Тяжёлая сумка с продуктами врезалась в плечо. Юля перехватила ручки, на ладони уже проступил красный след от пластика. До родительского дома оставалось минут десять пешком. Она могла бы вызвать такси, но мысль о бессмысленной трате денег всегда вызывала у неё почти физический дискомфорт. Особенно сейчас, когда счёт за ипотеку стал почти неподъёмным.
Телефон завибрировал в кармане куртки. Юля нащупала его, продолжая идти. «Мама». Конечно. Третий звонок за последний час.
— Да, мам, — Юля старалась, чтобы её голос звучал спокойно и ровно.
— Где ты? — В голосе матери слышалась нервная дрожь. — Я жду тебя уже час, у нас всё остывает!
— Я предупреждала, что задержусь на работе, — Юля попыталась удобнее перехватить сумку, телефон соскользнул с плеча, пришлось остановиться. — Я иду от остановки, буду минут через десять.
— Настя уже приехала, мы ждём тебя, — голос матери смягчился при упоминании старшей дочери. — Отец злится.
Юля поджала губы. Настя приехала. Наверняка с пустыми руками, не предупредив заранее. Возможно, даже не одна. И никто не скажет ей ни слова упрёка. Не то что младшей дочери, которая тащит через весь город пакеты с едой для воскресного обеда.
— Скоро буду, — коротко сказала Юля и сбросила звонок.
Воскресный ритуал
Она ускорила шаг. В воздухе висела промозглая сырость, характерная для середины октября. В такие дни особенно хотелось забраться под плед с кружкой чая и книгой. А не идти на очередной семейный обед, где тебя встретят упрёками.
Ритуал воскресных посиделок у родителей существовал столько, сколько Юля себя помнила. Раньше ей это даже нравилось. Пока она не начала замечать, насколько всё на самом деле неравномерно. Насколько по-разному относятся к ним с сестрой.
За поворотом показался родительский дом — трёхэтажный, с аккуратным палисадником. Когда-то в детстве Юля гордилась тем, что живёт в таком просторном доме. Позже она узнала, что половину суммы на его покупку занял дедушка — мамин отец. Деньги до сих пор не вернули. Тема, о которой в семье старались не говорить, как и о многих других «неприятных» вещах.
Калитка была не заперта. Во дворе стояли потрёпанная «Тойота» отца и новенький серебристый «Фольксваген». Машина Насти. Точнее, её мужа Кирилла, который обновлял автомобиль каждые три года, несмотря на постоянные рассказы о финансовых трудностях. Рядом припарковался тёмно-синий фургон. Юля его не узнавала. Неужели Настя привезла с собой очередного «друга в беде»?
За дверью слышались громкие голоса и смех. Юля позвонила. Дверь открыла мать — невысокая полная женщина с каштановыми волосами, крашеными в каштановый цвет. Её лицо просияло, но тут же нахмурилось.
— Наконец-то! Мы думали, ты уже не придёшь. Проходи скорее, всё остывает.
Юля разулась, повесила куртку на забитую верхней одеждой вешалку.
— А это что? — мать кивнула на пакеты.
— Продукты, которые ты просила.
— Сейчас не надо, — отмахнулась мать. — У нас и так всего полно.
«Тогда зачем ты звонила мне вчера с целым списком?» — мелькнуло в голове у Юли, но она промолчала. Как обычно.
Семейная иерархия
В гостиной за большим столом сидели отец — высокий мужчина с седеющими висками и крупными руками, Настя — яркая блондинка с крупными чертами лица, её муж Кирилл — полноватый мужчина с редеющими волосами и незнакомая девушка лет двадцати с короткой стрижкой и пирсингом в носу.
— А вот и наша Юленька! — отец поднялся из-за стола и обнял дочь. От него пахло коньяком. — Заставила ты нас ждать.
— Я предупреждала, что задержусь, — спокойно повторила Юля то, что, казалось, никто не хотел слышать.
— Садись уже, всё остывает, — поторопила мать. — Настенька привезла пиццу из той новой итальянской пекарни, пока горячая, надо попробовать.
Настя одарила сестру снисходительной улыбкой:
— Привет, малышка. Познакомься, это Вика, моя новая помощница в салоне.
Вика кивнула, не проявляя особого интереса. Юля помахала в ответ и присела на свободный стул. Значит, сестра снова притащила на семейный обед постороннего человека. И, конечно же, никто не возражает.
Стол ломился от еды: несколько видов салатов, запечённая курица, картошка, пара коробок с пиццей. Никто и не вспомнил о списке продуктов, с которым Юля вчера ходила в магазин по просьбе матери.
— Рассказывай, как у вас в салоне? — обратился отец к Насте. — Клиенты есть?
Салон красоты Настя открыла около года назад. Точнее, его открыли родители — взяли кредит под залог дома. Настя клялась, что вернёт всё с процентами, бизнес-план казался безупречным. Конечно, ничего подобного не произошло. Салон работал кое-как, прибыли едва хватало на зарплату сотрудникам и аренду помещения.
