Я вышла на кухню за водой. Мама уже сидела там, с блокнотом и списком «что надо убрать». Я смеялась, когда она впервые назвала спальню «наша». А потом — перестала.
Теперь она называла всю квартиру «нашей».
— Зина, а почему ты не спросила, можно ли тебе сходить в фитнес-клуб? — мама даже не подняла глаз от своих записей.
Я остановилась с бутылкой в руках. Уже полгода как она переехала ко мне после операции. Временно, говорила тогда. На пару месяцев, пока не восстановится.
— Мам, это моя квартира. Я купила её сама на свои накопления, работая менеджером в туристической фирме. Помнишь?
— Зин, я твоя мать. Я старше и опытнее. Ты должна со мной советоваться.
Советоваться. Она серьёзно считала, что я должна спрашивать разрешения выйти из дома в тридцать четыре года.
— Мне нужно на работу, — сказала я, наливая воду.
— А обед кто готовить будет? Я же не могу целый день возиться на кухне.
Не можешь, но указывать — можешь.
Я промолчала и ушла собираться. В прихожей увидела её домашние туфли рядом с моими ботинками. Когда-то это казалось приятным — мама рядом, можно не волноваться за неё. А теперь эти туфли выглядели как знак того, кто здесь главный.
На работе Анжела сразу заметила моё настроение.
— Опять твоя мама? — она подошла к моему столу. — Слушай, может, пора что-то предпринимать?
— Что именно? Просить родную мать освободить квартиру?
— А она когда-нибудь собирается возвращаться к себе?
Хороший вопрос. Мамина однокомнатная квартира в старом доме стояла пустая.
— Говорит, что опасается одна жить. После больницы стало тревожно.
— Зин, а ты понимаешь, что происходит? Она тебя учит жить по её правилам. Сначала ты привыкнешь спрашивать разрешения сходить в фитнес-клуб, потом — встретиться с подругами, потом — вообще куда-то идти.
Учит жить по её правилам. Точное определение.
Я весь день думала об этом разговоре. Когда вернулась домой, мама встретила меня в коридоре.
— Зина, я решила переставить мебель в гостиной. Диван надо поставить к окну.
— Зачем?
— Мне так удобнее телевизор смотреть.
Мой диван. В моей гостиной. Который я выбирала полгода и за который отдала зарплату за два месяца.
— Мам, давай пока оставим всё как есть.
— Почему? — она подняла брови. — Я же не прошу тебя покупать новый диван. Просто переставить.
— Потому что мне так нравится больше.
— Зинка, не упрямься. Я же лучше понимаю, как правильно.
Лучше понимаю, как правильно жить в моей квартире.
— Мам, послушай…
— Нет, ты послушай, — она выпрямилась. — Я не какая-то там квартирантка. Я твоя мать. И имею право голоса в этом доме.
Дом. Она назвала мою квартиру домом. Своим домом.
Ночью я лежала и слушала, как мама передвигается по кухне. Она вставала попить воды, потом шла проверять, заперта ли входная дверь, потом возвращалась в свою комнату — бывшую мою рабочую комнату, где раньше стоял компьютер и полки с книгами.
Теперь там стояла её кровать, её тумбочка, её фотографии на стене.
Как будто она всегда здесь жила. А я лежала в своей спальне и ощущала себя гостьей.
Утром я проснулась от запаха жареной картошки. Мама готовила завтрак.
— Зина, вставай, я сделала картошку с луком, — позвала она из кухни. — И чай заварила.
Я не любила жареную картошку по утрам. И чай пила только зелёный, а она заваривала чёрный.
— Спасибо, мам, но я обычно йогурт ем.
— Картошка сытнее. Йогурт — это одна вода.
— Мам, я покупаю хороший йогурт.
— Все сейчас хорошие. А на самом деле — одни добавки.
Я села за стол и стала есть картошку. Она стояла рядом и наблюдала, как я ем.
— Правда ведь вкусно? Я так делала, когда ты маленькая была. Помнишь?
Помню. Но мне тогда было семь лет, а не тридцать четыре.
— Мам, а когда ты планируешь вернуться в свою квартиру?
Она остановилась с чашкой в руках.
— Зачем мне возвращаться? Мне и здесь хорошо. Мы же семья.
— Семья — это не значит жить в одной квартире.
— Значит, — она поставила чашку на стол. — Раньше семьи всегда вместе жили. Поколениями. И ничего, были счастливы.
Были счастливы. Все, кроме тех, кто не мог распоряжаться своей жизнью.
— Мам, я хочу жить одна.
— Почему? Я же не мешаю тебе. Наоборот, помогаю. Готовлю, убираю.
Помогаю. Она называла это помощью.
— Ты не помогаешь. Ты руководишь всем.
— Я забочусь о тебе! — голос мамы стал выше. — Тебе тридцать четыре года, а ты до сих пор как ребёнок. Не можешь нормально поесть, вечно эти твои йогурты да овсянка. Не можешь квартиру содержать в порядке.
