Марина открыла дверь и замерла. Семь лет – семь долгих лет – а она узнала её сразу. Перед ней стояла Римма – с тем же острым взглядом и чуть приподнятым подбородком. Только теперь на висках появилась седина, а в уголках глаз – морщинки. Воздух между ними сгустился до такой степени, что стало трудно дышать.
— Здравствуй, доченька, — сказала Римма так, будто виделись они вчера. — Можно войти?
Марина не видела мать с 12 лет. Последний раз она помнила, как та уходила с чемоданом и пообещала «вернуться через неделю». Неделя превратилась в годы. Пока внезапный звонок в дверь не разрушил утро — и детские обиды ожили так, будто всё случилось вчера.
— Ты не звала — но я всё равно приеду, — с улыбкой процитировала Римма саму себя из телефонного разговора двухдневной давности, того самого, когда Марина бросила трубку после десяти секунд разговора.
У Марины пересохло во рту. Она могла бы закрыть дверь. Могла бы сказать, что занята. Могла бы… но вместо этого молча отступила в сторону, пропуская женщину, которая когда-то была центром её вселенной.
Римма прошла в квартиру, осматриваясь с нескрываемым любопытством.
— Симпатичное место. Это твоё?
— Да, — сухо ответила Марина. — Ипотека на пятнадцать лет.
— Молодец, — Римма неловко потопталась на месте, прижимая к груди маленькую дамскую сумочку. — Как поживает Слава?
Марина скрестила руки на груди.
— Папа в порядке. Живёт в Новосибирске. Переехал три года назад.
Повисла тишина. Тяжёлая июльская жара проникала даже сквозь открытые окна, делая воздух густым и душным.
— Чай будешь? — наконец спросила Марина, не зная, что ещё сказать женщине, которая была одновременно самым родным и самым чужим человеком в её жизни.
Римма кивнула, и Марина отправилась на кухню, радуясь возможности хоть ненадолго избежать этого невыносимого присутствия. Она достала чашки, включила чайник и застыла, глядя на танцующие в солнечном луче пылинки.
Зачем она приехала? Почему именно сейчас?
Воспоминания накатывали волнами: вот мама учит её кататься на велосипеде, вот они вместе пекут пирог, вот она читает сказку перед сном… А потом – пустота. Записка на столе. Отец, который не знает, что сказать, но изо всех сил пытается заменить им обоих.
Чайник щёлкнул, вырывая Марину из воспоминаний. Она положила в чашки чайные пакетики, залила кипятком и вернулась в комнату. Римма сидела на краешке дивана, рассматривая фотографии на стене.
— Ты выросла красавицей, — сказала она, принимая чашку. — Вся в меня.
Марина поджала губы.
— Зачем ты приехала? — спросила она напрямик. — Семь лет ни слуху ни духу, и вдруг решила проведать? Соскучилась?
В голосе прозвучала горечь, которую она и не пыталась скрыть. Римма опустила взгляд на свои руки – тонкие пальцы с аккуратным маникюром обхватывали чашку.
— Я… мне нужна твоя помощь, — наконец произнесла она.
Ну конечно, подумала Марина. А чего ещё ожидать?
— Какая помощь? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Римма сделала глоток чая, словно собираясь с силами.
— Мне нужно жильё на пару месяцев. Я… у меня сложная ситуация.
Марина невесело рассмеялась.
— Серьёзно? Ты исчезаешь на семь лет, а потом просто приходишь и просишь пожить у меня?
— Я понимаю, как это звучит, — Римма подняла руку, будто защищаясь от невысказанных обвинений. — Но я действительно в трудном положении.
— А я была в трудном положении, когда мне было двенадцать и моя мать решила, что семья – это слишком обременительно, — парировала Марина. — Тебя это не особо волновало.
Римма поставила чашку на стол с такой силой, что чай выплеснулся на поверхность.
— Ты не понимаешь, — резко сказала она. — Я не могла иначе.
— Так объясни мне! — воскликнула Марина. — Объясни, почему ты бросила своего ребёнка!
Римма встала и прошлась по комнате. Её плечи были напряжены, спина прямая – она всегда умела держать осанку.