— Нормально, пап, — Настя неопределённо махнула рукой. — Сейчас, конечно, сезонный спад, но мы держимся. Правда, Вика?
Девушка с пирсингом энергично закивала, не отрываясь от своей тарелки.
— Кредит-то платите? — тихо спросила Юля, накладывая себе оливье.
Повисла неловкая пауза. Мать бросила на Юлю недовольный взгляд.
— Платим, конечно, — отозвалась Настя, но как-то неуверенно. — Просто в этом месяце немного сложно. Вика, кстати, недавно придумала классную акцию для привлечения клиентов. Расскажешь?
Точка кипения
Следующие пятнадцать минут все слушали, как Вика с энтузиазмом описывает маркетинговые идеи для салона Насти. Юля молча ела, наблюдая за родителями. Мать смотрела на Вику с таким восхищением, будто перед ней выступал как минимум нобелевский лауреат. Отец одобрительно кивал, периодически подливая себе коньяк.
— А ты как, Юль? — неожиданно обратился к ней Кирилл. — Всё так же корпишь над цифрами в своей бухгалтерии?
В его голосе слышалась лёгкая насмешка. Юля работала главным бухгалтером в небольшой, но стабильной компании. Работа не приносила ей особой радости, но обеспечивала уверенность в завтрашнем дне — то, чего так не хватало в жизни её сестры.
— Да, всё так же, — коротко ответила она.
— Скукотища, — хмыкнула Настя. — Я бы сошла с ума от таких цифр. Тебе бы заняться творчеством, ты же в детстве так хорошо рисовала.
Юля промолчала. Она действительно любила рисовать. Мечтала поступить в художественный институт. Но родители настояли на экономическом — «надёжная профессия, всегда будешь при деле». Для Насти же они не жалели денег на многочисленные курсы — то флористики, то дизайна ногтей, то визажа… Ни один из них она так и не закончила.
— Кстати, — вдруг оживился отец, — у нас протекла крыша над гаражом. Юль, ты не могла бы помочь с ремонтом?
Юля чуть не поперхнулась. Она-то тут при чём?
— В смысле?
— Ну, в финансовом плане, — уточнил отец, как будто это было само собой разумеющимся. — Там немного, тысяч сорок, наверное. Ты же копишь, у тебя должны быть сбережения.
Юля медленно отложила вилку. Она действительно копила — на отпуск, в который не ездила уже три года. На новый ноутбук, потому что старый уже дышал на ладан. Но главное — она откладывала на чёрный день, потому что в глубине души знала: рано или поздно ей придётся решать финансовые проблемы своей семьи.
— А вы не пробовали взять деньги у Насти? — спросила Юля, удивляясь собственной смелости. — Она вроде как бизнес-леди.
Настя бросила на сестру возмущённый взгляд:
— У меня сейчас каждая копейка на счету! Ты же знаешь, сколько мы тратим на салон. К тому же, — она понизила голос, — мы с Кириллом планируем ребёнка. Врачи, анализы… Ты же понимаешь.
На последних словах Настя многозначительно посмотрела на родителей. Мать тут же подобрела, отец тоже смягчился. История с «планированием ребёнка» длилась уже лет пять, но почему-то каждый раз звучала как откровение.
— Юленька, — в голосе матери послышались заискивающие нотки, — ты же всегда нам помогала. И потом, это ведь и твой дом тоже. Ты здесь выросла.
Момент истины
— Вырасти-то я здесь выросла, — Юля почувствовала, как внутри поднимается то, что она так долго подавляла, — только почему-то ипотеку за свою квартиру я плачу сама. А Насте вы дали денег и на бизнес, и на машину, и на…
— Ну вот, началось, — закатила глаза Настя. — Опять ты со своими претензиями. Я, между прочим, планирую всё вернуть.
— Когда? — спросила Юля. — Когда твой салон вдруг начнёт приносить миллионы? Или когда вы с Кириллом наконец родите ребёнка? Или когда мы все состаримся и умрём?
— Юля! — возмутилась мать. — Как ты можешь так говорить! Настенька старается, у неё просто временные трудности.
— У неё всю жизнь были временные трудности, — Юля чувствовала, что её несёт, но остановиться уже не могла. — А я должна всё это оплачивать. Потому что я надёжная, я правильная, на меня можно положиться. Я таскаю эти чёртовы пакеты через весь город, чтобы вы могли накормить Настиных друзей, которых я вижу впервые. Я беру дополнительные проекты, чтобы помочь с ремонтом вашей крыши. А она тем временем открывает очередной бизнес на ваши деньги и рассказывает, какая я скучная.
За столом повисла тишина. Вика явно чувствовала себя неловко и старалась быть как можно незаметнее. Кирилл откровенно злился — его щёки покраснели, а пальцы сжимали вилку так, что костяшки побелели. Настя смотрела на сестру с ненавистью.
— Ты просто завидуешь, — наконец выдала она. — Всегда завидовала тому, что я яркая, а ты — серая мышь. Что у меня хватает смелости рисковать, а ты всю жизнь прячешься в своей бухгалтерии.
