Билеты были куплены молча. Чемодан собран ночью. Муж думал, что я поеду в санаторий. Он бы не понял. Я не для здоровья ехала. Я ехала за собой — той, которую оставила там, 18 лет назад.
Последний раз я видела эти глаза, когда мне было двадцать три. Сейчас мне сорок один, и я до сих пор помню их выражение. Эти глаза забрали часть моей души, и я никогда не решалась вернуться за ней. До этого момента.
***
Поезд уносил меня всё дальше от привычной жизни. Антон, наверное, уже проснулся и обнаружил сообщение: «Позвоню, когда приеду в санаторий». Маленькая неправда, которая за шестнадцать лет брака превратилась в снежный ком. Иногда мне казалось, что он догадывается. Но мы оба молчали.
Мой телефон пискнул — сообщение от него. «Доберись хорошо. Люблю». Короткое, как всегда. Антон никогда не был мастером красноречия.
За эти годы мы научились понимать друг друга с полуслова, жили как надёжные компаньоны, но где-то по пути утратили то, что заставляло нас волноваться друг за друга.
Я работала агентом по недвижимости. Он — управляющим частного яхт-клуба. По меркам нашего приморского городка мы жили вполне благополучно.
Купили таунхаус в рассрочку семь лет назад, выплатили кредит досрочно. Машина, отпуск дважды в год, размеренная жизнь без особых перемен. Только вот дети… С ними не сложилось. Я не могла. Врачи говорили что-то про женское здоровье, но подробностей я не запоминала. Не хотела. Потом было несколько кошек, собака. Сейчас у нас живёт мопс Чарли.
Окно в купе запотело от моего дыхания. Я провела пальцем по стеклу, рисуя линию горизонта — ровную, предсказуемую, как моя жизнь. Впереди — четыре часа пути до маленького городка, где восемнадцать лет назад осталась часть меня.
***
Саша не изменился. То же худощавое лицо, те же руки с длинными пальцами. Только в волосах появилась седина, да морщинки в уголках глаз стали глубже. Он ждал меня на перроне — высокий, в светлой рубашке. Сердце замерло, когда наши взгляды встретились.
– Настя, – тихо произнёс он, и в этом коротком слове прозвучало всё – и радость, и боль, и восемнадцать лет тишины.
– Привет, – мой голос дрогнул. – Не думала, что ты придёшь.
– А я не думал, что ты когда-нибудь вернёшься.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Два человека, между которыми протянулась невидимая нить длиной в восемнадцать лет.
– Пойдём, – он взял мой чемодан. – Я забронировал тебе номер в гостинице. Она новая, хорошая.
– Ты знал, что я приеду?
– Надеялся. Когда увидел твоё сообщение, сначала не поверил.
Мы шли по улицам, и я с удивлением отмечала, как изменился город. Новые дома, магазины. Исчезли старые деревянные постройки. Появились современные здания из стекла и бетона.
– Расскажешь о себе? – спросил Саша, когда мы сели в небольшом кафе недалеко от гостиницы.
– Что рассказывать? Замужем. Работаю с недвижимостью. Живём неплохо.
– Дети?
Я покачала головой. Саша едва заметно вздрогнул.
– А ты? – спросила я, отводя взгляд.
– После того, как ты уехала, я… – он замолчал, подбирая слова. – Я ждал. Потом устроился на метеостанцию. Работаю синоптиком. Женился восемь лет назад. Развёлся через три года.
– Почему?
– Наташа говорила, что я не умею любить по-настоящему. Наверное, она была права.
Между нами повисла тишина, наполненная невысказанными словами.
– Ты приехала за ним? – вдруг спросил Саша, и я поняла, о чём он говорит.
– Да, – я сжала пальцы в кулак под столом. – Я хочу его увидеть. Мне нужно.
– Я сохранил все бумаги. Адрес. Всё, что могло помочь тебе найти его, если ты когда-нибудь захочешь.
– Ты знал, что я вернусь?
– Я верил. Ещё кофе?
– Нет, спасибо. И… спасибо, что не обвиняешь.
– За что? – он посмотрел мне прямо в глаза. – За то, что ты сделала единственный возможный для тебя выбор?
2006 год. 18 лет назад
Это невозможно было принять. В двадцать три года я не была готова. Мы с Сашей только начали отношения. Оба студенты, без денег, без перспектив. Я училась в областном центре, туда переехала из городка после школы.
Родители к тому времени развелись. Мама уехала в другой город к новому мужу. А отец работал вахтами на севере. Помогать было некому.
