Вечером, после работы, Мария сидела на кухне, держа в руках кружку с чуть остывшим чаем. Кухня была, мягко говоря, в стиле «советская ностальгия»: кафель с трещинами, линолеум с разводами, плита, которая видела Брежнева и, кажется, лично с ним общалась.
— Надо бы кухню поменять, — задумчиво сказала она, глядя на облезлую дверцу шкафа. — Я скоро начну разговаривать с этой мебелью, и она мне ответит.
— Только если матом, — хмыкнул Иван, муж, ковыряя вилкой котлету. — Тут же всё старше нас обоих.
Мария глубоко вздохнула. С Ивана шутки сыпались легко, особенно когда разговор заходил о ремонте. Он умел ухмыльнуться так, что тема будто сама собой закрывалась.
— Я серьёзно, Ваня. У меня теперь есть деньги.
— Какие ещё деньги? — тут же оживился он, будто вилка застряла в котлете не зря.
— Наследство от тёти Нины. Две тысячи долларов и ещё в рублях.
— Ого… — Иван поднял брови. — Ну… можно и ремонт… хотя… это дело тонкое.
Мария нахмурилась.
— Что значит «тонкое»?
— Ну… — он почесал затылок. — Мама, знаешь, она… как сказать… любит всё согласовывать.
— Ваня, это наша квартира, или как? — прищурилась Мария.
— Ну… наша… конечно… мы же тут живём, — не глядя в глаза, протянул он.
Через пару дней в гости зашла Валентина Петровна — та самая свекровь, женщина с глазами инспектора ГАИ и манерами министра финансов.
— Ой, Маша, как ты тут держишься в таком… антиквариате, — протянула она, осматривая кухню. — Надо бы, конечно, обновить. А то у вас тут роман «Нищета и бедность».
— Вот и я говорю, — оживилась Мария. — Я думаю ремонт сделать. Кухню, ванну…
— Прекрасная идея! — Валентина Петровна улыбнулась так, что у Марии внутри всё ёкнуло. — Я даже помогу советом.
Мария почувствовала странное облегчение.
— Отлично! Я всё оплачу сама, из наследства.
— Ну конечно, милая. — Голос свекрови стал мягким, как масло. — Главное, чтобы Ваня не вмешивался. Он же у нас в ремонте… как в балете.
Ремонт начался в июле. Бригада таджикских рабочих поселилась в квартире почти как родные. Валентина Петровна приходила ежедневно — «контролировать», как она говорила. На деле же она вела себя как прораб, который уверен, что за каждый кирпич ему положен поклон.
— Маша, зачем тебе эти дорогие плитки? — спрашивала она, крутя в руках образец. — Вон, у соседки Зины — вообще обои моющиеся, и красота.
— Потому что я хочу сделать на совесть, — отвечала Мария, пытаясь не сорваться.
— На совесть, говоришь? — прищуривалась свекровь. — Ну-ну.
Иван в ремонте участия почти не принимал. Он вечерами пропадал в гараже, где, по его словам, «чинит машину». Мария подозревала, что машина там уже месяц как собрана, а вот компания друзей с пивом — нет.
— Ты мог бы хотя бы плитку помочь разгрузить, — говорила она ему.
— Маш, ну я же работаю! — обижался он. — А тут ты всё равно с мамой всё решаешь.
Мария заметила, что слово «мама» он произносит с каким-то особым уважением. И что сама Валентина Петровна всё чаще в разговорах говорит «моя квартира», а не «ваша».
Через два месяца кухня сияла. Белоснежные шкафчики, новая техника, плитка, за которую Мария заплатила как за маленькую машину. Ванна была как из каталога. Даже Иван, войдя после работы, присвистнул.
— Ого… Маш, ты как будто из съёмок «Дачного ответа» сбежала. Красота!
— Спасибо, — улыбнулась Мария. — Теперь жить станет легче.
В этот момент в коридоре раздался голос Валентины Петровны:
— Машенька, вы тут надолго вещи не раскладывайте, ладно?
Мария замерла.
— В смысле?