— Настя! — одёрнула её мать, но как-то неубедительно.
— А что Настя? — старшая сестра разошлась не на шутку. — Пусть послушает правду. Ты же сама говорила, что Юлька всегда была домоседкой, без амбиций. А теперь она нам тут мораль читает.
Юля перевела взгляд на мать. Та отвела глаза, подтверждая слова Насти своим молчанием. Что-то оборвалось внутри. Всё это время она надеялась, что родители просто не замечают несправедливости. Что они не отдают себе отчёта в том, как по-разному относятся к дочерям. Но сейчас стало ясно — они всё прекрасно видели.
Точка невозврата
— Юля, ну что ты завелась? — отец попытался разрядить обстановку. — Никто же не заставляет тебя помогать. Просто мы думали, что ты не откажешь.
— Потому что я никогда не отказываю, да? — Юля встала из-за стола. — Я всегда была «удобным» ребёнком. Не создавала проблем, не просила денег на глупости, не заваливала экзамены, не приводила домой сомнительных друзей. Не бросала колледж ради «поиска себя». Я всё делала правильно и в награду получила привилегию оплачивать чужие ошибки.
— Юлька, ты совсем обнаглела! — Настя тоже вскочила. — Думаешь, тебе одной тяжело? Я вообще-то бизнес поднимаю, людям работу даю!
— А я тебе этот бизнес оплачиваю, — спокойно ответила Юля. — Точнее, не тебе, а родителям, которые взяли кредит под залог дома, в который вложил деньги дедушка. И который ты рано или поздно пустишь с молотка со своими бизнес-планами.
— Всё, хватит! — не выдержала мать. — Юля, ты либо извиняешься перед сестрой, либо уходишь.
Юля обвела взглядом всех сидящих за столом. Расстроенное лицо матери, покрасневшее от гнева лицо отца, торжествующая ухмылка Насти, смущённая Вика, злой Кирилл.
— Я ухожу, — ответила она. — И знаете что? Я не буду платить за вашу крышу. И за следующий бизнес Насти тоже. Я вообще больше ничего не буду оплачивать. Это конец.
Она направилась к выходу, но у самой двери обернулась:
— И ещё, мам. В следующий раз, когда будешь звонить с просьбой купить продукты, убедись, что они действительно нужны. А не просто для того, чтобы я пришла и послушала, какая Настя молодец, а я так себе.
Свобода выбора
В прихожей Юля быстро натянула куртку, схватила пакеты с продуктами, которые так и остались нетронутыми, и вышла в промозглый октябрьский вечер. Сердце колотилось, но впервые за много лет ей было легко. Она знала, что завтра будут звонки, обвинения, попытки заставить её почувствовать себя виноватой. Но что-то внутри неё безвозвратно изменилось.
Юля шла по улице, на которой выросла, и чувствовала, как с каждым шагом она всё дальше уходит от роли вечно виноватой младшей сестры, от невидимых оков ответственности за чужие ошибки.
Телефон в кармане завибрировал. «Мама». Юля сбросила вызов и выключила телефон.
Дома она первым делом разобрала пакеты с продуктами. Заварила чай, достала печенье, которое собиралась отнести родителям. Села на диван, закутавшись в плед. За окном начинался дождь, капли барабанили по стеклу, создавая уютный фоновый шум.
Юля взяла планшет и открыла сайт туристического агентства. Отпуск, о котором она так долго мечтала, больше не казался недостижимой роскошью. Она имела на него полное право.
Начало перемен
Телефон зазвонил через неделю, когда Юля возвращалась с работы. На экране высветилось «Папа». Она колебалась несколько секунд, прежде чем ответить.
— Привет, — голос отца звучал непривычно тихо.
— Привет, — настороженно отозвалась Юля.
— Как ты? — В голосе отца слышалась неуверенность, словно он забыл, как нормально разговаривать с младшей дочерью.
— Нормально, — Юля остановилась у пешеходного перехода. — А что?
— Мы тут с мамой подумали… — отец откашлялся. — В общем, насчёт крыши не беспокойся. Я поговорил с Настей, она даст часть суммы.
Юля молчала. Было странно слышать такое от отца — обычно он всегда находил оправдания для старшей дочери.
— И ещё, — продолжил отец после паузы, — насчёт воскресенья. Мама приготовит твой любимый пирог с капустой. Придёшь?
Юля почувствовала, как к горлу подступает ком. Пирог с капустой был её любимым с детства, но мама редко его готовила — Настя терпеть не могла капусту.
— Я подумаю, — ответила она. — Но если приду, то без продуктов. И вообще, у меня свои планы на выходные.
— Понимаю, — неожиданно легко согласился отец. — Просто дай знать заранее.
Юля нажала отбой и продолжила путь домой. Она не знала, придёт ли в воскресенье к родителям. Не знала, как будут развиваться их отношения дальше. Но она точно знала одно — больше она не будет играть роль удобного ребёнка, на которого можно переложить ответственность за чужие ошибки.
В конце концов, жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на восстановление баланса, который никто, кроме тебя, не стремится поддерживать.