— Я была несчастна, — наконец сказала она. — Со Славой. С этой жизнью. Я чувствовала, что задыхаюсь.
— А я? Я тоже была частью той жизни, которая тебя душила?
Римма покачала головой.
— Нет, ты не понимаешь. Я не могла быть хорошей матерью в том состоянии. Я думала… думала, что будет лучше, если я уйду на время, разберусь в себе и вернусь.
— Но ты не вернулась.
— Не вернулась, — согласилась Римма. — Сначала я думала, что ненадолго. Потом стало слишком стыдно. Потом… потом я просто не знала, как вернуться.
Марина смотрела на эту женщину и пыталась увидеть в ней свою мать – ту, которая когда-то была самым важным человеком в её жизни. Но перед ней стояла чужая, почти незнакомая женщина.
— И что случилось сейчас? Почему именно сейчас ты решила появиться?
Римма снова села, сжимая руки в замок так крепко, что побелели костяшки.
— Я развелась со своим вторым мужем, — произнесла она. — Точнее, он меня выставил. Квартира была его. У меня мало денег и… мне некуда идти.
Марина почувствовала, как внутри нарастает гнев – горячий, всепоглощающий.
— То есть, ты приходишь ко мне не потому, что соскучилась или хочешь восстановить отношения, а потому что тебе нужна крыша над головой? — её голос дрожал. — Семь лет ты прекрасно жила без меня, а теперь я нужна тебе как запасной аэродром?
— Я всегда скучала по тебе, — тихо сказала Римма. — Просто не знала, как вернуться. Мне было стыдно.
— СТЫДНО? — Марина не выдержала и повысила голос. — Если бы тебе было стыдно, ты бы не бросила двенадцатилетнего ребёнка!
Римма вздрогнула.
— Я знаю, что поступила ужасно, — сказала она. — Знаю, что не заслуживаю твоего прощения. Но я прошу… просто помоги мне сейчас. Я съеду, как только смогу.
Марина закрыла глаза, пытаясь успокоиться. В голове проносились обрывки воспоминаний: как она ждала маму каждый день, как спрашивала отца, когда мама вернётся, как плакала по ночам в подушку, чтобы папа не слышал…
— Где ты была всё это время? — спросила она, открыв глаза. — Чем занималась?
Римма выглядела удивлённой этим вопросом.
— Я… сначала уехала в Петербург. Работала администратором в салоне красоты. Потом познакомилась с Валерой – он был клиентом, приходил на массаж. Мы поженились, я переехала к нему.
— И ты ни разу не подумала позвонить? Написать? Поздравить с днём рождения?
— Я… я писала, — неуверенно сказала Римма. — В первый год. Открытки на день рождения. Ты не получала?
Марина медленно покачала головой.
— Я никогда ничего не получала от тебя.
— Слава… — начала Римма, но осеклась под взглядом дочери. — Прости. Я должна была проверить, убедиться, что ты их получаешь.
Они сидели в тишине. За окном сигналили машины, где-то вдалеке играла музыка – обычный летний день. А внутри этой квартиры словно остановилось время.
— Я работаю в ветеринарной клинике и учусь, — внезапно сказала Марина. — Когда ты ушла, я начала приносить домой бездомных котят. Папа сначала злился, потом смирился. Так я и решила стать ветеринаром.
Римма слабо улыбнулась.
— Ты всегда любила животных.
— Да, — Марина встала. — Мне нужно подумать. Я не могу вот так сразу решить.
— Конечно, — поспешно согласилась Римма. — Я понимаю. Я остановилась в гостинице неподалёку. Вот мой номер телефона, — она достала из сумочки маленькую карточку и положила на стол.
Марина проводила её до двери. На пороге Римма обернулась, словно хотела что-то сказать, но потом просто кивнула и ушла. Марина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
Телефонный звонок вырвал её из оцепенения. На экране высветилось имя отца.
— Привет, пап, — ответила она, пытаясь, чтобы голос звучал нормально.
— Привет, дочка, — голос Славы звучал встревоженно. — Ты в порядке?
— Да, а что?
Пауза.
— Римма звонила мне вчера. Сказала, что хочет с тобой встретиться.
Марина резко выдохнула.
— Она уже приходила. Только что ушла.
