Оля поправила подушку на стуле и посмотрела на экран ноутбука. За окнами начиналось пасмурное утро, а ей уже нужно было сесть за отчёт для клиента.
Работая удалённо бухгалтером, она привыкла к тому, что рабочий день может начаться в любое время. Муж, Виталий, ещё спал в соседней комнате, сын-подросток Егор, скорее всего, тоже не думал рано вставать — у него каникулы.
Из комнаты донеслось шуршание — это кот пробежал по коридору. Оля улыбнулась: в их квартире всегда царил уют, по крайней мере пока не шумел телевизор или громкая музыка.
Да и вообще они были самая обычная семья , самыми обычными проблемами: ипотека, дача под Рязанью, где они летом сажали клубнику. Ничего сверхъестественного.
Тишина в квартире длилась недолго: вскоре мимо прошёл Виталий, зевнул, посмотрел на жену и тихо сказал:
— Ты уже на ногах? Рано же.
— Надо закончить отчёт, — ответила Оля и сделала вид, что сосредоточена на цифрах.
Виталий помялся, потом произнёс:
— Мама звонила вчера. Сказала, что у неё плановый осмотр был, давление скачет. Терапевт сказал, нужен покой, меньше напрягаться. Просила приехать к нам на неделю. Хочет, как выразилась, посидеть в тишине и попить клюквенный морс.
— И сколько у нас есть времени на обсуждение? — осторожно спросила Оля, хотя понимала: всё уже решено без неё.
— Да тут особо не о чем говорить. Знаешь же, как она боится лишний раз напрягаться. А за городом ей одной тяжело, — Виталий сел напротив жены. — Мама сказала: «Пока вы на работе, я тут побуду немного, подлечусь».
— Значит, точно приедет? — уточнила Оля, мысленно прикидывая, куда поставить раскладушку.
— Уже сегодня, — кивнул Виталий. — Мама пожилая, все врачи советуют ей отдохнуть. Что тут думать?
Оля промолчала. Конечно, свекровь — Людмила Григорьевна — не всегда была самой удобной в общении, но Оля искренне верила, что пожилому человеку надо уступать. Хотя ей и было всего шестьдесят три, она уже давно на пенсии, да и чувствовала себя, в общем, неплохо. Но, если человек просит помощи — что делать? Оля не умела говорить «нет». А тут ещё Виталий резюмировал:
— Сама понимаешь: кто ей ещё поможет? Ей и самой тяжело, и врачи сказали наблюдаться. Да и ты всё равно дома работаешь. Приглядишь за ней…
Через три часа в их квартире появилась бодрая Людмила Григорьевна. Чемодан с колёсиками, большая сумка с банками варенья и «чудодейственным» мёдом, пакет с тёплым пледом. Оля с улыбкой встречала свекровь на пороге.
— Проходите, Людмила Григорьевна, — вежливо поприветствовала она.
— Олечка, здравствуй, дорогая, — свекровь чмокнула её в щёку. — Ой, как у вас тут всё мило. Хоть и тесновато, конечно.
Виталий подхватил чемодан, отвёл мать в комнату. По дороге она приговаривала:
— Да вы не бойтесь, я тут всего на недельку. Посижу, нервы успокою, буду морсы пить. Главное, чтобы спокойно было… И не шумите, пожалуйста.
Оля сглотнула невысказанные возражения. Ей оставалось надеяться, что всё это действительно временно.
Вечером она старалась угодить гостье: приготовила куриный бульон и лёгкий салат. Но уже за первым ужином начались язвительные комментарии:
— Олечка, — сказала свекровь, двигая тарелку, — у меня болят суставы, нужна пища, подогретая ровно до пятидесяти градусов. Это мне доктор велел. Ты потом проверь, чтобы не горячее. И не пересолено.
— Хорошо, — кивнула Оля, стараясь говорить мягко.
Людмила Григорьевна поморщилась, понюхала воздух:
— И ещё. Это у вас порошок так пахнет? Не переношу резкие запахи. Придётся вам стирать пореже… И без порошка, только детским мылом.
Егор, зашедший на кухню, засмеялся:
— Баб, да кто сейчас мылом стирает?
Свекровь укоризненно посмотрела на него:
— Вот молодёжь… Тогда будете проветривать, иначе мне придётся в маске ходить.
Оля промолчала. Виталий пожал плечами:
— Мам, раз надо — ладно. Всё сделаем.
Так в первый же вечер Оля услышала много новых «правил» и ощутила, что сама в родной квартире превращается в прислугу. Но вслух не жаловалась: ведь говорили, что это всего на неделю.
***
Прошло несколько дней. Каждый из них начинался с просьб и замечаний. Людмила Григорьевна просила свежих газет, причём не каких-то там модных: ей хотелось конкретную местную газету. Оля с трудом нашла её в третьем киоске.
Затем свекровь просила съездить на почту получить пенсию, потому что она «не доверяет интернету и карточкам» и вообще боится, что деньги исчезнут.
