— Ты не можешь просто так уйти, — голос Александра дрожал от сдерживаемого гнева. — У нас ребёнок будет. Куда ты собралась?
Екатерина молча складывала вещи в старую дорожную сумку. Её движения были точными и экономными, словно каждое она отрепетировала заранее. На шестом месяце беременности ей приходилось наклоняться осторожно, придерживая живот.
— Катя, я с тобой разговариваю! — он повысил голос и встал в дверном проёме, преграждая выход.
— А я тебя услышала ещё вчера, Саш, — она наконец подняла на него глаза. — Когда ты сказал, что мы будем ждать, пока моя мать умрёт, чтобы продать её дом.
За стеной отчётливо скрипнула половица — свекровь не могла пропустить ни одного семейного скандала. Со дня их переезда в эту квартиру прошло меньше года, но Екатерине казалось, что прошла целая жизнь. Жизнь, в которой она каждый день превращалась в тень прежней себя.
Их знакомство случилось в институте осенью 1992 года. Екатерина, деревенская девушка, первокурсница, заблудилась в лабиринте коридоров. Александр, второкурсник, остановился, чтобы помочь. Она запомнила его руки — большие, с аккуратными ногтями, и то, как уверенно он показывал дорогу.
— Ты откуда приехала? — спросил он тогда.
— Из Сосновки, — она немного смутилась, ожидая привычных шуток про деревню.
— Никогда не был в деревне, — задумчиво произнёс он. — Там, наверное, хорошо? Тихо, свежий воздух…
В тот момент она влюбилась. Не в его внешность — хотя Саша был привлекательным парнем с тёмными волосами и внимательными серыми глазами. Она влюбилась в то, как он произнёс эти слова — без снисходительности, с искренним интересом, будто деревня была не клеймом отсталости, а чем-то особенным.
Их роман развивался стремительно. Через несколько месяцев он сделал ей предложение, и летом 1993 года они поженились. Свадьба была скромной — расписались в ЗАГСе, отметили в студенческой столовой с однокурсниками. Родители Александра не приехали — были в отпуске, да и Саша не настаивал. Так Екатерина и не увидела своих будущих свёкра и свекровь до окончания института.
Два года они жили в общежитии. Комната восемь квадратных метров казалась дворцом, потому что была их, только их пространством. Кухня на этаже, очередь в душ по утрам, постоянный шум за стенкой — всё это не мешало их счастью.
Александр подрабатывал по вечерам, Екатерина стирала их вещи вручную, чтобы сэкономить на прачечной. Они мечтали о будущем — своей квартире, хорошей работе после института. Саша часто говорил, что хотел бы за город, поближе к природе.
— Представь, Кать, свой дом, участок, можно огород завести, — мечтательно говорил он, обнимая её в узкой общежитской кровати.
— У моей мамы как раз такой дом в деревне, — улыбалась она. — Приедем летом, покажу тебе.
Летом 1994-го они впервые поехали к Марии Петровне в Сосновку. Небольшой, но крепкий дом, огород, яблони, старая банька — всё то, о чём говорил Александр. Мария Петровна встретила зятя настороженно — городской, интеллигентный, непривычный к деревенскому быту. Но Саша удивил всех — колол дрова, помогал по хозяйству, с удовольствием парился в бане.
— Хороший мужик, — сказала Мария Петровна дочери перед отъездом. — Держись за него.
Екатерина ответила счастливой улыбкой. Она не могла знать, что всё изменится через год.
После окончания института в 1995 году стало ясно, что общежитие придётся освободить. Работу в городе нашли быстро — Саше помогли родители, устроив в проектный институт, где работал отец. Екатерину взяли в библиотеку. Встал вопрос о жилье.
— Поживёте пока у нас, — сказала по телефону мать Александра, Елена Васильевна. — Что снимать-то, деньги выбрасывать?
Трёхкомнатная квартира Шариковых в центре города казалась роскошью после общежития. Свекровь встретила их с улыбкой, свёкор пожал руку. В первый вечер был праздничный ужин, разговоры о будущем, тосты за молодую семью.