— И как ты?
Марина не знала, что ответить. Как она? Злая? Растерянная? Опустошённая?
— Не знаю, пап. Она хочет пожить у меня. У неё проблемы.
Слава тяжело вздохнул.
— Я так и думал. Послушай, ты ничего ей не должна. Понимаешь? Совершенно ничего.
— Знаю, — Марина потёрла переносицу. — Но она всё-таки моя мать.
— Биологически – да. Но последние семь лет она не была тебе матерью, — в голосе Славы слышалась старая боль. — Я не говорю, что ты должна её прогнать. Просто… не позволяй ей снова тебя ранить.
После разговора с отцом Марина долго сидела, глядя в одну точку. Потом поднялась, взяла куртку и вышла из квартиры. Ей нужно было пройтись, подумать.
Июльский вечер был тёплым и ласковым. Марина шла по знакомым с детства улицам, не особо замечая дорогу. Мысли крутились вокруг мамы, её внезапного появления и просьбы.
Часть Марины хотела просто отказать, захлопнуть дверь перед её носом – пусть почувствует, каково это, когда тебя отвергают. Другая часть – та самая двенадцатилетняя девочка, которая ждала маму каждый день – отчаянно хотела снова быть рядом с ней, узнать её заново.
Марина дошла до небольшого сквера и села на скамейку. Вечерело, в воздухе пахло липовым цветом и нагретым за день асфальтом. Она вытащила телефон и набрала номер Паши – своего жениха.
— Привет, — сказала она, когда он ответил. — У тебя есть минутка поговорить?
— Для тебя – всегда, — ответил Паша. — Что случилось?
— Моя мать объявилась. Хочет пожить у меня.
Пауза.
— Та самая, которая…?
— Да, та самая, которая бросила меня в двенадцать лет и исчезла.
— Ой, — выдохнул Паша. — И что ты думаешь?
Марина закрыла глаза.
— Не знаю. Часть меня хочет помочь ей. Часть хочет сказать, чтобы она проваливала и больше не появлялась.
— А что случилось с ней? Почему она вдруг решила появиться?
— Развелась со вторым мужем. Ей негде жить.
Павел присвистнул.
— То есть, она пришла не потому, что соскучилась, а потому что ей нужна помощь?
— Именно, — горько усмехнулась Марина. — Классика жанра.
— Послушай, — мягко сказал Павел. — Я поддержу любое твоё решение. Но подумай вот о чём: если ты пустишь её, не будешь ли ты потом жалеть? И если откажешь – не будешь ли жалеть тоже?
Марина долго молчала.
— Наверное, буду жалеть в любом случае, — наконец ответила она. — Но если я помогу ей сейчас… может быть, это даст нам шанс хотя бы поговорить. Узнать, почему она на самом деле ушла.
— Тогда, может быть, стоит рискнуть? — предложил Паша. — В конце концов, мы всегда сможем её выселить, если что-то пойдёт не так.
— Мы? — переспросила Марина.
— Конечно, мы. Я с тобой, что бы ни случилось.
После разговора с Пашей Марина ещё немного посидела в сквере, а потом решительно направилась к гостинице, адрес которой был указан на карточке Риммы.
Ресепшен был маленьким и уютным. Молодая девушка за стойкой приветливо улыбнулась.
— Чем могу помочь?
— Мне нужно связаться с постояльцем. Римма Соколова…
Девушка улыбнулась.
— Я позвоню в номер и скажу, что к ней пришли. Как вас представить?
— Марина. Её дочь.
Через несколько минут Римма спустилась в холл. Она выглядела встревоженной и удивлённой.
— Что-то случилось? — спросила она, подходя к Марине.
— Нет, — Марина покачала головой. — Я просто… я решила, что ты можешь пожить у меня. Недолго. Пока не найдёшь работу и своё жильё.
Римма замерла, словно не веря своим ушам.
— Правда? — тихо спросила она. — Ты правда согласна?
— Да, — кивнула Марина. — Но у меня есть условия.
— Конечно, какие угодно, — поспешно согласилась Римма.
