— Ты же дома сидишь. Давай и мою маму возьмём.
Соня замерла с полотенцем в руках. Сын наконец уснул после двухчасовых криков, а теперь ещё и Тимур с этим предложением.
Она глубоко вдохнула, считая до пяти, чтобы не сорваться на крик.
— Ну ты же не работаешь. С малышом дома, всё равно в режиме. Мама тихая, не помешает.
Соня смотрела на игрушки, разбросанные по полу, и понимала: ещё один взрослый «не помешает» — и она просто ляжет. Ляжет и больше не встанет.
Последние три месяца превратились для Сони в бесконечный день сурка. Кормление каждые два часа, колики, крики, недосып.
Она не помнила, когда последний раз спала больше трёх часов подряд. Их маленькая квартира, казавшаяся уютной до рождения Мишки, теперь стала тесной и душной. А теперь ещё и это.
— Тимур, — она старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Твоя мама никогда меня не любила. Как ты представляешь, что мы будем жить под одной крышей?
— Сонь, ну что ты начинаешь? — Тимур раздражённо поморщился. — Ей сильно хуже стало, ты же знаешь. Врачи сказали, что ей теперь нужен постоянный уход, нельзя оставаться одной. Это моя мать, в конце концов!
— А я твоя жена! И у нас новорождённый ребёнок! Ты хоть понимаешь, каково мне сейчас?
Тимур молча прошёл на кухню. Соня слышала, как он открыл холодильник, достал что-то, захлопнул дверцу сильнее, чем нужно.
— Я уже всё решил, — донеслось из кухни. — Привезу её в субботу.
***
Соня опустилась на край дивана. Силы покинули её окончательно. Это был не вопрос, не просьба — её просто поставили перед фактом.
Ксения Владимировна приехала в субботу после обеда с двумя большими чемоданами и коробкой, из которой торчали кастрюли. Соня встретила свекровь с натянутой улыбкой.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, Сонечка, — свекровь окинула её оценивающим взглядом. — Что-то ты бледная. За собой совсем не следишь?
Тимур быстро вмешался:
— Мама, давай я покажу тебе твою комнату.
— А где мой внучек? — Ксения Владимировна сделала шаг в сторону детской.
— Он спит, — Соня встала на пути свекрови. — Я только что уложила его.
— Ой, да я тихонечко, только гляну…
— Нет, — Соня сказала это тверже, чем собиралась. — Пожалуйста. Он очень плохо засыпает.
Ксения Владимировна поджала губы, но отступила.
— Ну что ж, не буду мешать. Покажи, Тимур, куда мне вещи положить.
Соня вернулась на кухню готовить ужин. Руки дрожали. Это только начало, подумала она, только начало.
***
Прошла неделя. Соня чувствовала, что балансирует на грани. Ксения Владимировна, конечно, не сидела без дела. Она перемыла все шкафы, переставила вещи в кухне «как удобнее», приготовила наваристые щи для Тимура, «потому что мальчик должен питаться нормально, а не перекусывать».
При этом свекровь постоянно делала вид, что ей нездоровится. Хваталась за сердце, тяжело вздыхала, садилась на стул с выражением мученицы на лице.
Но стоило Тимуру уйти на работу, как она моментально преображалась — двигалась быстро и энергично, голос становился громче, а хватало её и на готовку, и на перестановку мебели.
Соня видела эти трансформации и понимала, что свекровь искусно притворяется, чтобы вызвать жалость у сына и закрепить своё положение в доме.
Каждый раз, когда Тимур возвращался домой, представление начиналось заново: «Ох, сыночек, что-то мне сегодня совсем нехорошо…» — и внимательный взгляд в сторону Сони, словно проверяя, купилась ли та на очередной спектакль.
Соня старалась сдерживаться. Ради Тимура, ради Мишки, ради хоть какого-то мира в доме. Но когда она обнаружила, что свекровь без спроса перестирала и развесила детские вещи, которые Соня специально отложила для стирки в детском порошке, терпение начало трещать по швам.
— Ксения Владимировна, спасибо, конечно, но я бы предпочла, чтобы вы не трогали вещи Миши.