– Настя, мы справимся, – говорил Саша, обнимая меня. – Я найду работу, заработаю. Не бойся.
Но я боялась. Я не хотела жить в бедности, выпрашивая у родителей деньги на детские вещи. Не хотела быть обузой Саше. Не хотела, чтобы он бросил учёбу из-за меня. У меня были мечты. Окончить университет. Найти хорошую работу, увидеть мир. А в маленьком городке с младенцем на руках я бы увязла навсегда.
Саша не понимал. Он был идеалистом, верил, что любовь всё преодолеет. А я была реалисткой и видела, как в действительности выглядит жизнь молодой матери без поддержки.
– Я не могу, – сказала я ему. – Не сейчас. Мы слишком молоды.
– Я люблю тебя, – ответил он. – И его тоже буду любить.
Мы проговорили всю ночь. Утром я приняла решение.
– Я не готова быть матерью, – сказала я Саше. – Не сейчас. Но и прерывать беременность я не хочу.
– Что ты предлагаешь?
– Я знаю семью, которая не может иметь детей. Они хотят усыновить ребёнка.
Саша долго молчал. А потом спросил:
– А если мы потом пожалеем?
– Лучше сожалеть о том, что ты сделал, чем о том, чего не сделал, – ответила я фразой из какого-то фильма.
Он не согласился. Уговаривал, просил, плакал. А потом мы перестали разговаривать. Последние два месяца беременности я провела в полном одиночестве.
Когда родился мальчик, я даже не взглянула на него. Знала, что не смогу тогда отпустить. Подписала все бумаги. И уехала в другой город, оставив Саше записку: «Прости. Я не могу по-другому».
– Он живёт в пригороде, – сказал Саша, протягивая мне конверт. – Тут все данные. Адрес, телефон. Его зовут Тимур. Ему восемнадцать. В этом году поступил в университет.
– Ты следил за ним всё это время?
– Я пытался его вернуть через суд, когда ты уехала. Однако процедура усыновления уже была завершена. К тому же я был один, без стабильного дохода, только заканчивал учёбу. Но семья, которая его усыновила… Они оказались хорошими людьми. Мы заключили неформальное соглашение. Они иногда присылали фотографии, рассказывали, как он растёт. При условии, что я не буду вмешиваться в их жизнь. Пока Тимур не станет совершеннолетним.
– А я для них кто?
– Женщина, которая дала ему жизнь.
Я взяла конверт дрожащими руками.
– Зачем ты это делаешь, Саша? Почему помогаешь мне после всего, что я сделала?
– Потому что я никогда не переставал тебя любить, – просто ответил он. – И потому что это также мой сын.
– Я замужем, – тихо напомнила я.
– Я знаю. Не волнуйся, у меня нет иллюзий.
Следующим утром я взяла такси до адреса, указанного в конверте. Это был красивый двухэтажный дом с ухоженным садом. У ворот стоял велосипед. А на подъездной дорожке — старенькая машина.
Я долго не решалась позвонить. Что я скажу? «Здравствуйте, я — женщина, которая родила и оставила вашего сына»? С каким лицом я посмотрю в глаза людям, которые вырастили моего ребёнка?
Но я приехала не просто так. Я должна была хотя бы попытаться.
Дверь открыла женщина средних лет с добрым лицом и усталыми глазами.
– Здравствуйте, – сказала я, и сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно на улице. – Меня зовут Анастасия. Я… я биологическая мать Тимура.
Женщина не выглядела удивлённой. Она молча смотрела на меня. А потом отступила в сторону.
– Входите. Я Ирина Павловна. Моя семья воспитывает Тимура с младенчества.
Я переступила порог. И мир вокруг замер. На стенах висели фотографии. Маленький мальчик на велосипеде, подросток с гитарой, юноша в выпускном костюме. Мой сын, которого я никогда не знала.
– Тимура сейчас нет дома, – сказала Ирина Павловна, провожая меня в гостиную. – Он учится в областном центре, приезжает на выходные. Будет завтра.
– Извините, что я без предупреждения. Я могу прийти в другой раз.
– Нет, – она покачала головой. – Оставайтесь. Нам есть о чём поговорить.
Мы сидели на кухне, пили чай. И Ирина Павловна рассказывала о моём сыне. О том, как он в пять лет научился читать. Как в школе увлёкся математикой. Как играл на гитаре и пел в школьной группе. Как мечтал стать архитектором и поступил на архитектурный факультет.
– Он знает? – спросила я. – О том, что он усыновлённый?
