— Ну и что это значит, Игорь? — голос Марины дрогнул, но она старалась держаться твёрдо. — Я выхожу на кухню в собственной квартире и вижу чужие сумки у холодильника. Это нормально?
— Мариш, ну ты сразу в штыки… — Игорь поднял руки, словно сдавался, и виновато улыбнулся. — Мама с Лёшей и Юлькой пока у нас поживут. Ненадолго. У них же там ремонт, сами понимаешь.
— Ремонт? — Марина медленно, отчеканивая каждое слово, подняла бровь. — А ничего, что это моя квартира? Купленная задолго до брака. И я тебя сюда пустила исключительно по доброй воле.
— Ну, теперь-то мы семья, — Игорь развёл руками и изобразил обиженного мальчика. — Какая разница, чья бумажка на эту квартиру? Главное — вместе!
— Ах, «вместе»? — она горько усмехнулась. — То есть твоя мама решила, что её вместе тоже сюда входит?
Из комнаты донёсся бодрый голос Галины Петровны:
— Марина, милая, не кипятись! Мы тихо посидим, никому не помешаем. Ты же знаешь: семья должна помогать семье!
Марина резко повернулась к двери. Галина Петровна стояла там с победоносным видом, прижимая к груди пухлый пакет. На лице — улыбка, из которой сочилась жалость, забота и чуть-чуть издёвки.
— Тихо посидим? — Марина сделала шаг вперёд. — У вас там уже обувь в прихожей не помещается. Дети ваши орут. В ванной зубные щётки по полке. Это что за вторжение?
— Господи, какие слова громкие, — вздохнула свекровь, закатывая глаза. — Вторжение… Ты будто в войну играешь. Всего-то — семья рядом.
— Мама, давай без драмы, — мягко вставил Игорь, явно избегая взгляда жены.
— Без драмы? — Марина метнула в него взгляд, острый, как нож. — То есть я должна молча смотреть, как мою жизнь вытирают об коврик?
— Марина, ну что ты устроила? — Галина Петровна покачала головой, театрально вздохнув. — Женщина должна быть мудрой. Поддерживать мужа, а не ставить его в неловкое положение.
— Женщина должна, женщина должна… — Марина скривила губы. — Может, ещё скажете, что квартира автоматически общая?
— Так и есть! — с неожиданным оживлением встрял Алексей, младший брат мужа, вылезая из-за двери. — Раз уж ты замужем, всё общее.
— Да ну? — Марина сложила руки на груди и усмехнулась. — Ты юрист или просто повторяешь за мамой?
— Да ладно тебе, — он почесал затылок и смутился. — Я так, к слову…
— Вот именно, к слову. — Она резко развернулась к свекрови. — Галина Петровна, у меня нет ни малейшего желания жить в коммуналке. Я хотела нормальной семьи. Но это — не семья. Это табор.
— Табор! — возмутилась свекровь, хлопнув ладонью по столу. — Ты нас сравнила с цыганами? Да как ты смеешь!
— А как вы смеете селиться в моей квартире без спроса? — Марина сделала шаг ближе, голос сорвался на крик. — Я здесь хозяйка.
Игорь попытался сгладить:
— Ну всё, хватит, успокойтесь. Мама, не надо так… Марина, ну ты же понимаешь, они ненадолго.
— Игорь, — она резко повернулась к нему. — Либо они уезжают, либо я.
Он замялся. Опустил глаза. Пробормотал:
— Ну ты же не серьёзно…
— Более чем серьёзно. — Марина смотрела прямо в глаза, ощущая, как поднимается волна злости и разочарования.
В прихожей Юля — жена Алексея — молча натягивала на ребёнка носки. Она, как всегда, делала вид, что её тут нет. Марина посмотрела на неё и усмехнулась:
— Юль, скажи честно: ты бы пустила меня с Игорем к себе пожить?
Та вздрогнула, отвела глаза и пробормотала:
— Ну… у нас тесно…
— Вот именно! — Марина подняла руку в победном жесте. — У вас тесно, а у меня, значит, просторно? Так вот, просторно — потому что я сама заработала!
