— Это не обсуждается! Мама сказала, что ты мне не подходишь. – Его лицо было холодным. – Она нашла мне другую.
***
Римма застыла на месте. Семь лет брака рассыпались в прах от одной фразы. Она смотрела на Гену, своего мужа, словно видела его впервые. В голове крутилась только одна мысль: «Тридцатипятилетний мужчина позволяет матери решать, с кем ему жить».
— Ты шутишь? — её голос дрогнул, хотя она пыталась казаться спокойной.
Гена отрицательно покачал головой. В его взгляде не было ни сожаления, ни боли — только холодная решимость выполнить волю матери.
— Моя мама считает, что ты слишком самостоятельная. Говорит, что настоящая жена должна быть мягче и покладистее.
Римма опустилась на стул. Комната вдруг стала маленькой и душной. Как же она не замечала раньше эту пропасть между ними? Гена всегда был привязан к матери, но Римма и представить не могла, что он способен вот так просто перечеркнуть их совместную жизнь по указке свекрови.
— А как же наши планы? Дом, который мы хотели купить? — спросила она, пытаясь найти в его глазах хоть какое-то сомнение.
— Мама говорит, что лучше вложить деньги в квартиру рядом с ней. Так будет практичнее.
Римма горько усмехнулась.
— И кто же она? Та, которую выбрала твоя мама?
— Марина. Дочь маминой подруги. Она работает в бухгалтерии.
Гена произнёс это так буднично, словно обсуждал меню на ужин, а не разрушение семьи. Римма почувствовала, как внутри неё что-то надломилось, но и загорелось одновременно. Она не собиралась просто так сдаваться.
***
Утро началось с телефонного звонка. Римма уже неделю жила у подруги после того разговора.
— Римма, это Александра Дмитриевна. Нам нужно поговорить.
Голос свекрови звучал как обычно — властно и уверенно.
— О чём же? — холодно спросила Римма.
— Я хочу, чтобы ты забрала свои вещи из квартиры. Гена уже подал заявление на развод.
Какая деловая, подумала Римма, даже не пытается притвориться, что сожалеет.
— Я приеду в субботу, — ответила она.
— Нет, лучше завтра. В субботу мы с Геной и Мариной едем смотреть новую квартиру.
Это было похоже на удар в солнечное сплетение. Они ещё даже не развелись, а Гена уже планирует жизнь с другой женщиной, которую выбрала ему мать. Римма сжала телефон так сильно, что он едва не треснул в её руке.
— Хорошо, — процедила она сквозь зубы. — Завтра так завтра.
Положив трубку, Римма прислонилась к стене и закрыла глаза. Всё произошло так быстро и бесцеремонно, что она до сих пор не могла поверить в реальность происходящего.
В голове всплыли воспоминания о том, как Александра Дмитриевна всегда вмешивалась в их жизнь. Критиковала Римму за недостаточно вкусные обеды, за «неправильную» расстановку мебели. За то, что недостаточно внимания уделяла Гене. И Гена, этот слабохарактерный маменькин сынок, никогда не вставал на сторону жены.
Внезапно Римма выпрямилась. Слёзы высохли, а в глазах появился решительный блеск. Нет, так просто она не сдастся. Если Александра Дмитриевна думает, что может вот так запросто разрушить её семью, то жестоко ошибается. Римма докажет, что никто не вправе распоряжаться её жизнью — ни свекровь, ни муж, потакающий прихотям властной матери.
***
Квартира, в которой они с Геной прожили последние пять лет, встретила Римму гнетущей тишиной. Она начала собирать свои вещи, методично перебирая одежду в шкафу.
В дверях появился Гена.
— Ты уже заканчиваешь? — спросил он, неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Почти, — ответила Римма, не глядя на него.
— Послушай, я знаю, что ты злишься, но всё к лучшему. Мама…
— Я не хочу слышать, что там думает твоя мама, — резко оборвала его Римма. — Меня интересует только одно. Ты действительно этого хочешь? Быть с женщиной, которую тебе выбрали, как костюм в магазине?
Гена опустил глаза.
— Мама всегда знает, что для меня лучше.
