Марина замерла перед дверью собственной квартиры. Рука с ключом зависла в воздухе, а в голове крутилась одна мысль: «Опять не подойдет». Она глубоко вздохнула и решительно вставила ключ в скважину. Металл проворачивался с натугой, но не двигался дальше. Замок был явно новый.
— Мам, ты дома? — Марина постучала костяшками пальцев по двери, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Открой, пожалуйста.
За дверью послышалось шарканье тапочек, затем щелчок замка.
— А, это ты, — мать окинула дочь оценивающим взглядом. — Что так поздно? Мы с Витей уже поужинали.
— Я работала допоздна, — Марина прошла в прихожую, стараясь не задеть стоящие вдоль стены коробки с вещами. — А почему замок поменяли? Могли бы предупредить.
— Виктор Николаевич решил, что пора обновить. Старый уже совсем разболтался, — Ирина Владимировна поправила волосы и поджала губы. — Вот, держи новый ключ.
Марина молча взяла ключ и прошла на кухню. Там, развалившись на стуле, сидел Виктор Николаевич — новый «друг» матери, появившийся в их жизни всего три месяца назад. Перед ним стояла пустая тарелка и рюмка.
— О, мы уже заждались нашу труженицу, — протянул он с наигранной радостью. — Как дела, Мариночка?
— Нормально, — сухо ответила Марина, открывая холодильник. — А у вас что нового, Виктор Николаевич? Наконец съехали от соседей по коммуналке?
Лицо мужчины дрогнуло, но улыбка осталась на месте.
— Всему свое время, Мариночка. Вот чуть-чуть подкопим с твоей мамой, и переедем куда-нибудь… подальше.
По кухне разлилось напряжение. Марина не сомневалась, что Виктор Николаевич просто использует ее мать, чтобы выбраться из своей коммуналки, где вечно скандалил с соседями. А самое обидное — мать не замечала очевидного.
— Кстати, Ира, — как ни в чем не бывало продолжил Виктор, обращаясь к Ирине Владимировне, — ты подумала над тем, что я говорил? Выделить девочке деньги на съемную квартиру было бы справедливо. Ей нужно строить свою жизнь.
Марина застыла с банкой овощного салата в руках.
— Вы это сейчас серьезно? — она повернулась к матери. — Мам, ты правда предлагаешь мне съехать? После того как я два года назад вернулась после развода, не имея ничего?
Ирина Владимировна замялась, не глядя дочери в глаза.
— Просто Витя считает, что в твоем возрасте… что в двадцать девять лет пора жить отдельно. Тем более, ты работаешь психологом, зарабатываешь…
— Школьным психологом, мама! — Марина с грохотом поставила банку на стол. — Ты знаешь, сколько я получаю? И эта квартира тоже моя, я там прописана и имею долю. И отец тоже.
Виктор Николаевич недовольно крякнул при упоминании бывшего мужа Ирины Владимировны.
— Ну что ты так разволновалась? — он поднял руки в примирительном жесте. — Просто высказал мнение. Конечно, решать вам с матерью. Но согласись, жить отдельно в твоем возрасте — это нормально.
— Угу, — кивнула Марина, — особенно когда съезжаешь из собственной квартиры.
Ирина Владимировна поджала губы и скрестила руки на груди.
— Что ты начинаешь? Вечно ты со своими претензиями. Вот так и с мужем своим общалась, поэтому он и сбежал.
Марина вздрогнула, как от пощечины. Ей понадобилась вся выдержка, чтобы сдержаться и не ответить.
— Я пойду к себе, — тихо произнесла она, забрав салат.
— А поужинать с нами? — голос матери звучал уже виновато.
— Спасибо, я поем у себя.
Марина закрыла за собой дверь своей комнаты и прислонилась к ней спиной. Её «комната» когда-то была детской, а сейчас превратилась в подобие склада. Узкая кровать вдоль стены, письменный стол у окна, а все остальное пространство занимали коробки с вещами, гладильная доска, мамина швейная машинка и стопки старых журналов, которые мать отказывалась выбрасывать.