— Да хватит уже! — рявкнула свекровь, и в голосе её прорезался металл. — Ты что, хочешь сына без семьи оставить?
— Сына? — Марина рассмеялась сухо, зло. — Моего мужа зовут Игорь. Ему тридцать восемь лет, на минуточку. Может, хватит нянькать этого «сына»?
Игорь отшатнулся, будто его ударили.
— Зачем так жёстко? — он пробормотал, глядя в пол.
— Потому что я устала. — Марина сказала это спокойно, но в её голосе прозвучала усталость целых лет. — Я хотела семью. А получила — маменькиного сынка и его клан.
— Слышала? — Галина Петровна повернулась к сыну. — Она тебя унижает. А ты молчишь!
— Мам… — Игорь обречённо потер виски. — Ну хватит, пожалуйста…
Но Галина Петровна уже разошлась:
— Нет, я скажу! Ты, Марина, неблагодарная! Тебя взяли в семью, а ты нос задираешь! У нас так не принято. Семья — это святое!
— Ага, святое, — Марина хмыкнула. — Особенно когда святую корову сюда тащат.
— Что?! — свекровь вспыхнула, лицо её покраснело.
— То, что вы слышали. — Марина бросила взгляд на Игоря. — Ты хоть понимаешь, что происходит? Или будешь прятаться за мамину юбку до пенсии?
Игорь молчал. Молчание было хуже любого слова.
Марина выдохнула. Взяла со стола телефон.
— Всё. Я вызову такси и уеду к маме. Пусть здесь живёт твоя святая семья.
— Мариш, да ты с ума сошла, — Игорь шагнул к ней, пытаясь взять за руку. — Ну перестань. Ты всё портишь сама!
Она резко выдернула руку.
— Нет, Игорь. Это вы всё испортили. Когда решили, что моя квартира — это общая кормушка.
И ушла в спальню собирать вещи.
В комнате она захлопнула за собой дверь и села на край кровати. В груди колотилось сердце. Смешно, горько, обидно. Вдруг вспомнилось, как они с Игорем впервые обсуждали будущее. Он тогда шутил: «Главное, чтобы у нас был свой угол. Хоть маленький, но свой.»
А теперь этот «угол» превратился в проходной двор.
Из-за двери доносился спор. Галина Петровна громко наставляла Игоря:
— Не смей её уговаривать! Пусть знает своё место!
Марина горько усмехнулась.
Место. Интересно, какое же это у меня место?
Она открыла чемодан.
— Марина, ну зачем так резко? — Игорь зашёл в спальню, осторожно прикрыв за собой дверь. Он говорил мягко, как будто боялся её спугнуть. — Ты же сама всё усложняешь.
— Я? — Марина подняла голову от чемодана. В глазах у неё блестели злые слёзы. — Ты серьёзно сейчас? Это я таскаю твою маму по квартирам? Это я притаскиваю сюда целый табор?
— Опять табор… — он обречённо сел на край кровати. — Ты любишь драматизировать.
— Зато ты любишь молчать. — Она резко захлопнула крышку чемодана. — Удобно: мама сказала, ты послушал. Сынок хороший.
— Ну вот зачем так? — Игорь поднял голову, в голосе слышалась обида. — Я же стараюсь между вами лавировать.
— Лавировать? — Марина рассмеялась, но смех прозвучал, как выстрел. — Это не корабль, Игорь. Это моя жизнь. И я не собираюсь в ней лавировать с твоей мамой.
Он попытался взять её за плечо. Она отстранилась.
— Не трогай. Я всё решила.
— Ты куда? — его голос сорвался.
— Домой. К маме. — Марина взяла чемодан, поднялась. — Тут уже не моя квартира. Тут филиал вашего семейного общежития.
В коридоре все, как по команде, замолчали. Алексей стоял, прислонившись к стене, с видом школьника, которого застукали на шалости. Юля держала ребёнка на руках и делала вид, что смотрит в пол.
И только Галина Петровна гордо выпрямилась, скрестив руки на груди.
— Ну и катись, — сказала она ядовито. — Нам спокойнее будет. Сыну твоему — тем более.
— Мужу, — поправила Марина холодно. — Моему мужу. Хотя, судя по всему, он давно уже ваш.