— Во-первых, это временно. Максимум два месяца, — твёрдо сказала Марина. — Во-вторых, ты будешь помогать по хозяйству и с оплатой коммунальных услуг, как только найдёшь работу. И в-третьих, — она сделала паузу, — мы поговорим. По-настоящему поговорим о том, почему ты ушла и почему не вернулась.
Римма медленно кивнула.
— Я согласна. На все условия.
— Тогда собирай вещи. Я подожду.
Пока Римма собиралась, Марина сидела в холле гостиницы и думала о том, не совершает ли она ошибку. Мама бросила её однажды – что мешает ей сделать это снова?
Но потом она вспомнила свои детские мечты о возвращении мамы, о том, как она представляла их воссоединение… Конечно, реальность оказалась совсем иной – никаких объятий со слезами, никаких искренних извинений. Просто женщина в беде, которой некуда идти.
Но, может быть, это начало? Возможность если не восстановить отношения, то хотя бы закрыть старые раны, получить ответы на вопросы, которые мучили её годами.
Когда Римма спустилась с небольшим чемоданом, Марина уже ждала у выхода.
— Готова? — спросила она.
— Да, — Римма выглядела неуверенно. — Марина, я… спасибо тебе.
Марина только кивнула. Она ещё не была готова принимать благодарность от женщины, которая причинила ей столько боли.
***
Они шли по вечерним улицам молча. Марина впереди, Римма чуть позади, катя за собой чемодан. Два самых родных и одновременно самых чужих друг другу человека.
— У меня есть жених, — внезапно сказала Марина, не оборачиваясь. — Его зовут Павел. Мы собираемся пожениться в сентябре.
— Это… замечательно, — осторожно ответила Римма. — Я рада за тебя.
— Он тоже будет приходить. Часто. Это его дом тоже.
— Конечно, я понимаю.
Снова молчание. Только шаги и шуршание колёс чемодана по асфальту.
У подъезда Марина остановилась и впервые за весь путь посмотрела на мать.
— Послушай, — сказала она серьёзно. — Я не знаю, получится ли у нас… что бы то ни было. Я всё ещё злюсь на тебя. Всё ещё не понимаю, как ты могла так поступить. Но я готова попробовать… не знаю, узнать тебя. Понять.
Римма смотрела на дочь с болью и надеждой.
— Я знаю, что не заслуживаю этого шанса, — тихо сказала она. — Но я очень благодарна за него. И я… я постараюсь не разочаровать тебя снова.
Марина отвернулась и пошла к подъезду.
— Посмотрим, — сказала она, доставая ключи. — Просто посмотрим.
***
В квартире Марина показала Римме гостевую комнату – маленькую, но уютную, с диваном, который раскладывался в кровать, и небольшим письменным столом.
— Располагайся, — сказала она. — Ванная там, кухня – там. Чувствуй себя… — она осеклась, не зная, как закончить фразу. Как дома? Это звучало бы слишком иронично.
— Спасибо, — сказала Римма, осторожно ставя чемодан у стены. — Я постараюсь не мешать.
Марина кивнула и вышла, оставив мать распаковывать вещи. Она прошла на кухню, поставила чайник и прислонилась к столу, пытаясь осмыслить произошедшее.
Моя мама вернулась. Она будет жить со мной. Под одной крышей.
Это казалось нереальным, словно происходящим с кем-то другим. Столько лет она представляла себе этот момент – возвращение мамы. Но в её фантазиях всё было иначе: Римма приходила с раскаянием, с осознанием своей вины, с искренним желанием восстановить отношения. А не потому, что ей некуда идти.
Чайник закипел, и Марина машинально заварила чай. Две чашки. Как в старые времена, когда они с мамой сидели на кухне и разговаривали обо всём на свете.
Она понесла чашки в гостевую комнату и остановилась на пороге. Римма стояла у окна, глядя на вечерний город. В свете заходящего солнца было заметно, как сильно она постарела за эти годы. Морщинки вокруг глаз стали глубже, под глазами залегли тени, в волосах серебрились седые пряди.
— Я принесла чай, — сказала Марина, входя в комнату.
Римма обернулась, и на её лице мелькнуло удивление, быстро сменившееся благодарностью.
— Спасибо.
Они сели – Римма на диван, Марина на стул у письменного стола. Пили чай в тишине, не глядя друг на друга.