«Некуда было ставить», — разводила руками Ирина Владимировна всякий раз, когда дочь высказывала недовольство. А ведь у матери была большая комната, но там все было «разложено по системе».
Марина устало опустилась на кровать. История повторялась: очередной ухажер матери пытался вытеснить её из квартиры. Но раньше хотя бы не меняли замки без предупреждения.
Телефон завибрировал. Сообщение от отца: «Как дела, дочка? Все хорошо?»
Сергей Павлович всегда чувствовал, когда у дочери проблемы. Хотя они не жили вместе уже шестнадцать лет, после его развода с матерью, связь между ними оставалась крепкой.
«Все нормально, пап. Как обычно», — написала Марина, не желая тревожить отца своими проблемами.
Утро началось с грохота. Что-то тяжелое упало в ванной комнате. Марина подскочила на кровати и бросила взгляд на часы — 6:15. Виктор Николаевич опять ночевал у них и, судя по звукам, был не в лучшей форме.
— Витенька, ты в порядке? — раздался обеспокоенный голос матери за дверью ванной.
— Все нормально, Ирочка. Просто руки не с той стороны.
Марина закатила глаза и откинулась обратно на подушку. Встречаться с Виктором Николаевичем в ванной ей совсем не хотелось. Она уже знала, что там будет стоять запах перегара и разбросанные повсюду вещи.
Через полчаса, когда хлопнула входная дверь, Марина наконец вышла из комнаты. На кухне мать готовила завтрак, напевая что-то под нос.
— Доброе утро, — сказала Марина.
— Доброе, — кивнула Ирина Владимировна. — Будешь яичницу?
— Нет, спасибо. Только кофе, — Марина нахмурилась, увидев на столе чужую турку. — Это что?
— Витина турка. Он любит варить кофе сам, по-особенному, — с гордостью произнесла мать. — Видишь, какой он интеллигентный человек, с традициями.
Марина едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Интеллигентный человек с традициями, который жил в коммуналке, часто приходил подшофе и теперь пытался выжить её из квартиры.
— Мам, мы можем серьезно поговорить о вчерашнем? — Марина села за стол. — Ты правда хочешь, чтобы я съехала?
Ирина Владимировна замерла у плиты, потом медленно повернулась к дочери.
— Мариночка, ты неправильно поняла. Витя просто высказал мнение. Конечно, я не гоню тебя из дома. Просто… может, тебе действительно было бы лучше жить отдельно? После развода прошло уже два года, ты молодая, красивая…
— А когда я вернулась после развода, помнишь, что ты говорила? — перебила её Марина. — «Зачем снимать квартиру и выбрасывать деньги, когда у тебя есть свой дом?» Я тогда согласилась. А теперь вдруг мне надо съезжать?
— Ты передергиваешь мои слова, — нахмурилась мать. — Просто Витя заметил, что тебе уже двадцать девять, пора бы…
— При чем тут вообще Витя? — не выдержала Марина. — Он здесь всего три месяца, а я твоя дочь! И это моя квартира тоже!
Лицо Ирины Владимировны стало жестким.
— А, вот оно что. Ты боишься, что мы с Витей на твою долю покусимся? Поэтому так себя ведешь?
— Что? — Марина неверяще смотрела на мать. — Мама, я не говорила ничего подобного. Просто странно слышать от тебя, что мне надо съезжать, причем именно сейчас, когда появился Виктор Николаевич.
— Ты всегда была эгоисткой, — покачала головой Ирина Владимировна. — Всегда думала только о себе. Я, между прочим, тоже имею право на личное счастье. А ты сразу в штыки — Витя то, Витя это. Хотя он очень приличный человек, офицер в отставке!
Марина глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Мама, я не против твоего счастья. Но почему Виктор Николаевич ночует у нас через день? Почему он меняет замки без моего ведома? Почему твой «друг» решает, что мне пора съезжать?
— Не начинай, — отрезала мать, снова отворачиваясь к плите. — Я не хочу сейчас ругаться. У меня давление подскакивает от таких разговоров.
