Лидия Борисовна вытирала пыль с подоконника медленно, будто боялась, что слишком резкое движение разрушит хрупкое равновесие её жизни. Тряпка скользила по холодному пластику, оставляя за собой чистые полосы. За окном моросил дождь, серый и унылый, как её настроение последние два года.
— Лида! Где мои капли?! — донеслось из комнаты голос мужа. — Лида, ты слышишь меня?!
— Слышу, Боря, слышу. Сейчас принесу, — вздохнула она.
Борис Иванович лежал на диване, укутанный пледом, хотя в квартире было тепло. Рядом с ним на столике стояли таблетки, стакан воды, журнал «За рулём», который он листал уже месяц.
— Ты опять забыла положить их на видное место! Я же говорил тебе тысячу раз! — раздражённо бросил он, когда жена протянула ему пузырёк. — Лида, ну как так можно? Я больной человек, мне нельзя нервничать!
Два года назад у Бориса обнаружили диабет. Не тяжёлую форму, вполне контролируемую диетой и таблетками, но с того самого дня он превратился в капризного ребёнка. Точнее, проявил то, что всегда таилось внутри, но раньше сдерживалось.
Лидия помнила другого Борю. Того, который ухаживал за ней, приносил цветы, смешил неумелыми шутками. Того, с которым они танцевали на свадьбе дочери и мечтали о путешествиях на пенсии. Но теперь всё изменилось.
— Лида! А обед когда?! Я проголодался! — снова раздался голос из комнаты.
Она молча пошла на кухню. Там, на старом потёртом коврике у батареи, спал рыжий кот Васька. Огромный, пушистый, с белыми носочками на лапах и презрительным выражением морды. Васька появился у них три месяца назад, прибился, замёрзший и голодный. Лидия накормила его, пожалела. А потом не смогла выгнать.
Борис кота терпеть не мог.
— Шерсть везде! Воняет! Я аллергик, между прочим! — возмущался он, хотя никакой аллергии у него отродясь не было.
Но Васька словно не замечал неприязни хозяина. Он спал где хотел, ел когда хотел и вообще вёл себя так, будто именно он тут главный. И Лидии это нравилось. Васька был свободен. Васька не зависел ни от чьего настроения.
— Кис-кис-кис, — тихо позвала она, и кот лениво открыл один жёлтый глаз. — Голодный?
Васька потянулся, зевнул, показав острые зубы, и грациозно спрыгнул с коврика. Лидия насыпала ему корм, погладила тёплую спину. Кот замурлыкал, это единственное существо в этом доме, которое было ей благодарно.
— Лида! Где обед?! — голос Бориса становился всё более требовательным.
— Иду, иду…
Она разогрела суп, нарезала хлеб, выложила всё на поднос. Борис ел молча, недовольно поглядывая на кота, который устроился на подоконнике и наблюдал за дождём.
— Опять этот шерстяной тут развалился, — проворчал он. — Лида, я серьёзно говорю, или он, или я!
— Ешь, Боря, суп стынет, — тихо ответила она.
Дочка Оля звонила раз в неделю, по воскресеньям.
— Мам, как дела? Как папа? — спрашивала она бодро. Оля жила в другом городе, работала с утра до ночи, растила двух мальчишек. Приезжала редко.
— Всё хорошо, Оленька. Не беспокойся.
— Мам, а ты держишься? Ты только скажи, если что…
— Держусь, доченька. Держусь.
Но с каждым днём держаться становилось всё труднее. Борис требовал внимания постоянно. Ему нужно было то одно, то другое. Он обижался, если Лидия уходила в магазин дольше обычного. Он ворчал, если она засиживалась на кухне с чаем и книгой.
— Ты что, про меня совсем забыла? — говорил он с обидой в голосе. — Я тут один, больной, а ты по своим делам!
И Лидия возвращалась к нему. Сидела рядом, слушала его жалобы на врачей, на соседей, на правительство, на погоду. Слушала и молчала. А потом шла на кухню, где её ждал Васька.
— Хоть ты меня понимаешь, — шептала она, зарывшись лицом в мягкую шерсть. Кот мурлыкал, и Лидии становилось легче.
Однажды вечером Борис почувствовал себя особенно плохо. У него закружилась голова, заболело сердце. Лидия вызвала скорую, поехала с ним в больницу. Врачи осмотрели, покачали головами, надо полежать, понаблюдаться.
— Лида, ты будешь приходить каждый день? — спросил муж, лёжа на больничной койке. — Ты же не бросишь меня?
— Не брошу, Боря.