Утром Екатерина проснулась от звука передвигаемой мебели. Свекровь уже вовсю хозяйничала на кухне.
— Катя, ты встала наконец, — бросила она через плечо. — Я уже завтрак приготовила. А вот обед теперь на тебе. Да, и полы сегодня помыть надо.
Так начался их новый этап жизни. Екатерина быстро поняла, что в этом доме у неё есть обязанности, но нет прав. Всё решали родители Александра — когда ужинать, что готовить, когда включать телевизор. Саша молча принимал установленный порядок, а когда Катя попыталась поговорить с ним, пожал плечами:
— Кать, ну это же их квартира. Потерпи немного, скопим на свою.
В октябре 1995 года Екатерина узнала, что беременна. Новость встретили с радостью, но быт от этого легче не стал. Токсикоз, усталость, а свекровь всё увеличивала нагрузку.
— Ты не больная, а беременная, — отрезала Елена Васильевна, когда невестка попросила её помочь с уборкой. — Я троих родила и ничего, всё сама делала.
Александр всё больше походил на отца — такой же немногословный, с привычкой читать газету за ужином, не участвуя в разговоре. Иногда Екатерина ловила его взгляд — растерянный, виноватый. Но он быстро отводил глаза.
В марте 1996 года, когда беременность перевалила за пять месяцев, они поссорились из-за денег. Зарплату молодых родители Александра забирали — «на общий котёл». Екатерине выдавали на обеды, Саше — на проезд и сигареты.
— Почему я должна отдавать всю зарплату? — возмутилась Екатерина. — Мне нужны деньги на одежду для ребёнка, на коляску.
— Всё необходимое купим, — отрезала свекровь. — А лишних трат не будет. Надо копить на квартиру.
— Какую квартиру, мама? — не выдержал Александр. — Мы за год ничего не накопили!
— А ты думал, квартиры на деревьях растут? — вмешался Иван Петрович. — Годами люди копят.
Вечером, когда они легли спать, Екатерина спросила:
— Сколько ещё мы будем так жить, Саш?
Он долго молчал, потом повернулся к ней:
— У твоей матери целый дом пустует. Она одна живёт, зачем ей столько места?
— При чём тут мамин дом? — не поняла Катя.
— Ну как… когда она… того… умрёт, — он запнулся, но продолжил, — дом же тебе достанется. Продадим, добавим, что накопим, и купим квартиру.
Екатерина лежала, оглушённая его словами. В голове билась одна мысль: «Он ждёт, когда умрёт моя мать».
— Сашенька, моей маме всего шестьдесят один год, — тихо сказала она. — Она может ещё тридцать лет прожить.
— Ну, тридцать вряд ли, — он пожал плечами. — Но лет десять-пятнадцать мы потерпим. Зато потом сразу своё жильё будет.
Больше они не разговаривали. Утром Екатерина позвонила подруге Наталье и попросила встретиться.
Кафе на вокзале было полупустым. Наталья, школьная подруга Екатерины, теперь работала учительницей в соседнем посёлке. Она сразу заметила красные от недосыпа глаза подруги.
— Что случилось, Кать? — она взяла её за руку.
— Я ухожу от него, Наташ, — голос Екатерины звучал удивительно спокойно. — Подала на развод вчера.
— Как? Почему? — Наталья растерянно смотрела на подругу. — У вас же ребёнок скоро…
Екатерина рассказала всё — про жизнь у свекрови, про изменившегося Александра, про его слова о материнском доме.
— Знаешь, что самое страшное? — она смотрела в окно на проходящие поезда. — Я поняла, что больше не люблю его. Вообще не осталось чувств. Будто вместе с его словами что-то умерло во мне.
— А как же ребёнок? — тихо спросила Наташа.
— Именно поэтому я и ухожу. Не хочу, чтобы мой сын или дочь росли там, где бабушка с дедушкой ждут смерти прабабушки, чтобы завладеть её домом.
— И куда ты теперь?