Типичный прием — как только разговор заходил в неудобное русло, мать сразу вспоминала о давлении. Марина вздохнула и встала из-за стола.
— Ладно, я пошла собираться на работу.
— Мариночка, — окликнула её мать уже другим, мягким тоном. — Давай вечером все обсудим. Я пирожки испеку. Только не обижайся, хорошо?
Марина кивнула, не оборачиваясь. Она знала эту тактику — сначала ссора, потом примирение с пирожками, а потом все повторяется снова.
Вечер пятницы выдался особенно тяжелым. Марина вернулась домой около семи, усталая после рабочей недели. В квартире гремела музыка, а из кухни доносился громкий смех. У матери снова были гости.
Стараясь остаться незамеченной, Марина проскользнула в свою комнату. Ей хотелось только одного — тишины. Но через десять минут дверь распахнулась без стука.
— Мариночка! — на пороге стояла раскрасневшаяся мать с бокалом вина. — А мы тебя ждем! У нас гости — Наталья из сорок второй квартиры и Виктор Николаевич!
— Спасибо, мам, но я очень устала, — Марина старалась говорить мягко. — Хочу просто отдохнуть.
— Что за глупости? — Ирина Владимировна подбоченилась. — Молодая девушка в пятницу вечером хочет сидеть одна? Нет уж, выходи к нам. Виктор Николаевич столько интересного рассказывает!
Спорить было бесполезно. Марина неохотно последовала за матерью на кухню, где за столом сидели Виктор Николаевич и Наталья — соседка средних лет, известная своей любовью к сплетням.
— А вот и наша затворница! — радостно воскликнул Виктор. — Садись, Мариночка, выпей с нами.
— Спасибо, не хочу, — Марина села подальше от него.
— А твой психолог что скажет? Нервишки-то после работы надо расслабить, — Виктор уже несколько раз демонстративно называл её «психологом» с особой интонацией, словно это была не профессия, а какой-то недостаток.
— Школьный психолог, — поправила Марина. — И я предпочитаю другие способы расслабления.
— Моя дочь у меня принципиальная, — с гордостью объявила Ирина Владимировна, наполняя бокалы. — В отца такая.
Это была еще одна маленькая шпилька — мать часто сравнивала Марину с отцом, особенно когда хотела подчеркнуть её «упрямство».
— Ну что, за встречу? — провозгласил Виктор, поднимая бокал. Его щеки уже раскраснелись, а глаза блестели.
Вечер тянулся мучительно долго. Виктор Николаевич без устали травил байки из своей военной жизни, Наталья восторженно смеялась над каждой шуткой, а мать смотрела на «друга» влюбленными глазами. Марина же изо всех сил старалась улыбаться и не показывать, как ей неприятно происходящее.
Ближе к полуночи Наталья наконец засобиралась домой, а Виктор, уже основательно пьяный, отправился в ванную.
— Мам, я пойду спать, — сказала Марина, помогая убирать со стола.
— Конечно, дорогая, — кивнула Ирина Владимировна, раскладывая остатки салатов по контейнерам. — Виктор Николаевич сегодня останется у нас. Завтра мы собирались к его другу на дачу съездить.
— Опять? — не сдержалась Марина. — Он уже третий раз на этой неделе здесь ночует. Может, уже совсем переедет?
— А что такого? — мать вскинула подбородок. — Он мне не чужой человек. И вообще, я имею право…
— На личное счастье, я помню, — вздохнула Марина. — Просто странно, что его «друг» — это моя, собственно, мать и наша квартира, а не его коммуналка с соседями.
— Ты на что намекаешь? — Ирина Владимировна угрожающе прищурилась.
— Ни на что, — Марина подняла руки. — Просто констатирую факт. Спокойной ночи, мама.
Грохот и крики разбудили Марину в три часа ночи. Она вскочила с кровати и выбежала в коридор. Из ванной доносился шум льющейся воды и громкие вопли матери.
— Что случилось? — крикнула Марина, подбегая к ванной.