— Я хочу знать, — внезапно сказала Марина, ставя чашку на стол. — Почему ты ушла? Настоящую причину. Не отговорки про то, что «задыхалась» или «была несчастна». Конкретную причину.
Римма вздохнула и долго молчала, прежде чем ответить.
— Я боялась, — наконец сказала она. — Боялась, что не справлюсь. Что у меня не получится быть хорошей матерью, хорошей женой. Я чувствовала, что всё делаю не так. Что Слава недоволен мной, что ты растёшь и отдаляешься… Я никогда не хотела быть матерью, знаешь? Это случилось… непреднамеренно. И я старалась, правда старалась. Но мне казалось, что я только всё порчу.
Марина слушала, не перебивая. Она ждала этих объяснений семь лет – могла потерпеть ещё несколько минут.
— Я думала, что будет лучше, если я уйду. Что Слава найдёт женщину, которая будет лучшей матерью для тебя. Что ты будешь счастливее без меня. Я собиралась вернуться через неделю – просто нужен был перерыв, чтобы подумать. Но потом… потом я просто не смогла. С каждым днём становилось всё сложнее представить, как я вернусь и объясню своё отсутствие. А потом прошёл месяц, два, полгода… и вернуться стало уже невозможно.
— Ты хоть раз думала обо мне? — тихо спросила Марина. — О том, как я себя чувствую?
Римма подняла взгляд – в её глазах стояли слёзы.
— Каждый день, — прошептала она. — Каждый день я думала о тебе. Но мне казалось, что тебе лучше без меня. Что Слава даст тебе больше, чем я когда-либо смогла бы.
— Папа был замечательным, — кивнула Марина. — Но мне нужны были вы оба. Я каждый день ждала, что ты вернёшься. Каждый день, понимаешь? А потом перестала ждать…
Римма опустила голову.
— Я знаю, что не заслуживаю прощения, — сказала она. — Знаю, что причинила тебе боль, которую ничем не исправить. Я не прошу, чтобы ты снова считала меня своей матерью. Просто… дай мне шанс загладить хоть часть той вины, что я перед тобой несу.
Марина смотрела на эту женщину – сломленную, постаревшую, просящую прощения – и не знала, что чувствует. Гнев? Да, конечно. Обиду? Безусловно. Но было и что-то ещё – маленькая искорка надежды, что, может быть, не всё потеряно. Что, возможно, они смогут построить что-то новое на руинах прошлого.
— Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить тебя, — честно сказала Марина. — И не уверена, что хочу.
Римма вздрогнула, но кивнула.
— Я понимаю.
***
Прошло две недели. Римма пыталась найти работу — ходила на собеседования, возвращалась уставшая и молчаливая. Марина почти не бывала дома — задерживалась в клинике, или на учебе, или заходила к Паше. Совместные завтраки и ужины были наполнены тягостным молчанием и неловкими попытками завести разговор.
В один из вечеров, когда они оказались на кухне одновременно, Марина не выдержала.
— Это не работает, — сказала она, отодвигая тарелку. — Мы не можем делать вид, что всё в порядке.
Римма отложила вилку и подняла глаза.
— Я знаю, — тихо сказала она. — Я вижу, как тебе тяжело находиться со мной в одной квартире.
— Дело не только в этом, — Марина покачала головой. — Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вспоминаю, как ждала тебя. Как плакала ночами. Как спрашивала папу, когда мама вернётся. А потом… потом я вспоминаю, как перестала спрашивать. Как научилась жить без тебя. И мне кажется, что так было… правильнее.
Римма опустила голову, её плечи поникли.
— Я найду жильё в ближайшие дни, — сказала она. — Не хочу больше причинять тебе боль.
— Это не то, что я… — начала Марина, но осеклась. А что она хотела сказать? Что не это имела в виду? Но ведь именно это она и чувствовала — что присутствие Риммы в её жизни вскрывает старые раны, которые давно затянулись.
Они доели в тишине. Когда Римма встала, чтобы помыть посуду, Марина остановила её.
— Оставь, я сама, — сказала она. — Тебе нужно отдохнуть перед завтрашним собеседованием.
Это был первый почти нормальный обмен репликами между ними за всё время. Римма слабо улыбнулась и кивнула.