— Ну… я решила. Вы с Ваней пока переедете к твоей маме, а я тут поживу. Мне, как владелице квартиры, надо насладиться результатом.
Мария почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Подождите… как владелице?
— А Ваня тебе не сказал? — с ласковой улыбкой уточнила свекровь. — Квартира-то моя. Я его сюда просто прописала.
Иван опустил глаза.
— Маш, ну… я думал, это неважно…
Мария смотрела на них обоих и понимала, что ремонт был не подарком судьбы, а аккуратно расставленной ловушкой.
— Ну что, милая, — добавила Валентина Петровна, — зато кухня у меня теперь как в журнале. А ты молодец, у тебя талант к организации. Может, когда-нибудь себе что-то сделаешь…
Мария молча сняла фартук. Впервые в жизни ей хотелось не кричать, а смеяться — горько, до слёз.
Первое, что она поняла в тот вечер — иногда предательство выглядит как комплимент.
Мария сидела в коридоре районного суда, уткнувшись в папку с документами. На скамейке напротив, в идеально выглаженной блузке и с видом женщины, которая пришла не на судебное заседание, а на бранч в дорогой ресторан, сидела Валентина Петровна. Рядом с ней — Иван, в новом пиджаке, явно купленном не на его зарплату слесаря.
— Машенька, не переживай, — мягко сказала свекровь, вытаскивая из сумочки мятную конфету. — Ты же знаешь, суды у нас… они всё равно за правду. А правда, ну… — она сделала театральную паузу, — на моей стороне.
— На вашей стороне только ваша наглость, — холодно ответила Мария, не поднимая глаз.
— Ой, Маш, — вмешался Иван, — давай без обид. Всё уже решено, квартира не твоя, и ремонт ты сделала по своей воле. Никто тебя не заставлял.
— Да, конечно, — Мария подняла взгляд. — Я сама придумала, что моя жизнь — это благотворительный фонд имени Валентины Петровны.
Валентина Петровна усмехнулась.
— Ты, кстати, молодец. Умеешь шутить, даже когда проигрываешь.
Суд длился двадцать минут. Судья, мужчина лет шестидесяти с усталым лицом, зачитывал документы без особого энтузиазма. Мария пыталась донести, что вложила в ремонт всё наследство, но адвокат свекрови — ухоженная женщина в ярком костюме — парировала каждое слово.
— Ваша честь, — говорила она, — моя клиентка не давала согласия на финансирование ремонта. Истец действовала добровольно. Это, по сути, подарок.
— Подарок… — повторила Мария. — А я думала, это вложение в будущее.
Судья поднял на неё глаза.
— Вы должны понимать, что закон не обязывает собственника возвращать средства, потраченные третьими лицами на улучшение жилья, если они были потрачены без договора.
Третьи лица. Мария ощутила, как эти слова ударили по ней сильнее, чем любая фраза свекрови.
На выходе из суда Валентина Петровна шла легко, почти пританцовывая.
— Ну что, Машенька, теперь у тебя будет время подумать, прежде чем так разбрасываться деньгами.
— Спасибо за урок, Валентина Петровна. Вы просто мать года. И свекровь века.
— Ой, не льсти. Я всего лишь умею считать.
Иван молча крутил в руках ключи от машины.
— Маш, я… ну… извини, что не сказал про квартиру. Просто… мама просила молчать.
— Конечно. У вас же семейная тайна. Как держать жену за дуру.
Вечером Мария вернулась к матери. Маленькая двушка, запах варёного картофеля, телевизор на кухне. Мама встретила её с объятиями и с тем самым взглядом, в котором сочувствие и желание убить обидчиков борются на равных.
— Ну и что они там решили, эти умники? — спросила она, наливая чай.
— Что я… просто подарила им ремонт.
— Вот ведь гады… — мама сжала кулак. — Марийка, давай я пойду и скажу этой твоей Валентине Петровне, что думаю.
— Мама, не надо. Я сама разберусь.
— И как ты собираешься разбираться? — мама с подозрением глянула на дочь.
— Найду работу получше. Запишусь на юридические курсы. Буду знать закон так, чтобы таких, как они, в порошок стирать.