Но когда она вернулась домой, квартира показалась ей необыкновенно тихой и… свободной. Васька встретил её у двери, потёрся о ноги.
— Васёк… А что, если я не пойду завтра? — прошептала Лидия. — Что, если я просто отдохну?
Кот посмотрел на неё жёлтыми глазами и медленно моргнул. Будто одобрял.
И Лидия не пошла. Первый раз за много лет она осталась дома. Выспалась. Сварила себе любимый кофе, который Борис не любил — «воняет» говорил. Села у окна с книгой, которую давно хотела дочитать. Васька устроился у неё на коленях, мурлыкал.
Телефон звонил несколько раз. Лидия смотрела на него и не брала трубку.
— Боря переживёт, — сказала она коту. — Я тоже человек. Я тоже хочу жить.
На следующий день она всё-таки поехала в больницу. Борис встретил её упрёками.
— Где ты была?! Я волновался! Думал, что-то случилось!
— Я отдыхала, Боря.
— Как это отдыхала?! А я?! Я тут лежу, места себе не нахожу, а ты отдыхаешь?!
Лидия посмотрела на мужа. На его красное от возмущения лицо, на сжатые в комок простыни кулаки. И вдруг поняла, что она устала. Так устала, что больше не может.
— Боря, — сказала она тихо. — Я больше не могу так жить.
— Что? О чём ты?
— Я не могу постоянно крутиться вокруг тебя. Я не могу слушать только жалобы. Я не могу быть твоей прислугой. Я — твоя жена, Боря. Твоя жена, а не нянька и не прислуга!
Муж открыл рот, но ничего не сказал. Впервые за много лет он замолчал.
— Я буду приходить, — продолжила Лидия. — Но не каждый день. И когда ты вернёшься домой, всё будет по-другому. Я больше не буду прыгать по первому зову. Мне тоже нужна жизнь, Боря. Мне тоже нужно дышать.
Она встала и пошла к выходу.
— Лида! Постой! — окликнул её муж.
Она обернулась.
— Я… — Борис помолчал, потом вздохнул. — Я подумаю. Ладно?
Лидия кивнула и вышла из палаты. Когда она вернулась домой, Васька ждал её на пороге. Она взяла кота на руки, прижала к себе.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, что ты есть.
Кот мурлыкал, и Лидия заплакала, впервые за долгое время. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения.
Через неделю Бориса выписали. Он вернулся домой тихий, задумчивый. Не ругался, не требовал. Несколько дней они жили почти молча. А потом, однажды утром, Лидия вошла на кухню и увидела странную картину. Борис сидел за столом, а на его коленях, свернувшись калачиком, спал Васька.
— Боря? — удивлённо спросила она.
Муж поднял голову, и Лидия увидела в его глазах что-то новое. Смущение? Раскаяние?
— Он… сам пришёл, — пробормотал Борис. — Я хотел прогнать, но… Лида, прости меня. За всё. Я был эгоистом. Я думал только о себе. Я не замечал, как тебе тяжело.
Лидия подошла ближе, села рядом.
— Ты правда это понял?
— Понял. В больнице… Мне там было одиноко. И я подумал, а каково тебе со мной? Ты же тоже человек, Лида. Ты тоже хочешь жить, а не обслуживать меня.
Она взяла его руку в свою.
— Боря… Я не хочу расставаться. Но и так больше не могу.
— Знаю. Всё изменится, обещаю. Я постараюсь. Я правда постараюсь.
Васька сонно открыл один глаз, посмотрел на них и снова заснул. Будто говорил:
«Ну наконец-то, одумались».
И Лидия улыбнулась. Впервые за очень долгое время.
Конечно, всё изменилось не сразу. Борис иногда срывался, капризничал. Но теперь он ловил себя на этом, извинялся. Старался быть лучше. А Лидия научилась говорить «нет». Научилась уходить, когда ей нужно побыть одной. Научилась жить, а не только существовать.
И Васька… Васька остался. Он так и спал на коленях у Бориса по утрам, мурлыкал на руках у Лидии вечерами. Он был свидетелем их новой жизни. Той, где было место не только обязанностям, но и любви. Настоящей, не требующей, а дающей.
Однажды Оля приехала в гости и удивилась.
— Мам, пап… Что с вами? Вы какие-то другие.
— Другие? — переглянулись родители.
— Ну да. Счастливые что ли…
Лидия посмотрела на мужа, потом на рыжего кота, развалившегося на подоконнике.
— Мы просто научились жить, Оленька. Просто научились…