— Спасибо.
На следующий день, вернувшись с работы, Марина обнаружила на столе записку.
«Нашла работу официанткой в кафе. Там же сдаётся комната над заведением — дёшево, но чисто. Перееду завтра. Спасибо за приют. Римма»
Марина опустилась на стул, чувствуя странное облегчение — и одновременно укол разочарования. Часть её надеялась, что они смогут поговорить ещё раз, может быть, найти какой-то компромисс. Но другая часть — большая часть — была рада, что всё решилось само собой.
Когда Римма вернулась вечером, Марина была у Паши. Она специально ушла, чтобы не сталкиваться с матерью, не вести неловких разговоров, не видеть печаль в её глазах. Вернувшись домой за полночь, она обнаружила, что Римма уже собрала вещи — маленький чемодан стоял у двери гостевой комнаты.
***
Утром, когда Марина вышла на кухню, Римма уже готовила завтрак.
— Доброе утро, — сказала она, не оборачиваясь. — Я подумала, что перед уходом могу хотя бы приготовить тебе завтрак.
Марина молча села за стол. Римма поставила перед ней тарелку с омлетом и чашку кофе, а сама устроилась напротив.
— Я хотела спросить, — начала Римма, не поднимая глаз от своей чашки. — Можно ли мне иногда звонить тебе? Просто… узнать, как у тебя дела.
Марина замешкалась. Она не была готова к такому вопросу.
— Я не знаю, — честно ответила она. — Мне нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах.
Римма кивнула.
— Конечно. Я понимаю, — она достала из кармана листок бумаги и положила на стол. — Здесь мой новый адрес и телефон. Если захочешь поговорить… или что-то понадобится.
Они завтракали в тишине. Когда Римма начала собираться, Марина вдруг вспомнила кое-что.
— У тебя же день рождения на следующей неделе, — сказала она. — Двадцать пятого.
Римма выглядела удивлённой.
— Ты помнишь?
— Конечно, — Марина пожала плечами. — Мы всегда отмечали. До твоего ухода.
Римма грустно улыбнулась.
— Я уже давно не праздную…
Марина не знала, что ответить. Она не собиралась приглашать Римму на свой день рождения, не планировала поздравлять её с её собственным. Но что-то внутри — маленький осколок детской привязанности — заставило её произнести:
— Может быть, я позвоню тебе в этот день. Просто… поздравить.
Глаза Риммы наполнились слезами.
— Буду очень рада, — тихо сказала она.
Через час Римма ушла — с маленьким чемоданом. Марина проводила её до двери, они неловко попрощались, не обнявшись, не пообещав скорой встречи.
Вернувшись в квартиру, Марина почувствовала одновременно облегчение и пустоту. Она позвонила Павлу.
— Она ушла, — сказала она без предисловий.
— И как ты? — спросил он.
— Не знаю, — честно ответила Марина. — Часть меня рада, что всё закончилось. Часть… не уверена.
— Хочешь, я приеду?
— Да, пожалуйста.
Когда Павел приехал, они долго разговаривали. Марина рассказывала ему о странных двух неделях, о неловкости, о попытках Риммы наладить контакт, о своём внутреннем сопротивлении.
— Знаешь, что самое странное? — сказала она, когда они сидели на диване с чаем. — Я всегда представляла, что если она вернётся, то я либо возненавижу её ещё сильнее, либо брошусь в её объятия и всё простю. А на деле… я просто ничего не почувствовала. Ни радости, ни ненависти. Словно она… чужой человек.
Павел обнял её за плечи.
— Так и есть, — мягко сказала он. — Она по сути чужой человек. Биологическая связь есть, но всё остальное… Отношения, доверие, привязанность — всё это строится годами. И было разрушено.
— Да, — Марина кивнула. — И я не уверена, что хочу это восстанавливать. У меня своя жизнь. У неё — своя. Может, так будет лучше для всех.
***
Двадцать пятого июля Марина всё-таки позвонила Римме — коротко поздравила с днём рождения, спросила, как устроилась на новом месте. Разговор вышел скомканным и неловким. Они договорились созвониться ещё раз, но обе понимали, что этого, скорее всего, не произойдёт.