Работа Оли постоянно откладывалась, она сидела ночами, исправляла отчёты, не успевала вовремя ответить на письма клиентов.
Как-то вечером она попыталась поговорить с мужем:
— Виталий, может, мы уже отвезём твою маму обратно? Она сама говорила, что ненадолго. А ей здесь, кажется, даже больше хлопот: в городе ведь шумно, народу много. И у меня работа. Я не могу сидеть в очередях на почте по полдня.
Виталий раздражённо отмахнулся:
— Оль, ну с тобой что? У меня на работе завал, да я ещё на даче крышу ремонтирую. У меня своих проблем полно. А маме нужна забота. Она же пожилая. Терпи, ты же сама дома.
— Но мне тяжело, — возразила Оля. — У меня вы с Егором, кот, работа, и свекровь, у которой требования по режиму дня, питанию, запахам… Я не успеваю.
— Да ты выдумываешь, — махнул рукой Виталий. — Всё у тебя работа, работа… А тут твоя прямая обязанность — помогать близким.
Оля почувствовала, что её доводы не слышат. Она понизила голос:
— Виталик, да я не против помочь. Но ведь это ненормально — каждый день столько запросов.
— Мама не молодеет, — твёрдо сказал Виталий. — И вообще, я влезать не хочу. Разберётесь сами.
В соседней комнате громко зашуршали: стало понятно, что свекровь всё слышит. На следующий день у Оли сложилось впечатление, будто Людмила Григорьевна специально играла роль несчастной. Она раскладывала по подоконнику баночки и упаковки с «таблетками» (на самом деле это были БАДы и витамины), ставила их так, чтоб бросались в глаза. При Егоре делала брови домиком, стоило ему принести домой пиццу:
— Егорушка, это так вредно. Да у меня сердце не выдержит смотреть, как вы всякую синтетику едите.
Потом свекровь завела в своей комнате «иконный угол», хотя раньше не была замечена в особой религиозности, и проводила там полдня, что-то шёпотом приговаривая. А вечером специально громко говорила по телефону с подругой:
— Да, Галина Николаевна, живу у невестки. Она терпит, конечно, но нелегко ей со мной. Врачи-то говорят, что опасности для здоровья нет, а я-то уже решила: не поеду никуда. Здесь у них хорошо. Спокойнее…
Оля насторожилась: выходит, свекровь вообще не собиралась съезжать? Но может, это просто слова от обиды. Однако несколько часов спустя она случайно услышала разговор Виталия с матерью. Он говорил тихо, но Оля застыла в коридоре:
— Мам, да не переживай ты. Останешься тут, сколько захочешь. Здесь теперь твой дом. Оля со временем привыкнет…
«Здесь теперь твой дом?» — повторила мысленно Оля, и у неё сжалось сердце. Значит, о «неделе» и речи не было.
***
Оля стала совсем нервной. Она спала урывками: ночью пыталась доделать рабочие задачи, днём слушала указания свекрови, с Егором начала раздражаться по мелочам. Да ещё Виталий, видя, что мать всем недоволен, принимал её сторону. Оля осознала, что так дальше жить нельзя.
Случайно ей попался телефон психолога, который вёл короткие онлайн-консультации. Оля решилась написать и в итоге встречи сформировала решение: не скандалить, а сделать так, чтобы самой свекрови стало некомфортно у них. Человек вернётся к себе, если почувствует, что ему здесь неудобно. Психолог объяснил это спокойно, без всяких заумных терминов, и Оля поняла: надо действовать.
Вечером она составила «план освобождения»:
Перестать готовить отдельно для Людмилы Григорьевны. Раньше Оля следила за точным градусом подогрева, готовила совсем диетическое — «для суставов». Теперь — общее меню для всех.
Преподнести свекрови смартфон и сказать, что даже пенсионеры сейчас все «онлайн», и потому ей пора научиться пользоваться интернет-банком, покупать электронные билеты и регистрироваться на госуслугах.
Начать хвалить подругу свекрови — Галину Николаевну, ту самую, что постоянно названивала, и при каждом удобном случае говорить, как она, наверно, скучает без Людмилы Григорьевны, и что она такая интересная и хозяйственная.
«Случайно» упомянуть, что скоро приедет её родной брат, с которым у Людмилы Григорьевны давняя обида из-за наследства. Сказать, что он будет жить тут же — дескать, других вариантов нет.
Устроить «оздоровительный» поход по больницам, ведь если всё так плохо со здоровьем, значит, надо анализы сдавать, очередь в регистратуре занимать. И пару дней стационара — пусть ложится, серьёзно же.
Наутро Оля действовала строго по плану. За завтраком она подала обычную молочную кашу. Когда свекровь нахмурилась, Оля произнесла тоном вежливой официантки:
— Теперь будем есть одно и то же, Людмила Григорьевна. Что я себе готовлю, то и вам. Врач-то, наверное, самое главное — регулярность в питании советовал?
