людей по-разному работают организмы. Даже врачи говорят…
— Врачи говорят, что есть такая вещь – индекс массы тела. Берешь свой вес и делишь на квадрат роста. И должно у тебя в итоге получиться от восемнадцати с половиной до двадцати пяти. Если ниже или выше – кричим караул и бежим по врачам.
Вот и получается, что ну ладно семьдесят кило, ну на кость тяжелую еще пяток-десяток накинем, но не под центнер веса в женщине должно быть.
И гормоны – это, конечно, гормоны, да только справки о том, что это действительно какая-то гадость с щитовидкой или чем еще, Лена мне так и не показала.
Не приведи господи был бы там гипотериоз или еще какая гадость – в жизни бы у меня не повернулся язык больному человеку говорить, чтобы взял вот это вот состояние под контроль.
Но, кстати, на минуточку – и в этом случае врачи выписывают препараты и диету, чтобы хоть как-то вес в норме держать, так как там нагрузка и на опорку, и на сердце повышенная и это кучу дополнительных проблем может провоцировать. А у нас что?
У нас мама отводит дочку в садик, а потом заказывает себе две пиццы по сорок пять сантиметров. Ладно, кусочек от одной остается дочке на вечер, но все остальное у нас больной организм употребляет.
В обед мы что делаем? В обед мы идем вон туда, — Дима ткнул пальцем в вывеску фастфуда за окном.
– Заказываем мы там себе две больших картошки фри, какой-нибудь супербургер, пару десертов ну и так, по мелочи – колы литра полтора выпиваем, спасибо политике компании «купи стаканчик и пей сколько влезет».
А что на ужин, как думаешь? Вон там в супермаркете кулинария, так мы либо курочку в майонезном соусе, либо штук шесть котлеток урабатываем в одно лицо.
— А твое лицо чем питается?
— Мое лицо на работе питается, у нас там хорошая столовая. И предотвращая твои вопросы – нет, во всякие гамбургерные-пиццерии я захожу один раз в неделю, ну максимум два, если вдруг с работы кто посидеть позовет.
И не съедаю половину ассортимента вместе с прилавком, как кое-кто.
Наташа, я молодой еще мужчина. Любви во мне много, но на слона ее не хватит.
И я не знаю, сколько еще продержусь, вот честно. На меня обращают внимание нормальные женщины, понимаешь?
Не красотки с обложки, но, по крайней мере, с просматривающейся талией и без третьего подбородка. И я в курсе, что организм женщины меняется после родов, так что на то, что где-то там что-то обвисло, появились растяжки или вес стал больше по итогу на пяток кило, внимания бы не обратил даже – сам не Аполлон.
Но то, во что себя превратила и продолжает превращать Лена – это уже за гранью добра и зла.
И знаешь, что самое страшное? Что на нее уже Дашка смотрит и начинает меня каждый вечер просить, чтобы я что-то заказывал и покупал «вкусненькое».
Что мне делать? Сказать ей «нет, так питаться нельзя» при условии, что она видит прекрасно, как мать все это в одну каску урабатывает?
Или, может, я должен у нее чувство отвращения к матери воспитывать? Я и поставил ей ультиматум: либо пусть приводит себя в норму, обращается там ко всем, кому надо, включая психиатра, потому что это уже явно что-то нездоровое, либо я оставляю Дашу у себя, а она возвращается к маме.
Ее, кстати, тот факт, что я Дашу у себя оставить собираюсь, не капли не взволновал, а вот мои обоснованные вполне претензии к ее фигуре такое бурление вызвало, что у соседей, наверное, до сих пор уши заложены.
— Мда, Дим… — Наташа и не предполагала, что дела обстоят именно так. – Что я могу сказать… Поговорю с Леной, может, дойдет до нее что.
— Хорошо бы, но знаешь – я уже в это не верю. Третий год с ней воюю, уже сил нет никаких.
Если ей так хочется гробить свое здоровье – пусть это делает подальше от меня и дочери и не за мой счет, а то ведь доведет себя до последней доски, а я еще и виноватым окажусь, мол, не уследил, как будто это дите малое, а не ба..ба взрослая… — Дима махнул рукой.
Наташа возвращалась домой в смешанных чувствах. С одной стороны – да, вроде бы как обязаны люди быть вместе в горе и радости, богатстве и бедности и все это преодолевать. С другой стороны…
Сестра явно проблемы не видит (верней, не хочет видеть). И исправлять ее никак не хочет, то есть совместных каких-то действий не предвидится. Дима ведь готов оплачивать и врачей, и тренеров, и поддерживать морально на диете, но…
Вся его поддержка и желание помочь натыкаются на стену из Лениной уверенности, что он просто обязан ее любить и принимать такой, какой она является, ведь она ему дочь родила.
К сожалению, на эту же глухую стену и напоролась Наташа при попытке поговорить с сестрой.
Не помогли даже попытки объяснить, что вот сейчас Лена из-за своего сдвига в мозгах останется мало того, что в ненормальном теле, так еще и без финансовой поддержки, да и без мужа тоже.
— Ты понимаешь, что дочь он заберет?
— Да пусть забирает, если она ему так нужна. Раз готов взять – и выгнать меня за пару лишних килограмм…
— Лена, у тебя не пару лишних килограмм. У тебя уже килограмм двадцать лишних и это по самой беспристрастной оценке.
— Да ничего ты не понимаешь!
— Да все я понимаю. Тебе жратва дороже семьи, раз не хочешь ни в спортзал ходить, ни голову у врача проверить.
У нас, к сожалению, свободное государство, поэтому на принудительное лечение тебя не затащить, поэтому все, что Диме остается – бежать, сверкая пятками и спасать от тебя дочь, пока она твой образ жизни не переняла.
— Ну да, давай, принимай его сторону. Саму-то тебя муж точно так же бросил, могла бы и проявить женскую солидарность.
— Меня муж бросил, потому что ждал, что я после родов уже через месяц буду выглядеть чуть ли не лучше прежнего, а у твоего очень даже адекватные ожидания и от твоей фигуры, и от жизни в целом.
Он еще, надо отдать ему должное, долго этот весь бардак терпел, да только чаша терпения уже, видимо, переполнилась.
— Все, Наташа, хватит читать мне нотации. Не хочешь помогать – не мешай. А лучше вообще закажи мне пиццу.
Собственно, этой фразой можно описать все отношение Лены и к последующему разводу, и к тому факту, что Даша осталась под опекой Дмитрия.
Наташа съехала от матери и сестры уже через год, поэтому о том, как развивались события дальше, знает лишь со слов матери.
И эти слова не радуют, ведь Лена окончательно забила на себя, устроилась на низкооплачиваемую работу и большую часть зарплаты спускает на фастфуд.
Мать все надеется образумить непутевую дочь, но каждый раз в ответ слышит:
— Все, мам, отстань, не читай нотации. Хочешь помочь – лучше пиццу закажи.