— Ты неблагодарная, — свекровь вскинула подбородок. — Столько сил я вложила в его воспитание, а ты…
— Вот именно. — Марина кивнула. — И результат на лицо: взрослый мужик, который боится сказать «нет».
Игорь шагнул к ней, попытался что-то сказать, но она его остановила жестом:
— Поздно.
Она уже взялась за ручку чемодана, когда вдруг остановилась. В груди поднялась новая волна злости.
— Знаете что? — Марина резко развернулась. — Это моя квартира. И я не собираюсь отдавать её кому попало.
— Твоя квартира, говоришь? — свекровь усмехнулась. — А кто в ней живёт? Мой сын!
— Пока что. — Марина сжала зубы. — Но у него есть выбор. Или он со мной, или с вами.
— Да ну! — Алексей вдруг оживился. — Ты что, его перед фактом ставишь?
— А ты думал, у меня бесконечные нервы? — она посмотрела на него так, что тот тут же прикусил язык.
Игорь снова попытался вмешаться:
— Мариш, ну нельзя же так… Это же семья…
— Нет, Игорь. — Она покачала головой. — Семья — это когда уважают друг друга. А когда на тебя вешают всех родственников — это называется по-другому.
Ночь выдалась тяжёлой. Марина долго ворочалась, слушая шум за стенкой: Галина Петровна расставляла свои кастрюли на кухне, Юля укладывала ребёнка, Игорь беззвучно ходил по квартире, как призрак.
К трём часам ночи она не выдержала. Встала, оделась, тихо вышла в коридор. Чемодан стоял у двери.
Она поставила его на колёсики, взяла за ручку — и тут дверь спальни свекрови распахнулась.
— Ты куда? — Галина Петровна смотрела исподлобья, в халате и с растрёпанными волосами.
— На свободу. — Марина прошептала, но голос дрогнул.
— Бросишь мужа? — в глазах свекрови сверкнул торжествующий огонёк.
Марина на секунду замерла. Потом медленно, твёрдо сказала:
— Нет. Это он бросил меня. Когда позволил вам вселиться сюда.
Она открыла дверь и вышла в холодную ночную темноту.
Наутро Игорь позвонил. Голос у него был усталый, хриплый.
— Марина, вернись. Ну чего ты? Мы всё обсудим.
— Обсудим? — она горько рассмеялась. — Ты вчера всё обсудил. Когда промолчал.
— Я просто не хотел ссориться при маме.
— А со мной, значит, можно. — Марина говорила спокойно, но внутри всё рвалось. — Ты выбрал маму. Живи с ней.
— Ты что, развод хочешь? — он почти закричал.
— Я хочу уважения. — Она сделала паузу. — Но его ты дать не смог.
И повесила трубку.
Через неделю она подала на развод.
Скандалы были, конечно. Галина Петровна названивала и орала в трубку:
— Ты мне жизнь сломала! Сына у матери отняла!
А Марина только усмехалась.
— Нет, Галина Петровна. Это вы у меня пытались жизнь украсть.
Суд всё решил быстро. Квартира оставалась за ней: куплена до брака, документы в порядке. Игорь ушёл к маме.
Марина в тот день вернулась домой. Закрыла дверь. Обняла стены. И впервые за долгое время улыбнулась.
— Наконец-то… — прошептала она.
И тишина квартиры ответила ей согласием.
***
Марина стояла у окна и смотрела вниз. Осень только начиналась. Люди спешили по своим делам, машины сигналили, дворники лениво тянули метлы. Жизнь шла своим чередом.
Она сделала глоток горячего кофе и впервые за долгое время почувствовала вкус. Настоящий. Без горечи, без привкуса чужих претензий.
Телефон молчал. Игорь не звонил уже неделю. Мама присылала только короткие сообщения: «Держись, дочь. Я горжусь тобой».
Марина улыбнулась. Теперь она знала точно: лучше быть одной, чем с кем-то, кто позволяет стирать твои границы.
Она поправила волосы, глянула на отражение в стекле. В нём была не побеждённая женщина, а победительница.
И впервые за долгое время она сказала себе вслух:
— Я справилась.