— В каком ещё порядке? У меня всегда было чисто.
— По-твоему чисто. А на самом деле — беспорядок. Вот посуда, например. Ты её моешь небрежно.
Я встала из-за стола.
— Мам, хватит.
— Не хватит! Я твоя мать, и я имею право сказать тебе правду. Ты живёшь неправильно. Работаешь в какой-то туристической компании за небольшие деньги, когда могла бы найти серьёзную работу. Мужа себе не нашла, детей нет. В тридцать четыре года!
В тридцать четыре года я имею право жить так, как хочу.
— Мужа не нашла, потому что ты критикуешь всех моих знакомых.
— Каких знакомых? Этого твоего Стаса? Так он же неподходящий совсем. Разведённый, с ребёнком.
— Стас хороший человек.
— Хороший человек не разводится с женой.
— Мам, ты не знаешь их истории.
— А я и знать не хочу. Мне достаточно того, что он разведённый.
Достаточно. Ей всегда всего достаточно, чтобы составить мнение о моей жизни.
***
Я ушла на работу, резко закрыв дверь. Первый раз за полгода так закрыла дверь в собственной квартире.
— Зин, а что, если просто поговорить с ней честно? — Анжела принесла мне кофе. — Сказать, что ты хочешь жить одна, но готова помогать ей материально.
— Пробовала. Бесполезно.
— А что думают твои родственники?
— Какие родственники? У нас только тётя Галя есть, мамина сестра. Но она живёт в другом городе.
— Может, позвонить ей?
Хорошая идея. Тётя Галя всегда была разумной.
Я позвонила ей вечером, когда мама смотрела сериал.
— Галя, привет. Это Зина.
— Зинуля! Как дела? Как мама?
— Вот поэтому и звоню. Она живёт у меня уже полгода после операции. Должна была на время, а теперь не хочет уезжать.
— А-а-а, — протянула тётя Галя. — Знакомая история. Она и ко мне так пыталась переехать, когда папы нашего не стало. Только у меня муж был против.
— И что ты делала?
— Сказала прямо: Лида, у каждого должен быть свой дом. Она расстроилась. Месяц не разговаривала. Потом привыкла.
Месяц не разговаривала. А мне казалось, что это будет конец света.
— Зин, твоя мама привыкла командовать. С детства такая. Помню, как она со мной в куклы играла — всегда решала, кого как одеть, где поставить. Если не по её воле — расстройство.
— И что мне делать?
— Настаивать на своём. Иначе она тебя подчинит себе. Она не злая, просто привыкла, что все вокруг неё вертятся.
Я повесила трубку и долго сидела на кухне. Мама смотрела сериал в гостиной, иногда комментировала происходящее на экране. Как будто я должна была её слушать и отвечать.
Как будто весь мир должен был её слушать и отвечать.
***
На следующий день я решилась.
— Мам, нам нужно поговорить.
— О чём? — она даже не отвлеклась от своего блокнота с заметками.
— О том, когда ты вернёшься в свою квартиру.
Теперь она подняла голову.
— Зина, мы же вчера об этом говорили.
— Вчера ты говорила. А я слушала. Сегодня буду говорить я.
Буду говорить я. Неожиданно для самой себя.
— Мам, ты здорова. Врач сказал, что можешь жить одна. Операция прошла полгода назад.
— Я опасаюсь одна жить.
— Опасаешься или не хочешь?
— Какая разница?
— Большая. Если опасаешься — мы найдём решение. Поставим тревожную кнопку, я буду чаще звонить. Если не хочешь — это другой разговор.
Мама отложила блокнот.
— Зина, я не понимаю, в чём проблема. Мне хорошо здесь, тебе не плохо. Чего ты добиваешься?
— Я хочу жить своей жизнью.
— А сейчас что, не своей живёшь?
Не своей. Именно не своей.
— Мам, я не могу пригласить друзей, потому что ты считаешь их неподходящими. Не могу готовить то, что хочу, потому что ты готовишь сама. Не могу переставить мебель, потому что тебе не нравится. Не могу даже выйти из дома, не объяснив, куда и зачем.
— Я не заставляю тебя объяснять. Я просто интересуюсь.
— Каждый день по несколько раз.
— Потому что волнуюсь за тебя!
— Мам, мне тридцать четыре года. Я взрослая.
— Для матери дети всегда остаются детьми.
Всегда остаются детьми. Удобная позиция.
— Хорошо, — сказала я. — Тогда я скажу прямо. Я хочу, чтобы ты вернулась в свою квартиру. До конца месяца.
Мама побледнела.
— Ты меня выгоняешь?
— Я прошу тебя вернуться домой.
— Это и есть мой дом! — она встала со стула. — Я твоя мать! Как ты можешь меня выгонять?
— Я не выгоняю. Я прошу.
— Выгоняешь! — голос мамы стал взволнованным. — Я для тебя всю жизнь отдала, а ты меня на улицу!
— Мам, у тебя есть своя квартира.
— Какая квартира? Холодная, пустая. А здесь тепло, уютно. Мы же с тобой семья!