Дверь была открыта. На полу, в луже воды, сидел совершенно мокрый и растерянный Виктор Николаевич. Мать металась вокруг, пытаясь закрыть кран, из которого хлестала вода.
— Помоги же! — закричала она, увидев дочь.
Марина бросилась к крану и с трудом его закрыла — вентиль был туго закручен. Вода уже залила весь пол и вытекала в коридор.
— Что произошло? — спросила она, оглядывая это бедствие.
— Витенька пошел ночью в ванную и… задремал, — сквозь зубы процедила мать. — И не закрыл кран.
— Не задремал, а уснул пьяный, — поправила Марина. — И теперь у нас потоп.
Виктор наконец поднялся на ноги, держась за стену.
— Ничего страшного, мелочи жизни, — пробормотал он, пошатываясь. — Сейчас все уберем.
— А снизу уже звонили? — спросила Марина, зная, что вода наверняка просочилась к соседям.
В этот момент раздался громкий стук в дверь, словно в ответ на её вопрос.
— Черт! — выругалась Ирина Владимировна. — Это Кузнецовы снизу. Что им сказать?
— Правду, — пожала плечами Марина. — Что твой хахаль напился и устроил потоп.
— Не смей так говорить! — прошипела мать. — Виктор Николаевич — достойный человек!
— Достойные люди не напиваются до беспамятства и не засыпают с открытым краном, — ледяным тоном ответила Марина.
Стук в дверь становился все настойчивее. Ирина Владимировна бросила на дочь убийственный взгляд и пошла открывать. С лестничной площадки тут же донеслись возмущенные крики соседей.
— Вы с ума сошли? У нас весь потолок!
— И натяжной потолок в спальне испорчен!
— Мы только ремонт сделали!
Марина оставила мать разбираться с соседями и вернулась к уборке воды. Виктор Николаевич неуклюже пытался помочь, но только мешал.
— Может, вы просто пойдете спать? — не выдержала Марина. — От вас сейчас больше вреда, чем пользы.
— Не указывай мне, девочка, — неожиданно огрызнулся Виктор, и его лицо вдруг приобрело неприятное, жесткое выражение. — Я тебе не подчиненный.
— А я вам не девочка, — парировала Марина. — И это моя квартира тоже, если вы забыли. И это из-за вас у нас сейчас потоп и проблемы с соседями.
Виктор Николаевич побагровел и сделал шаг к ней.
— Слушай сюда, ты… заноза, — прошипел он. — Твоя мать — взрослая женщина, и ей решать, с кем…
— Что здесь происходит? — Ирина Владимировна появилась в дверях ванной. Ее лицо было бледным от гнева и смущения. — Вы ругаетесь, когда у нас такая проблема?
— Твой драгоценный Витя напился и угрожает мне, — сказала Марина.
— Никто никому не угрожает, — поспешно возразил Виктор, снова меняя тон на елейный. — Просто недопонимание, Ирочка.
— Недопонимание? — Марина уставилась на него. — Вы только что назвали меня занозой и наговорили гадостей. А до этого уснули пьяным в ванной и затопили соседей. Это вы называете недопониманием?
Ирина Владимировна переводила растерянный взгляд с дочери на «друга». В её глазах читалась борьба — кому поверить?
— Мариночка, давай сейчас просто наведем порядок, а разбираться будем утром, — примирительно сказала она наконец. — Соседи требуют компенсации за испорченный потолок.
— И правильно требуют, — кивнула Марина. — Пусть Виктор Николаевич и платит. Это он устроил потоп.
— У него сейчас нет таких денег, — тихо произнесла мать. — Возможно, нам придется…
— Нам? — перебила её Марина. — Тебе, ты хотела сказать. Я не буду платить за его пьяные выходки.
Ирина Владимировна поджала губы.
— Ты всегда такая жестокая. Никакого сочувствия.
— Сочувствия? — Марина неверяще покачала головой. — К чему? К тому, что твой пьяный друг затопил соседей и испортил нашу квартиру? Или к тому, что ты снова выбрала не того человека?