— Тебе тридцать пять лет, Гена. Когда ты наконец начнёшь принимать решения самостоятельно?
Он не ответил. Римма покачала головой и продолжила собирать вещи. В этот момент зазвонил телефон Гены. По его изменившемуся лицу Римма поняла, кто звонит.
— Да, мама, — сказал он, отвернувшись. — Да, она ещё здесь… Нет, я не думаю, что это хорошая идея… Хорошо, хорошо, мы приедем.
Он повесил трубку и посмотрел на Римму.
— Мама приглашает нас на ужин. Хочет обсудить детали развода.
Римма недоверчиво рассмеялась.
— Серьёзно? Она приглашает меня на ужин, чтобы обсудить, как вышвыривает меня из твоей жизни?
— Она хочет всё решить цивилизованно.
— А я не хочу! — Римма почувствовала, как внутри неё поднимается волна гнева. — Я не буду сидеть за одним столом с женщиной, которая разрушила мою семью, и мужчиной, у которого не хватило смелости постоять за свой выбор!
Гена выглядел растерянным.
— Но как же мама…
— ВОТ ИМЕННО! — закричала Римма. — Всегда только твоя мама! А как же я? Как же мы? Семь лет, Гена! Семь лет коту под хвост, потому что мамочка решила, что я тебе не подхожу!
Она швырнула в сумку последние вещи и застегнула молнию с такой силой, что та чуть не сломалась.
— Знаешь что? Передай своей маме, что я желаю ей счастья с новой невесткой. Надеюсь, она будет достаточно безвольной, чтобы соответствовать вашим ожиданиям.
***
Александра Дмитриевна сидела в своей просторной квартире, с удовлетворением глядя на фотографию сына. Наконец-то она избавилась от этой гордячки Риммы. Слишком независимая, слишком упрямая — совсем не такая невестка, о которой она мечтала. Марина будет куда лучше — послушная, тихая, из хорошей семьи.
Зазвонил телефон.
— Мама, — голос Гены звучал странно, — Римма отказалась приходить на ужин.
— Ну и хорошо, — отрезала Александра Дмитриевна. — Не нужно нам портить аппетит. Приезжай один, познакомишься поближе с Мариной.
— Нет, мама, — в голосе Гены появились непривычные нотки твёрдости. — Я тоже не приеду.
Александра Дмитриевна замерла.
— Что значит «не приеду»? Я уже всё приготовила!
— Мне нужно подумать, мама. Всё происходит слишком быстро.
— О чём тут думать? — возмутилась Александра Дмитриевна. — Мы уже всё решили!
— Ты решила, мама. А я… я не уверен.
Александра Дмитриевна не могла поверить своим ушам. Её сын, её послушный Гена, впервые осмелился ей перечить.
— Это она тебя настроила! — воскликнула Александра Дмитриевна. — Эта Римма! Я знала, что от неё будут только проблемы!
— Нет, мама. Это не Римма. Это я сам… я просто подумал… семь лет всё-таки…
— Семь лет ошибки! — отрезала Александра Дмитриевна. — Если ты сейчас же не приедешь, я…
— Что, мама? Что ты сделаешь? — в голосе Гены звучал вызов.
Александра Дмитриевна осеклась. Впервые в жизни она не знала, что ответить собственному сыну.
— Я позвоню позже, — сказал Гена и повесил трубку.
Александра Дмитриевна в растерянности опустилась в кресло. Что-то пошло не так. Что-то определённо пошло не так.
***
Римма сидела на скамейке в парке, бездумно наблюдая за проходящими мимо людьми. Телефон в кармане завибрировал. Она взглянула на экран и удивлённо подняла брови — Гена.
— Да? — ответила она холодно.
— Можно с тобой встретиться? — его голос звучал неуверенно.
— Зачем? Мы уже всё сказали друг другу.
— Пожалуйста, Римма. Мне нужно с тобой поговорить.
Она колебалась. Часть её хотела послать его подальше, но другая часть… другая часть всё ещё надеялась.
— Хорошо. Я в центральном парке, на скамейке возле фонтана.
Через двадцать минут она увидела приближающегося Гену. Он выглядел осунувшимся и потерянным.