Время шло. Подготовка к свадьбе занимала всё свободное время Марины. Она иногда видела Римму — та работала в кафе недалеко от её дома, и пару раз они сталкивались на улице. Обменивались кивками, парой ничего не значащих фраз — и расходились, обе с чувством облегчения.
Однажды, проходя мимо кафе, Марина решилась зайти. Римма, увидев её, застыла с подносом в руках.
— Здравствуй, — сказала Марина, присаживаясь за столик. — Можно кофе?
— Конечно, — Римма кивнула. — Сейчас принесу.
Когда она вернулась с чашкой, Марина сказала:
— Присядь на минутку, если можешь.
Римма оглянулась — в кафе было немноголюдно — и осторожно опустилась на стул напротив.
— Как ты? — спросила Марина.
— Нормально, — Римма пожала плечами. — Работаю. Комната неплохая, хозяйка добрая. А ты?
— Тоже хорошо. Готовимся к свадьбе.
Римма кивнула.
— Это здорово.
Повисла неловкая пауза. Марина отпила кофе, собираясь с мыслями.
— Послушай, — наконец сказала она. — Я много думала. О нас. О том, что случилось. И пришла к выводу, что… мне нужно идти дальше. Без обид, без попыток восстановить то, что уже не восстановить.
Римма медленно кивнула.
— Я понимаю.
— Я не говорю, что не хочу тебя больше видеть, — продолжила Марина. — Просто… я не могу быть дочерью, которую ты, возможно, ожидаешь. Я выросла без тебя. Стала другим человеком.
— Я знаю, — тихо сказала Римма. — И я не ожидаю, что ты будешь относиться ко мне как к матери. Я просто… хотела бы иногда видеть тебя. Знать, что с тобой всё в порядке.
Марина кивнула.
— Думаю, это возможно, — сказала она. — Но без обязательств. Без ожиданий. Просто… как знакомые.
— Спасибо, — Римма слабо улыбнулась. — Это больше, чем я заслуживаю.
Марина допила кофе и встала.
— Мне пора. Удачного дня.
— Тебе тоже, — Римма тоже поднялась. — И… спасибо, что зашла.
Марина кивнула и вышла из кафе. На душе было странное чувство — не радость, не облегчение, но и не тяжесть. Словно она наконец отпустила что-то, что держала слишком долго.
Свадьба прошла именно так, как они планировали — тихо, уютно, в кругу самых близких.
Римму Марина не пригласила. Это был её день, день её новой семьи — и она не хотела омрачать его неловкостью и натянутыми улыбками.
После медового месяца, вернувшись домой, Марина нашла в почтовом ящике открытку — простую, без лишних слов. «Поздравляю с началом новой жизни. Будь счастлива. Р.» Марина долго смотрела на аккуратный почерк, а потом убрала открытку в ящик стола — туда же, где лежал листок с телефоном и адресом Риммы.
Иногда, проходя мимо кафе, она заходила выпить кофе. Они разговаривали — о погоде, о работе, о новостях. Никогда о прошлом, никогда о будущем. Только о настоящем — единственном времени, которое у них могло быть общим.
Когда Марина забеременела, она не позвонила Римме — новость разошлась через общих знакомых. Римма прислала маленький подарок — детский плед, связанный вручную. Без записки, без поздравлений — просто тёплая вещь для будущего ребёнка.
Римма так и осталась на периферии жизни Марины. Иногда они виделись в городе, обменивались новостями, даже могли вместе выпить чаю. Но настоящей семьёй так и не стали — слишком много времени было потеряно, слишком глубокие раны остались.
И обе понимали, что это — самый реалистичный финал их истории. Не драматичный разрыв, не слезливое воссоединение с объятиями. А тихое, вежливое сосуществование людей, которые когда-то были семьёй, а теперь просто признают существование друг друга.
Жизнь редко даёт красивые развязки и идеальные финалы. Чаще всего она предлагает компромиссы, полутона, незавершённые жесты. И иногда принять это — значит проявить настоящую зрелость.
Марина приняла. И двинулась дальше — в свою жизнь, к своей семье, к своему счастью. Не забыв прошлое, но и не позволив ему определять её будущее.