Лицо матери исказилось от обиды. Она схватила Марину за руку и оттащила в сторону, зашипев:
— Прекрати! Не смей так говорить при Вите!
— А что, правда глаза колет? — Марина вырвала руку. — Сколько можно закрывать глаза на очевидное, мама? Он использует тебя. Ему нужна только наша квартира.
— Замолчи! — голос Ирины Владимировны сорвался на крик. — Замолчи сейчас же! Ты такая же, как твой отец, — вечно всех осуждаешь, вечно всем недовольна!
Марина отшатнулась, как от удара. Старая рана — развод родителей, после которого мать всегда сравнивала её с отцом, когда злилась.
— Спасибо, мам, — тихо сказала она. — Теперь я вижу, на чьей ты стороне.
Она развернулась и пошла в свою комнату, игнорируя окрики матери. Начинался новый день, и Марина чувствовала себя чужой в собственном доме.
После бессонной ночи, проведенной за уборкой воды и лихорадочными попытками спасти имущество, Марина чувствовала себя разбитой. Мать с Виктором уехали рано утром, как и планировали, на дачу к его другу, оставив её одну разбираться с последствиями потопа.
Около одиннадцати раздался звонок в дверь. На пороге стоял мужчина средних лет в строительной одежде.
— Добрый день, — сказал он. — Я от соседей снизу, оценить ущерб.
Марина кивнула и пропустила его в квартиру. Пока специалист осматривал ванную комнату и делал замеры, она предложила ему чай.
— Спасибо, не откажусь, — улыбнулся мужчина. — Вы знаете, повреждения серьезные. Натяжной потолок придется полностью менять, и с отделкой стен тоже проблемы.
— Сколько это будет стоить? — спросила Марина, наливая чай.
— Предварительно — около пятидесяти тысяч рублей.
Марина вздохнула. Такой суммы у неё не было, а зная мать, можно было не сомневаться, что основная часть расходов ляжет на её плечи.
Когда мастер ушел, Марина набрала номер матери. Телефон был недоступен. Она сделала еще несколько попыток, но безрезультатно. Тогда она отправила сообщение: «Мама, перезвони срочно. Был оценщик от соседей».
Ответа не последовало.
Вечером, когда Марина уже потеряла надежду дозвониться до матери, входная дверь открылась. Ирина Владимировна вошла в квартиру одна, с покрасневшими глазами.
— Ты где была? Почему телефон отключен? — Марина выбежала в прихожую. — А где Виктор Николаевич?
— Не хочу об этом говорить, — глухо ответила мать, проходя в свою комнату.
Марина последовала за ней.
— Мам, что случилось? Вы поссорились?
Ирина Владимировна тяжело опустилась на кровать и закрыла лицо руками.
— Ты была права, — прошептала она. — Он… он действительно использовал меня.
— Что произошло? — Марина села рядом с матерью, внезапно почувствовав всплеск нежности к этой усталой женщине.
— На даче… он начал рассказывать своему другу, что скоро переедет к нам. Хвастался, что почти убедил меня выделить тебе деньги на съемную квартиру, — мать всхлипнула. — А потом я случайно услышала, как он говорил по телефону с кем-то… рассказывал, что «почти обработал старуху» и скоро будет жить «как король».
Марина обняла мать за плечи. Несмотря на все их конфликты, видеть её такой сломленной было больно.
— Мам, послушай, — мягко сказала она. — Ты не виновата. Он профессиональный манипулятор. Таких людей много.
— Я такая дура, — Ирина Владимировна покачала головой. — Повелась на его байки о военной службе, на комплименты… А он просто хотел крышу над головой. И деньги мои.
— Главное, что ты все поняла, — Марина сжала её руку. — Кстати, у нас проблема с соседями. Ремонт обойдется в пятьдесят тысяч.
Мать кивнула.
— У меня есть сбережения. Я все оплачу.
— Мы можем разделить расходы, — предложила Марина. — И еще… нам нужно поменять замок. Ведь у Виктора остался ключ.
Ирина Владимировна вздрогнула и закрыла рот рукой.