— Спасибо, что согласилась встретиться, — сказал он, присаживаясь рядом.
Римма молча ждала продолжения.
— Я не поехал к маме, — выдавил наконец Гена. — Не смог.
— И теперь тебе негде ночевать? — язвительно спросила Римма.
— Нет, не в этом дело, — он покачал головой. — Я просто… я не знаю, правильно ли поступаю.
Римма смотрела на него с недоверием.
— И что изменилось за последние несколько часов?
Гена глубоко вздохнул.
— Когда ты ушла, я вдруг понял, как тихо стало в квартире. И эта тишина… она была невыносимой. А потом мама позвонила. иИ я вдруг услышал себя со стороны. Как я всё время говорю «да, мама», «хорошо, мама». Как будто я до сих пор ребёнок.
Он поднял на Римму глаза.
— Я всю жизнь делал то, что она хотела. Поступил в институт, который она выбрала, устроился на работу, которую она одобрила. Даже квартиру купил там, где она посоветовала. А когда я встретил тебя… ты была первым моим настоящим выбором. И мама это почувствовала.
Римма молчала, не желая прерывать этот неожиданный поток откровенности.
— Она никогда тебя не принимала, потому что видела в тебе угрозу. Ты не боялась её, не заискивала перед ней. И она решила… — Гена запнулся.
— Избавиться от меня, — закончила за него Римма.
— Да, — кивнул он. — А я… я позволил ей это сделать. Позволил ей решать за меня.
Он опустил голову.
— Я не знаю, сможешь ли ты меня простить. Не знаю, хочу ли я быть с тобой или нет. Но я точно знаю, что не хочу быть с женщиной, которую выбрала для меня мама.
Римма почувствовала, как внутри борются противоречивые эмоции: обида, гнев, но и облегчение. Гена наконец начал думать самостоятельно.
— И что ты собираешься делать? — спросила она.
— Не знаю, — честно ответил он. — Наверное, снять квартиру. Пожить одному какое-то время. Разобраться в себе.
Римма кивнула. Это был не тот ответ, на который она надеялась. Но, возможно, именно тот, который был нужен им обоим.
— А как же мама? Марина?
— Я сказал маме, что не буду встречаться с Мариной. Она, конечно, в ярости.
— Представляю, — невольно улыбнулась Римма.
Они сидели молча, глядя на играющий фонтан. Между ними всё ещё была пропасть обид и непонимания, но появился тонкий мостик возможного примирения.
— Я не готова вернуться, — наконец сказала Римма. — Не сейчас.
— Я понимаю, — кивнул Гена.
— Но я готова… поговорить. Может быть, через неделю или две.
Гена поднял глаза, в которых впервые за долгое время появилась надежда.
— Я хочу, чтобы ты понял одну вещь, — продолжила Римма. — Если между нами что-то и будет. То решать это будем только мы. Без твоей мамы.
— Без моей мамы, — твёрдо повторил Гена.
***
Александра Дмитриевна нервно расхаживала по квартире. Телефон Гены не отвечал уже третий день. Это было неслыханно — он всегда брал трубку, когда она звонила. Всегда.
Раздался звонок в дверь. Она бросилась открывать, уверенная, что это сын. Но на пороге стояла Римма.
— Ты? — Александра Дмитриевна не скрывала неприязни. — Что тебе нужно?
— Поговорить, — спокойно ответила Римма. — Можно войти?
Александра Дмитриевна нехотя отступила, пропуская невестку в квартиру.
— Если ты думаешь, что сможешь изменить моё мнение, то зря тратишь время, — сказала она, когда они прошли в гостиную.
— Я и не собираюсь менять ваше мнение, — ответила Римма, присаживаясь на краешек дивана. — Я пришла сказать, что вы победили. Я подписала бумаги на развод.
Лицо Александры Дмитриевны просветлело.
— Вот и умница. Давно бы так.
— Но есть одно «но», — продолжила Римма. — Гена не будет встречаться с Мариной. И вообще ни с кем, кого выберете вы.
Александра Дмитриевна фыркнула.
— Это мы ещё посмотрим.