— К маме, в Сосновку. Она ещё не знает, но примет. А потом видно будет.
— Он будет тебя искать, — заметила Наталья.
— Пусть ищет. Я оставила ему записку, что вернусь в деревню. Но дверь ему не открою.
Мария Петровна открыла дверь и застыла на пороге. Дочь стояла перед ней с огромным животом и маленькой сумкой в руках.
— Господи, Катенька! — только и смогла вымолвить она, прижимая к себе дочь.
— Мама, можно я у тебя поживу? — глухо спросила Екатерина.
— Глупая, о чём ты спрашиваешь? Это твой дом.
В тот вечер они долго разговаривали. Мария Петровна не задавала лишних вопросов, просто слушала. Когда дочь закончила рассказ и заплакала, обняла её крепче.
— Ничего, девочка моя. Справимся как-нибудь.
— Стыдно мне, мама, — всхлипывала Екатерина. — Не уберегла семью.
— Это не ты не уберегла, — жёстко ответила Мария Петровна. — Это он семью разрушил своими словами. Мужчина, который строит будущее на чужой смерти, не мужчина вовсе.
Через неделю приехал Александр. Стучал в дверь, кричал, требовал поговорить. Мария Петровна вышла к нему на крыльцо.
— Уезжай, Саша, — сказала она спокойно. — Катя не хочет тебя видеть.
— Это моя жена и мой ребёнок! — гневно выкрикнул он. — Я имею право!
— Права у тебя появятся, когда ребёнок родится, — отрезала Мария Петровна. — А пока уезжай. Нечего нервировать беременную женщину.
Он уехал, но через два дня вернулся с родителями. Елена Васильевна стучала в окна, требовала «образумить дуру». Иван Петрович молча стоял у калитки. Екатерина сидела в дальней комнате, закрыв уши руками, а Мария Петровна вызвала участкового.
Когда через месяц пришли документы о разводе, Екатерина почувствовала странное облегчение. Будто тяжёлый камень свалился с плеч.
В июле 1996 года родилась девочка — крепкая, здоровая, с тёмными волосиками. Екатерина назвала её Анной, в честь прабабушки. Роды были тяжёлыми, но молодая мать быстро восстановилась.
Когда Ане исполнилось полгода, Александр снова приехал. На этот раз один, без родителей. Стоял у калитки, не решаясь войти.
— Катя, можно мне увидеть дочь? — попросил он, когда Екатерина вышла во двор.
Она молча кивнула и ушла в дом. Вернулась с закутанным в одеяло свёртком.
— Вот, — протянула ему ребёнка. — Познакомься, это Аня.
Александр неловко взял дочь на руки. Девочка посмотрела на него тёмными глазами и улыбнулась беззубой улыбкой.
— Она… красивая, — растерянно произнёс он. — На тебя похожа.
— И на тебя тоже, — тихо ответила Екатерина. — Посмотри на брови — точно твои.
Они стояли молча, разделённые низким забором и целой пропастью непонимания.
— Катя, может, вернёшься? — наконец спросил он. — Я по тебе скучаю. И родители изменились, правда.
— Нет, Саш, — она покачала головой. — Поздно. Я уже не та девочка, что была раньше.
— Из-за одной фразы? — в его голосе прозвучала обида. — Люди и не такое прощают.
— Дело не в прощении, — она забрала уснувшую дочь из его рук. — Просто я поняла, что мы разные люди. У нас разные ценности.
Он приезжал ещё несколько раз — привозил деньги, игрушки для дочери. Потом его визиты стали реже. В 1998 году Екатерина узнала, что он женился снова. Новой жене родители купили квартиру.
Жизнь в деревне была непростой, но спокойной. Екатерина устроилась на почту, подрабатывала шитьём — соседки заказывали занавески, постельное бельё. Анечка росла здоровой, любознательной девочкой.
Летом 2000 года случилась беда — у Марии Петровны обнаружили рак. Операция, химиотерапия, долгие месяцы борьбы с болезнью. Екатерина разрывалась между работой, дочерью и больной матерью.
