Алена сидела на кухне, уставившись в старенькую кастрюлю, в которой томилась гречка. Она кипела уже не только в кастрюле, но и внутри Алены. Супруг её, Илья, недавно вернулся домой и, как ни в чём не бывало, положил на стол новый блестящий смартфон.
— Ты хоть понимаешь, что это за наглость? — срывающимся голосом произнесла Алена, не отрываясь от гречки. — Мы откладывали деньги на новую стиральную машину, а ты взял и…
— Ну и что? — перебил её Илья, откинувшись на спинку стула. Его лицо светилось самодовольством. — Телефон — это необходимость. Работа, звонки, деловые контакты. Я же не для себя, для нас.
— Для нас?! — Алена резко повернулась. — Ты играешь в свои игрушки и называешь это «для нас»? А стиральная машина, которая скоро развалится, — это что, прихоть?
— Не драматизируй, — лениво махнул рукой Илья. — Стиральная ещё год протянет.
Алена вскипела.
— Знаешь, Илья, эта машина уже гремит так, будто у нас на кухне танковая дивизия собралась маршировать!
— Ну и что? — пожал плечами муж. — Главное — телефон работает.
— Главное — твоя самовлюблённость, — прошипела Алена.
Он ухмыльнулся.
— А ты, как всегда, раздуваешь из мухи слона. У тебя талант: из треснувшей чашки — мировой кризис, из моей покупки — государственный переворот.
— Да потому что ты ведёшь себя как ребёнок! — голос Алены сорвался. — Ты тратишь всё подряд, не думая о семье. А потом сидишь и ноешь, что у нас денег нет.
— Тебе бы стендап писать, честное слово, — протянул Илья с сарказмом. — Зал аплодировал бы стоя.
Алена скрестила руки на груди.
— Если б я занялась стендапом, я б точно рассказывала про таких мужей, как ты. Про мужей, которые покупают себе игрушки и надеются, что жена будет молча стирать в тазике.
— Ну давай, расскажи! — повысил голос Илья. — Только не забудь упомянуть, что без меня ты бы сидела в своей бухгалтерии и копейки считала!
— А кто, по-твоему, эти копейки зарабатывает, чтобы ты мог их на телефон спускать? — холодно усмехнулась Алена.
Илья резко встал.
— Ну так давай! Раз уж ты у нас такая умная, заведём раздельный бюджет. Я сам буду за себя платить, а ты — за себя. Посмотрим, как ты запоёшь.
Алена замерла. Внутри у неё всё сжалось. Она поняла: он серьёзно.
— Ты правда это говоришь? — её голос дрогнул.
— А что такого? — прищурился Илья. — Хочешь контролировать деньги? Контролируй свои. Мои — не трогай.
Алена молчала, но в голове билась мысль: вот оно, начало конца.
Раздельный бюджет стал реальностью уже на следующий день.
Алена перестала готовить для Ильи. Точнее, готовила себе — обычные каши, овощи, иногда кусочек рыбы. А он сам жарил себе яичницу, дымя на кухне так, что соседи думали, будто у них там пожар.
— Ну и ладно! — бросил он однажды, когда Алена поставила на стол тарелку с супом и села есть одна. — Я лучше шаурму возьму по дороге.
— Отличный выбор для мужчины после сорока, — с иронией ответила она. — Инфаркт на халяву, плюс бонусная изжога.
— Лучше изжога от шаурмы, чем твои лекции, — огрызнулся он.
Иногда они не разговаривали целыми вечерами. Иногда сцеплялись так, что слышали соседи. Но самым тяжёлым было молчание. В нём пряталась пропасть.
Алена всё чаще ловила себя на том, что смотрит на Илью и не узнаёт в нём того молодого парня, в которого влюбилась. Тогда он казался надёжным, заботливым, мечтательным. А сейчас — только эгоизм и постоянные оправдания.
— Скажи, — как-то спросила она, — тебе вообще важно, что я чувствую?
— А тебе важно, что я хочу? — в ответ бросил Илья. — Ты всё время пилишь, а я устал.
— Я устала в сто раз больше! — почти закричала Алена. — Я тяну всё на себе! Я — бухгалтерия, продукты, счета, ремонт! А ты что? Ты — телефон за сто тысяч и вечные разговоры о том, что тебе тяжело!
Он злобно хмыкнул.