— Нет, Александра Дмитриевна. Это уже решено. Гена впервые в жизни принял самостоятельное решение. И оно касается именно этого.
— Не говори мне, что решил мой сын! — воскликнула свекровь. — Я его мать, я знаю его лучше всех!
— Вы знали мальчика, которым Гена был. Но ему тридцать пять, и пора бы вам узнать мужчину, которым он стал.
Александра Дмитриевна опустилась в кресло, внезапно почувствовав себя старой и уставшей.
— Зачем ты пришла? Позлорадствовать?
— Нет, — покачала головой Римма. — Я пришла сказать вам, что независимо от того, сойдёмся мы с Геной снова или нет, он будет жить своей жизнью. Без вашего контроля.
— Он не справится, — выдавила Александра Дмитриевна. — Он всегда нуждался в моём руководстве.
— Потому что вы никогда не давали ему шанса научиться жить самостоятельно, — мягко сказала Римма. — Но теперь всё изменится. Гена снял квартиру. Он будет жить один.
Александра Дмитриевна побледнела.
— Он не может так поступить! Я его мать!
— Именно поэтому вы должны отпустить его. Если вы действительно любите сына, дайте ему шанс стать мужчиной.
Римма встала.
— Я сказала всё, что хотела. Прощайте, Александра Дмитриевна.
Она направилась к выходу, но у двери обернулась.
— Знаете, что самое ироничное? Если бы вы просто приняли меня, мы могли бы стать одной семьёй. Я бы уважала вас как мать Гены. Но вы предпочли конфликт. И в этом конфликте проиграли все. Вы, и я, и особенно Гена.
С этими словами она вышла, оставив Александру Дмитриевну наедине с мыслями, которые впервые за долгое время не были наполнены уверенностью в собственной правоте.
Прошло три месяца. Римма сидела в кафе, ожидая Гену. Они встречались раз в неделю — просто поговорить, без обязательств и обещаний.
Гена появился в дверях кафе и помахал ей. Он изменился. Похудел, начал одеваться по-другому, даже стрижку сменил.
— Привет, — сказал он, присаживаясь напротив. — Извини за опоздание, был на собеседовании.
— Собеседовании? — удивилась Римма. — Ты решил сменить работу?
— Да, — кивнул Гена. — Никогда не любил финансы. Это мама настояла, чтобы я пошёл в эту сферу. А я всегда хотел заниматься архитектурой.
— И как прошло?
— Меня взяли! — в его голосе звучало неприкрытое ликование. — Конечно, придётся начинать с низшей должности, но это то, о чём я мечтал.
— Поздравляю! — искренне обрадовалась Римма. — А как твоя мама отреагировала?
Гена вздохнул.
— Сначала была в ярости. Потом плакала. Сейчас, кажется, начинает привыкать к мысли, что я могу принимать решения сам.
— Я рада за тебя, — сказала Римма.
— Знаешь, — Гена посмотрел ей прямо в глаза, — я многое понял за эти месяцы. О себе, о нас, о маме.
Римма молча ждала продолжения.
— Я понял, что всегда боялся разочаровать её. Она овдовела так рано, и я стал для неё всем. Это огромная ответственность — быть чьим-то «всем». И я… я просто не выдержал этого груза.
Он протянул руку через стол и осторожно коснулся пальцев Риммы.
— Но я также понял, что люблю тебя. Не как удобную жену, не как выбор наперекор маме, а просто как женщину, с которой хочу быть.
Римма почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Я не прошу тебя вернуться прямо сейчас, — продолжал Гена. — Я знаю, что причинил тебе боль, и мне нужно заслужить твоё доверие заново. Но я хочу попробовать. Если ты, конечно, тоже этого хочешь.
Римма долго смотрела на него, на этого нового Гену, который наконец-то стал собой.
— Я не знаю, что будет дальше, — честно ответила она. — Но я готова попробовать.
Они улыбнулись друг другу — неуверенно, осторожно, но с надеждой. Но теперь они оба знали, что решения будут принимать сами — вместе или по отдельности, но без чьего-либо диктата.
Это был их выбор. И только их.