Однажды вечером, когда Аня уже спала, а Мария Петровна задремала после лекарств, в дверь постучали. На пороге стояла Наталья.
— Катя, я слышала про твою маму, — с порога начала она. — Как вы тут?
Они сидели на крыльце до поздней ночи. Екатерина рассказывала о своей жизни, о борьбе матери с болезнью, о том, как тяжело справляться одной.
— А ты не думала в город вернуться? — спросила Наталья. — Там и работа лучше, и Анечке в школу скоро.
— Думала, — вздохнула Екатерина. — Но куда? Жильё дорогое, моей зарплаты на съём не хватит.
— У меня мама недавно в новую квартиру переехала, — оживилась Наталья. — Старая освободилась, однушка на окраине. Она не против сдать тебе недорого. Подумай.
Через месяц Екатерина с дочерью и Марией Петровной переехали в город. Маленькая квартира казалась им настоящим дворцом после деревенского дома с печным отоплением.
В 2008 году Мария Петровна умерла, проиграв долгую борьбу с болезнью. Екатерина похоронила мать на деревенском кладбище рядом с бабушкой. Домик в Сосновке опустел — приезжать туда было некогда, да и тяжело.
Однажды, разбирая материнские вещи, Екатерина нашла старую записную книжку с телефонами. Среди прочих был номер Александра — видимо, он давал его Марии Петровне, чтобы узнавать о дочери.
Поколебавшись, Екатерина набрала номер. Трубку взяла женщина.
— Алло?
— Здравствуйте, можно Александра? — голос Екатерины дрогнул.
— А кто его спрашивает? — насторожилась женщина.
— Это Екатерина, его… бывшая жена.
Долгая пауза. Потом:
— Александр умер три года назад. Инфаркт.
Екатерина медленно опустила трубку. Ей было сорок три, Саше было бы сорок четыре. Слишком рано для инфаркта.
— Мама, ты чего? — Аня, теперь уже двенадцатилетняя девочка, заглянула в комнату. — Ты плачешь?
— Нет, солнышко, — Екатерина быстро вытерла глаза. — Просто пыль попала.
Вечером она достала старый альбом с фотографиями. Их свадьба, Саша у реки, они вместе на крыльце маминого дома. Всё казалось таким далёким, словно из другой жизни.
В 2025 году Анна, теперь уже двадцатидевятилетняя женщина, муж которой работал программистом в крупной компании, предложила матери продать деревенский дом.
— Мам, он всё равно пустует, — говорила она. — А деньги можно вложить в квартиру. Твоя съёмная совсем маленькая, а у нас ребёнок скоро будет, ты чаще станешь приезжать.
Екатерина задумалась. За эти годы она так и не купила собственное жильё — работала в библиотеке, зарплата была скромной. Снимала однокомнатную квартиру, откладывала понемногу на старость.
— Знаешь, дочка, — наконец сказала она. — Давай не будем продавать бабушкин дом. Пусть стоит. Может, вы с мужем захотите летом туда ездить, внукам будет где побегать.
— Как хочешь, мама, — пожала плечами Анна. — Только там ремонт нужен серьёзный.
Через месяц Екатерина поехала в Сосновку. Дом стоял на краю деревни, покосившийся, с заросшим огородом. Она открыла скрипучую калитку и вошла во двор.
Внутри пахло сыростью и старым деревом. На стенах выцветшие обои, скрипучие половицы, печка с треснувшими кирпичами. Но это был её дом. Дом, который никто не ждал получить после чьей-то смерти.
Екатерина села на старый диван и прикрыла глаза. Она представила, как муж Ани чинит крышу, как будущий внук или внучка бегает по двору, как они все вместе сидят вечером на крыльце. Дом, полный жизни, а не пустых ожиданий.
Она улыбнулась своим мыслям и достала телефон.
— Анечка, привет. Знаешь, я тут подумала… Мы с тобой и Димой приедем сюда на выходные, посмотрим, что можно починить для начала. И да, купи краску, голубую. Буду крыльцо красить.