Семья — это не значит жить в одной квартире.
— Мы семья. Но у каждого должен быть свой дом.
— НЕТ! — повысила голос мама. — Не должен! Семья должна быть вместе! Всегда!
Она плакала. Настоящие слёзы, не показные.
— Мам, успокойся.
— Не успокоюсь! Ты же меня не любишь! Родную мать не любишь!
Люблю. Но любить не значит жертвовать своей жизнью.
— Люблю. Именно поэтому и хочу, чтобы у нас были хорошие отношения. А сейчас мы только ссоримся.
— Мы ссоримся, потому что ты упрямая! Как отец твой!
Отец. Которого она довела до того, что он ушёл из дома, когда мне было двадцать.
— Может быть, и упрямая, — сказала я. — Но это моя квартира, и я имею право решать, кто в ней живёт.
— Имеешь. — мама вытерла слёзы. — Конечно, имеешь. Ты же теперь главная. Взрослая. А я — никто.
— Ты не никто. Ты моя мама. Но ты не хозяйка моего дома.
— Хорошо, — она выпрямилась. — Хорошо, Зина. Я поняла. Я тебе мешаю.
— Мам…
— Нет, всё понятно. Я соберу вещи и уеду.
— До конца месяца есть время. Не нужно спешить.
— Какого месяца? — она повернулась ко мне. — Ты же хочешь, чтобы я ушла. Зачем тянуть?
— Потому что я не хочу, чтобы ты ушла в слезах и обиде. Хочу, чтобы мы договорились спокойно.
— Спокойно, — она усмехнулась. — Хорошо. Я завтра же начну собираться.
Завтра. Как будто полгода жизни можно собрать за один день.
— Мам, не торопись. Давай спокойно всё обсудим.
— Что обсуждать? Ты сказала — я поняла. Мне здесь не место.
И она ушла к себе в комнату. Резко закрыла дверь.
Я осталась одна на кухне и поняла, что дрожу.
***
Всю неделю мама собиралась молча. Складывала вещи в коробки, упаковывала посуду, которую привезла с собой. Я предлагала помочь — отказывалась.
— Не нужно, — говорила она. — Я сама.
Я сама. Как обиженный ребёнок.
Стас приехал помочь с переездом. Мама с ним даже не поздоровалась.
— Зина, может, не стоит? — он тихо спросил меня на кухне. — Видишь, как она переживает.
— Стас, она переживает не потому, что опасается жить одна. Она переживает, потому что не может больше руководить моей жизнью.
— Но она же твоя мама.
Она моя мама. Но я не её собственность.
— Именно поэтому я хочу сохранить с ней отношения. А если она останется, мы друг друга возненавидим.
Стас покачал головой, но помог донести коробки до машины. Мама села в такси и не попрощалась. Просто сказала:
— Номер мой ты знаешь.
И всё.
***
Первую неделю я чувствовала себя виноватой. Каждый день звонила маме, спрашивала, как дела. Она отвечала коротко:
— Нормально.
— Мам, может, приехать к тебе?
— Зачем? Ты же хотела жить одна.
Хотела жить одна, а не потерять мать.
— Мам, я не хотела тебя обидеть.
— Не хотела. А обидела.
Каждый такой разговор заканчивался тем, что я клала трубку и плакала.
Анжела говорила:
— Зин, она тебя наказывает. Специально ведёт себя как обиженная. Подожди, пройдёт.
— А если не пройдёт?
— Пройдёт. Она же не враг тебе. Просто привыкнуть нужно.
Привыкнуть к тому, что я имею право на свою жизнь.
Через месяц мама перестала отвечать на мои звонки коротко. Начала рассказывать, что купила в магазине, какую передачу смотрела, с кем встретилась во дворе.
— А как твои дела? — спрашивала она.
— Хорошо, мам. На работе всё в порядке, Стас часто заходит.
— Стас… — она помолчала. — А он хороший человек?
— Хороший, мам.
— Может быть, я была не права насчёт него.
Может быть. Это было началом.
***
Сейчас прошло уже три месяца. Мама живёт в своей квартире, я — в своей. Мы видимся раз в неделю, я хожу к ней в гости или она приезжает ко мне.
На один день. Как гостья.
Вчера она сказала:
— Знаешь, Зина, мне нравится моя квартира. Я её заново обустроила, купила новые шторы.
— Правда?
— Правда. И с соседкой новой познакомилась. Нина её зовут. Мы теперь вместе в магазин ходим.
Нина. У мамы появилась подруга.
А у меня появилась своя жизнь. В которой я могу готовить овсянку на завтрак, приглашать Стаса на ужин и переставлять мебель, когда захочу.
В которой я могу быть взрослой дочерью, а не маленьким ребёнком.
— Мам, а ты не жалеешь, что переехала?
— Нет, — она помолчала. — Не жалею. Мне хорошо одной. А тебе?
— И мне хорошо.
— Тогда всё правильно.
Всё правильно. Каждый в своём доме, но семья по-прежнему семья.