Через неделю Мария уже сидела на вечерних курсах. Сначала чувствовала себя не в своей тарелке — аудитория, где половина студентов моложе её на двадцать лет, а преподаватель явно считал, что она просто решила «развлечься». Но с каждой новой темой в ней росла злость — не на закон, а на себя прежнюю, наивную.
И эта злость стала топливом.
Тем временем Иван начал писать сообщения:
— Маш, может, поговорим?
— Я понял, что был неправ…
— Мама не права, но мы же… мы же были вместе.
Мария отвечала коротко:
— Поздно.
— Всё.
— Не пиши.
В ответ приходили смайлики с печальными мордочками. Она смотрела на них и думала, что когда-то считала этого человека своей опорой.
А потом — звонок. Номер Валентины Петровны.
— Машенька, ты там как?
— Прекрасно.
— А я тут думаю… может, не будем врагами?
— Вы мне кухню вернёте?
— Ну что ты! Я просто хотела предложить… поработать у меня в магазине. Бухгалтером. Всё-таки родня…
Мария рассмеялась.
— Знаете, Валентина Петровна… вы гениальны. Сначала выгоняете меня, потом хотите, чтобы я вам ещё и деньги считала.
— Ну, я просто умею договариваться.
— А я — учусь говорить «нет», — ответила Мария и отключила телефон.
В тот вечер она поняла второе: уметь закрывать двери за предателями — тоже талант.
Прошло полтора года. Мария уже работала помощником юриста в небольшой, но бойкой юридической конторе. Мама гордилась ею, подруги дивились: «Как ты смогла так быстро встать на ноги?», а сама Мария знала — это не быстро, это каждый день по кирпичику выстраивать новую жизнь.
И всё вроде шло ровно, пока однажды на пороге офиса не появилась… Валентина Петровна.
Вид та был уже не такой безупречный: пальто с перекошенной пуговицей, волосы чуть растрёпанные, глаза — с тем самым оттенком паники, который Мария когда-то видела у себя в зеркале.
— Машенька… — начала она, — мне нужна помощь.
Мария приподняла бровь.
— А у вас же адвокат свой был, блондинка в красном костюме?
— Уволилась… А тут ещё… Ну, в общем, соседи в суд подали, хотят отжать часть квартиры.
— Часть квартиры… — Мария откинулась на спинку стула. — Я помню, вы у меня тоже «часть квартиры» отжали. Правда, без суда.
— Ну что ты, Машенька… — Валентина Петровна попыталась улыбнуться. — Тогда просто так вышло. Ты же понимаешь…
— Да, понимаю, — перебила её Мария. — Вы умеете жить за чужой счёт и ещё делать вид, что это нормально.
— Маш, привет, — вдруг раздалось за спиной. Иван. Седой виски, но всё те же глаза, в которых мешались жалость и наглость. — Мы пришли по делу. Может, поможешь?
Мария встала.
— Знаете что… помочь — это когда человек болеет, когда его реально жаль. А у вас просто привычка пользоваться людьми.
— Маша, — тихо сказал Иван, — мы же когда-то…
— Да, мы когда-то. Но сейчас — нет. И, кстати, я рада, что вы пришли сюда. Хоть раз в жизни вы видите меня не в роли вашей бесплатной прислуги, а в роли человека, который может вам отказать.
Валентина Петровна вздохнула, а потом выдала:
— Ты злопамятная.
Мария усмехнулась.
— Нет. Просто память у меня хорошая. И с возрастом она только лучше.
Она взяла визитку и протянула её свекрови.
— Вот контакты бесплатной юридической помощи при администрации района. Там вас выслушают. Идите туда.
Когда дверь за ними закрылась, коллега Марии, молодой парень с соседнего стола, прошептал:
— Это ваши родственники?
— Бывшие, — ответила Мария, набирая текст на ноутбуке. — Очень бывшие.
Она поймала своё отражение в экране — спокойное, уверенное. И поняла: теперь она уже не та женщина, которую можно вышвырнуть на улицу после ремонта. Теперь её лавочка действительно закрыта.