Свекровь недовольно поморщилась:
— Но он же предупреждал, что мне надо пищу тёплую, не выше пятидесяти градусов…
— Наверняка там имелось в виду «не горячее». И потом, я не измеряю термометром. Будем так есть. Зато витаминов и белков побольше, — с улыбкой ответила Оля.
Виталий, сидевший за столом, только кашлянул, но промолчал.
После обеда Оля взяла со стола коробку:
— Людмила Григорьевна, это вам подарок! Смартфон. Современный, большой экран, понятный интерфейс. Будете общаться с подругами в мессенджерах, в госуслугах зарегистрируемся! И пенсию сможете получать на карту, не надо на почту ходить.
— Зачем мне эта техника, Оля? Я не доверяю интернету…
— Сейчас без этого никак, — воскликнула Оля. — Сами поймёте, как удобно!
Вечером, когда снова позвонила Галина Николаевна, Оля обрадованно сообщила свекрови:
— О, это же Галина Николаевна! Я так волнуюсь: как она там без вас управляется? Вы ведь всегда вместе были, а теперь ей, наверное, одиноко. Она такая хозяйственная, столько у неё идей…
Людмила Григорьевна ответила с заметной ноткой ревности:
— Да она справится, у неё ведь характер такой… Да, и подруга соседку часто зовёт в гости.
Оля согласно закивала:
— Конечно, справится. Просто, наверное, скучает без вас.
На следующий день Оля вскользь обронила:
— Скоро дядя Лёня приедет на недельку, поживёт тут. Других комнат у нас нет, придётся ему рядом с вами ютиться…
— Какой ещё дядя Лёня? — свекровь насторожилась.
— Так ваш родной брат, — притворно удивленно взглянула Оля. — Рассказывала же. Разве не знаете, он перенёс серьёзную операцию, и теперь ему тоже надо восстановиться. Прямо как вам… Вы небось рады будете наконец брата увидеть.
Лицо свекрови стало сосредоточенным:
— Не представляю, куда вы ещё одного человека поселите. У вас же мало места.
— Вот и я думаю, — легко согласилась Оля.
И наконец, в тот же вечер, когда Людмила Григорьевна посетовала на «больные суставы», Оля подхватила идею:
— Конечно, надо к врачу идти. Я уже записала вас в поликлинику, надо несколько анализов сдать. Вот направление в стационар: пусть пару дней там понаблюдают. Для здоровья же.
Свекровь смутилась:
— Не… Не надо, я как-то сама. Мне уже лучше.
— Раз лучше, отлично. Но если действительно серьёзно, почему вы сидите без обследования? — настаивала Оля.
Виталий, снова услышав разговор, пробормотал:
— Да, мам, зачем тогда было говорить, что так плохо?
Людмила Григорьевна только пожала плечами, но ничего не ответила. Вскоре ушла в комнату и притихла.
***
Прошла пара дней. Оля продолжала спокойно вести хозяйство. И вот однажды утром Людмила Григорьевна вышла из комнаты уже собранной:
— Олечка, я решила, что лучше мне домой вернуться. Тут у вас, конечно, хорошо, но я, наверное, мешаю. Да и спина моя на этом диване… В общем, позвоню-ка я Галине Николаевне, пусть она меня заберёт.
Оля кивнула:
— Как скажете. Только в больницу мы так и не сходили. Вы уверены, что вам не надо обследование?
Свекровь махнула рукой:
— У меня наконец всё прошло. Виталик, — повернулась она к сыну, — ты уж не сердись. Я бы и дольше пожила, но вижу, как Оле трудно. Да и вас тревожить не хочу…
Она говорила не громко и не жалобно, но с явным пафосом. Когда Галина Николаевна перезвонила, свекровь при Оле прощально вздохнула:
— Да, Галина, конечно, забери меня. Не могу же я тут оставаться, молодым мешать. А я-то думала… Ну ладно, не важно.
Виталий наблюдал эту сцену с сердитым видом. Когда мать вышла из квартиры, он бросил на Олю укоряющий взгляд:
— Ты же её выжила! Это моя мать.
Оля поставила чашку на стол и сказала:
— А ты доверил мне свою мать, не проверив, справлюсь я или нет. Я не сиделка ни ей, ни тебе. У меня есть работа, сын, домашние дела.
Виталий ссутулился:
— Всё равно как-то жестоко получилось.
— Зато честно, — спокойно проговорила Оля. — Она ведь и сама поняла, что у неё всё нормально. Ей комфортнее дома. Я с ней не воюю, я просто живу на своей территории.
На том разговор оборвался. Вечер прошёл на удивление спокойно. Егор пошёл к друзьям, Виталий уехал по делам, а Оля осталась дома одна. Кот мурлыкал у ног. За последнюю неделю она не помнила вечеров без просьб и указаний. И вдруг осознала, что наконец-то может спокойно сесть на кухне. Она поставила тарелку с поздним ужином, неторопливо съела и посмотрела в окно. Внутри не было ни чувства торжества, ни жгучей обиды. Лишь тёплое ощущение, что вернула себе привычный ритм жизни и уважение к самой себе.