– Да, – кивнула Ирина Павловна. – Мы рассказали ему, когда ему исполнилось тринадцать. Он принял это спокойно. Сказал, что мы его настоящие родители, потому что вырастили его.
У меня сжалось сердце.
– Я не хочу разрушать вашу семью, – прошептала я. – Я просто хотела его увидеть. Хоть раз.
– Я понимаю, – Ирина Павловна взяла меня за руку. – Я всегда знала, что этот день настанет. И я не боюсь. Потому что Тимур — умный мальчик. Он поймёт.
– Что поймёт?
– Что иногда выбор бывает невыносимо трудным. Что иногда, чтобы дать любимому человеку лучшую жизнь, нужно отпустить его.
Ночь я провела в гостинице. Саша звонил, но я не взяла трубку. Не была готова говорить с ним. С мужем тоже не разговаривала. Только отправила ему сообщение, что всё в порядке.
Утром я снова приехала к дому Ирины Павловны. Сердце колотилось, руки дрожали. Я не знала, что скажу Тимуру, если увижу его. «Здравствуй, я твоя биологическая мать»? Звучало нелепо и эгоистично.
Но когда дверь открылась, и я увидела его — высокого юношу с тёмными волосами и серьёзными глазами — все заготовленные слова исчезли. Он был копией Саши в молодости, с моими скулами и подбородком.
– Вы к маме? – спросил он, и его голос показался мне удивительно знакомым. Хотя я никогда его не слышала.
– Да, – выдавила я. – Я… знакомая твоей мамы.
– Проходите, она на кухне.
Он посторонился, пропуская меня, и я почувствовала его запах — смесь какого-то парфюма и чего-то неуловимо родного.
На кухне Ирина Павловна о чём-то разговаривала с мужчиной — видимо, своим мужем. Увидев меня, она замолчала на полуслове.
– Анастасия, – сказала она тихо. – Познакомьтесь, это мой муж, Виктор Андреевич.
Мужчина кивнул мне. И в его взгляде я увидела настороженность. Он знал, кто я.
– А это Тимур, – продолжила Ирина Павловна, указывая на юношу, вошедшего следом за мной. – Наш сын.
Тимур удивлённо посмотрел на мать, потом на меня.
– Вы знакомы? – спросил он.
Ирина Павловна и я переглянулись. Я не знала, что сказать.
– Тимур, – наконец произнесла Ирина Павловна. – Помнишь, мы говорили с тобой о твоих биологических родителях?
Юноша напрягся. Его взгляд метнулся к моему лицу, задержался на глазах, скулах.
– Вы… – начал он и замолчал.
– Я не хотела вот так появляться в твоей жизни, – быстро заговорила я. – Я просто… хотела увидеть тебя. Убедиться, что с тобой всё хорошо.
– Восемнадцать лет, – тихо сказал Тимур. – Почему именно сейчас?
– Потому что я была несмелой, – ответила я честно. – Потому что боялась, что ты меня не примешь. И имеешь полное право.
– Я не осуждаю вас, – он покачал головой. – Я просто не знаю вас.
Эти слова были болезненны, но я понимала — он прав. Я была для него чужим человеком.
– Тимур, – вмешался Виктор Андреевич. – Анастасия приехала издалека. Может быть, вы просто поговорите? Узнаете друг друга немного?
Юноша помолчал, а потом кивнул.
– Хорошо. Давайте прогуляемся.
***
Мы шли по парку, и я рассказывала Тимуру о себе. О том, как была молодой и напуганной. О том, как боялась, что не смогу дать ему достойную жизнь. О том, как разрывалась между желанием оставить его и пониманием, что так будет лучше для него.
– А мой отец? – спросил Тимур. – Он знает, что вы здесь?
– Да, – кивнула я. – Он… всегда был рядом. Он хотел, чтобы я оставила тебя.
– И где он сейчас?
– Здесь, в городе. Он никогда не уезжал.
Тимур остановился и посмотрел мне в глаза.
– Вы любили его?
– Да, – ответила я честно. – Очень. Но я была молода и боялась. А потом… потом стало слишком поздно возвращаться.
– Вы жалеете?
Я долго молчала, глядя на этого юношу, в котором видела черты любимого когда-то мужчины и свои собственные. На сына, которого я выносила, родила и отдала. На ребёнка, которого не видела делающим первые шаги, не слышала первых слов, не провожала в первый класс.