— Тебе бы медаль выдать: «Лучший мученик года».
Алена не выдержала — хлопнула дверцей шкафа так, что банки дрогнули.
— Илья, запомни: терпение у женщин заканчивается не тогда, когда они устали, а тогда, когда их перестают уважать.
Он только усмехнулся, но внутри у него что-то дрогнуло.
В ту ночь Алена долго не могла уснуть. Слышала, как Илья ворочается в другой комнате, как скрипит его диван. Она думала о том, как незаметно рушится жизнь. Не от катастроф и трагедий, а от мелочей: телефона, яичницы, раздельного бюджета.
Господи, неужели это и есть конец? — думала она.
Она ещё не знала, что впереди ждёт куда более болезненное открытие.
Алена узнала о наследстве в самый обычный будний день. Позвонил нотариус и сообщил: «Вам полагается квартира от двоюродной тётки». Алена чуть не выронила телефон из рук. Тётку она видела последний раз лет десять назад, и та тогда была крепкой, энергичной женщиной.
Сначала Алена подумала, что это чья-то злая шутка. Но когда сходила к нотариусу и получила документы, поняла: всё правда. Теперь у неё была собственная квартира, хоть и старенькая, хоть и в спальном районе, но её.
Она сидела на кухне и смотрела на бумаги, не зная, радоваться или плакать. Радость гасла тревогой: а что скажет Илья?
Его реакция не заставила себя ждать.
— Ну что, богатая наследница, поздравляю! — с подчеркнутой бодростью произнёс он вечером, заметив документы на столе.
— Не называй меня так, — устало сказала Алена. — Это не богатство, это ответственность. Там ремонт нужен, да и вообще…
— О-о-о, началось! — перебил он. — Ты всегда умела превращать праздник в похороны. Любая женщина радовалась бы: квартира! А ты сидишь, как будто тебе долгов на миллион навесили.
— Потому что я понимаю, что это не игрушка, — спокойно сказала Алена. — Это работа, расходы, куча забот.
Илья хитро прищурился.
— Зато теперь у нас есть шанс. Представь: сдаём эту квартиру — и живём спокойно. Без лишних нервов, с деньгами. Можно даже ребёнка завести.
Алена подняла глаза.
— Ребёнка? Сейчас?
— А что? — Илья подошёл ближе, обнял её за плечи. — Представь: маленькие ножки бегают по квартире, смех, игрушки. Новая жизнь.
Алена почувствовала, как у неё внутри всё сжалось. Эти слова звучали красиво, но что-то было не так. Слишком внезапно, слишком сладко.
— А почему именно сейчас? — осторожно спросила она.
Илья улыбнулся, но улыбка была липкой, как карамель, прилипшая к зубам.
— Потому что теперь у нас есть будущее.
В следующие дни Илья изменился до неузнаваемости. Он стал нежным, внимательным, даже по утрам приносил Алене кофе в постель.
— Дорогая, как спалось? — мурлыкал он.
— Отлично, если бы не твой храп, — отвечала она с иронией.
— Вот вредина, — улыбался он. — Но всё равно люблю.
Алена смотрела на него и не верила. Этот человек, который ещё неделю назад спорил о супе и шаурме, теперь гладит её по руке и строит планы на будущее?
Неужели наследство так быстро превратило его в идеального мужа? — думала она.
Однажды вечером Илья завёл разговор:
— Слушай, а может, перепишем квартиру на нас обоих? Ну чтобы всё честно было, по семейному.
Алена подняла брови.
— По семейному? А раздельный бюджет — это тоже по семейному?
Он скривился.
— Ну хватит вспоминать. Я же не железный, могу ошибаться. Главное — что я понял: семья важнее.
— Ага, понял ты это ровно после того, как у меня появилась квартира, — язвительно заметила Алена.
— Вот ты опять! — вздохнул Илья. — У тебя талант всё сводить к цинизму.
— У меня талант отличать любовь от выгоды, — спокойно ответила она.
Он резко встал из-за стола.
— Да сколько можно подозревать меня во всём?! Ты всегда думаешь, что я против тебя.
— Потому что факты говорят сами за себя, — отрезала Алена.
— А может, это ты всё время ищешь повод придраться? — Илья повысил голос. — Может, это тебе нравится — быть мученицей?