— Боже мой, я об этом даже не подумала, — прошептала она. — А что, если он вернется? Или ещё хуже… что, если он уже забрал что-то ценное?
Они обе вскочили и бросились проверять квартиру. К счастью, все было на месте — документы, материнские украшения и немногочисленные ценности семьи.
— Завтра же вызовем мастера и поменяем замок, — решительно сказала Марина. — А сегодня давай хотя бы дверь чем-нибудь подопрем на ночь.
Они импровизированно забаррикадировали входную дверь тяжелой тумбочкой из прихожей. Это выглядело нелепо, но придавало хоть какое-то чувство безопасности.
— Марина, — тихо позвала Ирина Владимировна, когда они закончили, — прости меня. За всё. За то, что не верила тебе, что позволила ему так говорить с тобой… что позволила ему поменять замок.
Марина глубоко вздохнула. Обида никуда не делась, но сейчас не время было бередить старые раны.
— Ладно, мам. Главное, что теперь ты все понимаешь.
— И за то, что постоянно сравнивала тебя с отцом, — продолжила мать, глядя в пол. — Это было несправедливо. Твой отец… он хороший человек. Просто мы не смогли жить вместе.
Это признание стоило Ирине Владимировне огромных усилий, и Марина это понимала. За все годы после развода мать почти никогда не говорила об отце хорошо.
— Спасибо, — только и смогла сказать Марина. — Это много для меня значит.
В эту ночь обе женщины спали плохо, прислушиваясь к каждому шороху. Утро принесло облегчение — никто не пытался проникнуть в квартиру.
Воскресенье они провели в совместных хлопотах. Вызвали мастера, который быстро поменял замок, договорились с соседями о сроках ремонта и начали приводить в порядок пострадавшую от потопа ванную.
Работая бок о бок, они впервые за долгое время действительно разговаривали друг с другом. Без упреков и обвинений, без фальшивых улыбок и показной вежливости. Просто как мать и дочь, пережившие общую неприятность.
— Знаешь, — сказала Ирина Владимировна, оттирая плитку, — я давно хотела разобрать часть старых вещей в твоей комнате. Просто все руки не доходили.
— Правда? — Марина с удивлением посмотрела на мать.
— Да. Я понимаю, что тебе тесно из-за всего этого хлама. Может… может, на следующих выходных займемся? Разберем, что выбросить, что оставить?
Это предложение стоило больше, чем могло показаться. Для Ирины Владимировны, выросшей в советское время с его дефицитом и привычкой хранить всё «на всякий случай», расстаться с вещами было почти невозможно.
— С удовольствием, — улыбнулась Марина. — А зимние вещи можно перенести в шкаф в коридоре.
— Конечно, — кивнула мать. — Там как раз есть место.
Когда ближе к вечеру основная работа была закончена, они устало сели на кухне, наслаждаясь чаем и тишиной.
— Марина, — вдруг серьезно сказала Ирина Владимировна, — я хочу, чтобы ты знала. Это твой дом. Я никогда не хотела, чтобы ты чувствовала себя здесь чужой.
Комок подступил к горлу Марины.
— Спасибо, мам, — прошептала она. — Иногда мне казалось, что я действительно чужая.
— Нет, — твердо сказала мать. — Это наш дом. Твой, мой и… даже твоего отца, хоть он здесь и не живет.
Они сидели в уютном молчании, когда телефон Марины завибрировал. Сообщение от отца: «Дочка, как дела? Чувствую, что у вас что-то случилось».
Марина улыбнулась его интуиции и показала сообщение матери.
— Всегда чувствовал, когда у нас проблемы, — с неожиданной теплотой сказала Ирина Владимировна. — Позвони ему. Расскажи, что у нас все хорошо.
И в этот момент Марина поняла, что впервые за долгое время эти слова были правдой. У них действительно все было хорошо.
Она набрала номер отца, чувствуя, как медленно, но верно начинает возвращаться домой — не только физически, но и эмоционально. Это был их общий дом, и теперь обе знали, что никто посторонний не сможет этого изменить.