– Каждый день, – наконец ответила я. – И в то же время… я вижу, каким ты вырос. Умным, красивым, целеустремлённым. У тебя есть любящая семья, прекрасные родители. Возможно, со мной всё было бы иначе. Не знаю, было бы лучше или хуже. Но точно — иначе.
– Вы хотите… быть частью моей жизни? – осторожно спросил Тимур.
– Я не знаю, – призналась я. – Я не имею права вторгаться в твою жизнь. Я просто… хотела убедиться, что ты счастлив. И попросить прощения.
– За что?
– За то, что не была достаточно сильной, чтобы остаться. За то, что прикрывалась заботой о тебе, когда на самом деле просто боялась ответственности.
Тимур задумчиво посмотрел вдаль.
– Моя мама — Ирина Павловна, – сказал он твёрдо. – Это она ухаживала за мной, когда я болел. Она помогала мне с уроками. Она поддерживала меня, когда было трудно. И мой отец — Виктор Андреевич. Именно он научил меня кататься на велосипеде, играть в футбол, ремонтировать вещи своими руками.
Я кивнула, чувствуя, как к горлу подступают слёзы.
– Я знаю. И я бесконечно благодарна им за то, что они вырастили тебя таким, какой ты есть.
– Но, – продолжил Тимур, – я всегда задавался вопросом, почему я такой. Откуда у меня эти черты лица, эти руки, эта любовь к рисованию. Теперь я знаю.
Он помолчал, а потом добавил:
– Я не могу назвать вас мамой. У меня есть мама. Но… я хотел бы узнать вас. И моего биологического отца тоже.
Я закрыла глаза, чувствуя, как слёзы всё-таки текут по щекам.
– Это больше, чем я могла надеяться, – прошептала я.
***
Вечером мы с Сашей сидели в маленьком кафе, и я рассказывала ему о встрече с Тимуром. О том, каким умным и сдержанным он оказался. О том, как похож на нас обоих.
– Он хочет встретиться с тобой, – сказала я. – Завтра, перед моим отъездом.
Саша сжал мою руку.
– Спасибо, – тихо произнёс он. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит.
– Представляю, – я смотрела на его лицо, такое родное и в то же время почти забытое. – Я все эти годы думала о нём. О тебе. О том, что могло бы быть.
– А что будет дальше? – спросил Саша. – Ты вернёшься к мужу и просто… забудешь обо всём?
– Нет, – я покачала головой. – Я не смогу забыть. И не хочу. Тимур сказал, что хотел бы нас узнать. Обоих. Это шанс… исправить хоть что-то.
– А твой муж? Он знает?
– Нет, – я вздохнула. – Но я должна ему рассказать. Всё. Он заслуживает правды.
– Ты любишь его?
– По-своему — да. Мы прожили вместе шестнадцать лет. Строили жизнь вместе. Это что-то значит.
– А меня? – тихо спросил Саша. – Ты когда-нибудь любила меня по-настоящему?
Я посмотрела ему в глаза — всё те же, знакомые до боли.
– Больше, чем ты думаешь. И именно поэтому я уехала. Потому что любовь пугала меня сильнее всего на свете.
***
На следующий день я сидела в поезде, увозившем меня обратно к привычной жизни. За окном проплывали поля и леса, а в голове крутились воспоминания последних дней: лицо Тимура, когда он прощался со мной на перроне; глаза Саши, когда он впервые обнял сына; спокойный взгляд Ирины Павловны, сказавшей: «Приезжайте ещё. Теперь вы часть нашей большой семьи».
Телефон зазвонил, и на экране высветилось имя мужа.
– Привет, – сказал Антон. – Ты уже едешь домой?
– Да, – ответила я, глядя в окно. – Но нам нужно будет поговорить, когда я вернусь.
– Что-то случилось?
– Да. Нет. Я… потом объясню. Всё сложно.
– Хорошо, – после паузы произнёс он. – Я буду ждать.
Я отключила телефон и закрыла глаза. Предстоял сложный разговор. Вероятно, самый сложный в моей жизни. Но впервые за долгие годы я чувствовала… облегчение. Как будто тяжесть, давившая на плечи восемнадцать лет, начала отступать.
Я не знала, что ждёт меня впереди. Сможет ли Антон понять и простить мою неискренность. Примет ли он мое желание быть частью жизни Тимура. Но я знала, что больше не могу жить так — ни с мужем, ни с собой.
Билеты были куплены молча. Чемодан собран ночью. Муж думал, что я поехала в санаторий. Но я не для здоровья ездила. Я ездила за собой — той, которую оставила там, 18 лет назад. И кажется, я её нашла.