— Мне нравится честность, — холодно сказала она. — Но ты с ней, похоже, не знаком.
На следующий день Алена случайно стала свидетелем телефонного разговора. Илья ушёл в другую комнату, но дверь оставил приоткрытой.
— Да-да, котёнок, всё будет, — услышала она его голос. — Потерпи немного. Скоро эта квартира будет наша, и тогда мы сможем жить как хотим.
Алена похолодела.
— Нет, она ничего не подозревает. Думает, что я тут весь из себя заботливый муж. Да ладно, она сама виновата — доверчивая слишком.
Слова ударили, как пощёчина.
Она стояла, не дыша, и слушала, как рушится её брак. В одно мгновение все его нежности, улыбки, разговоры о детях превратились в мерзкую игру.
Алена вернулась на кухню и села. Руки дрожали, глаза наполнялись слезами.
Ну вот и всё. Конец иллюзиям.
В тот момент она поняла: выбора нет. Нужно готовиться к решительному шагу.
Вечером, когда Илья вернулся, Алена уже была готова к разговору. Но не сказала ни слова. Только внимательно смотрела на него за ужином.
— Что-то случилось? — спросил он, заметив её взгляд.
— Нет, всё в порядке, — улыбнулась она. — Просто думаю о будущем.
Он расслабился, не заметив холодной стали в её глазах.
А ты пока радуйся, Илюша, — думала Алена. — Завтра я покажу тебе настоящее будущее.
***
Алена проснулась на следующий день с ледяной решимостью. Она больше не была той женщиной, которая надеялась на чудо и закрывала глаза на правду. Она знала: пора выгонять Илью из её жизни.
Утро началось с того, что она поставила на кухонный стол пустой чемодан.
— Это что за намёки? — хмуро спросил Илья, выходя из спальни.
— Не намёки. — Голос Алены был спокойным, но твёрдым. — Это твои будущие планы, сложенные в ткань и молнию.
Он усмехнулся.
— Опять спектакль? Алена, ты перегибаешь палку.
— Я? — она резко поднялась и посмотрела ему прямо в глаза. — Это ты перегибаешь, Илья. Когда рассказываешь своей «котёнку», что скоро квартира будет ваша.
Он побледнел, но быстро взял себя в руки.
— А-а-а… подслушивала? Ну, молодец. Значит, всё знаешь. И что теперь?
— Что теперь? — она громко захлопнула чемодан. — Теперь ты уходишь.
Илья вскинул руки.
— Подожди, ты всё не так поняла! Это просто разговор, глупости, я пошутил!
— Пошутил? — Алена зло рассмеялась. — Так, значит, предательство у тебя теперь в шутках? Тогда у меня для тебя тоже есть шутка.
— Какая?
— Шутка в том, что я больше не твоя жена.
Он шагнул ближе, схватил её за руку.
— Алена, да не делай глупостей! Мы же семья, у нас столько лет вместе, мы многое пережили!
Она вырвала руку.
— Мы пережили только моё терпение. И оно закончилось.
Он повысил голос:
— А ты подумала, как я буду жить?
— Так же, как жил раньше, — отрезала она. — Только без моих денег и без моей квартиры.
Он осмотрелся по сторонам, словно пытаясь найти поддержку в стенах.
— Ты не имеешь права выгонять меня!
— Закон говорит, что имею, — твёрдо ответила она. — Квартира — моя. А ты… ты сам выбрал свою сторону.
Илья взвыл, как раненый зверь.
— Да чтоб тебе пусто было в этой квартире! Чтоб одна тут сидела и грызла стены!
Алена посмотрела на него холодно, с иронией:
— А знаешь, Илюша, иногда тишина лучше, чем твой храп и твоя ложь.
Он дернулся, хотел что-то сказать, но слов не нашёл. Хлопнул дверью так, что стекла дрогнули.
Когда дверь за ним закрылась, Алена опустилась на стул. Слёзы сами катились по щекам, но она не вытирала их. Пусть текут. Это были слёзы освобождения.
Она встала, открыла окно, впуская свежий воздух. Кухня показалась светлее. Даже старая стиральная машина в углу больше не казалась врагом — просто вещь, которая честно выполняла свою работу. В отличие от мужа.
Да, я останусь одна. Но лучше быть одной, чем жить с предателем, — подумала она.
И впервые за долгое время улыбнулась.