— А что такого? Я их просто постирала. У ребёнка должно быть чистое.
— У ребёнка чувствительная кожа, я стираю его вещи только специальным порошком.
— Ой, да ладно, — свекровь махнула рукой. — Я своего Тимурчика обычным порошком стирала, и ничего, вырос здоровым мужчиной.
Соня сжала челюсти так, что заболели зубы.
— Сейчас другое время, другие стандарты ухода за детьми. Пожалуйста, уважайте мои решения как матери.
— Ой, ну конечно, вы, молодёжь, всё по интернету вычитываете, а нас, стариков, слушать не хотите.
Соня развернулась и ушла в детскую. Спорить было бесполезно.
***
— Тимур, нам надо поговорить, — Соня нашла момент, когда они остались одни на кухне. Миша спал, Ксения Владимировна смотрела свой любимый сериал в гостиной.
— О чём? — он не отрывал глаз от телефона.
— О твоей маме. Я не могу так больше. Она постоянно критикует, как я ухаживаю за Мишей, перестраивает всё под себя.
Тимур вздохнул и отложил телефон.
— Соня, она просто хочет помочь. Ты слишком остро реагируешь.
— Остро реагирую? — Соня понизила голос, чтобы не разбудить сына. — Она меняет режим кормления Миши без моего ведома! Перекладывает мои вещи! Критикует всё, что я делаю!
— Она опытнее тебя, Соня. У неё уже вырос сын, а ты первый раз мама.
Соня почувствовала, как у неё перехватывает дыхание от обиды.
— То есть ты считаешь, что я плохая мать?
— Я этого не говорил, — раздражённо ответил Тимур. — Не передёргивай.
— А что ты говоришь? Что твоя мама знает лучше, как мне растить моего сына?
— НАШЕГО сына, — поправил Тимур. — И да, возможно, в чём-то она действительно знает лучше. Тебе бы стоило прислушиваться, а не воспринимать любой совет в штыки.
Соня встала.
— Я ухожу спать. Продолжать этот разговор бессмысленно.
— Вот и хорошо, — Тимур снова взялся за телефон. — Выспишься, может, и настроение улучшится.
***
Шли дни. Соня чувствовала, как её раздражение растёт, превращаясь в глухую ярость. Тимур всегда становился на сторону матери. «Мама просто хотела как лучше», «Не обижайся на маму, она не то имела в виду», «Мама по-другому не умеет».
А потом случилось то, что окончательно переполнило чашу.
Соня вернулась из магазина, куда выбежала на пятнадцать минут купить подгузники. Мишу оставила с Тимуром — он был дома, работал удалённо. Открыв дверь, она услышала громкий плач сына и голос свекрови:
— Ну-ну, малыш, бабушка здесь, бабушка покормит…
Соня влетела на кухню. Ксения Владимировна держала на руках плачущего Мишу и пыталась впихнуть ему в рот ложку с каким-то пюре.
— Что вы делаете?! — закричала Соня, бросая пакет на пол. — Ему четыре месяца! Ему нельзя прикорм!
— Ой, да что ты понимаешь, — отмахнулась свекровь. — В моё время с трёх месяцев уже подкармливали.
— Отдайте мне ребёнка! — Соня протянула руки. — Немедленно!
— Да что ты кричишь? Ребёнок и так напуган! — возмутилась Ксения Владимировна, но Мишу отдала.
Соня прижала сына к груди. Он успокоился, уткнувшись ей в шею.
— Где Тимур? — спросила она, стараясь говорить ровнее.
— В душе. Сказал, что я могу присмотреть за малышом.
В этот момент на кухню вошёл Тимур, на ходу вытирая волосы полотенцем.
— Твоя мать пыталась накормить Мишу яблочным пюре. В четыре месяца! — Соня с трудом сдерживалась, чтобы не закричать снова.
— Мам, — Тимур повернулся к Ксении Владимировне, — мы же договаривались, что Миша пока только на грудном вскармливании.
— Да ладно тебе, сынок, — Ксения Владимировна улыбнулась. — Одна ложечка ничего бы не сделала. В наше время…
— ХВАТИТ! — Соня почувствовала, как что-то внутри неё окончательно ломается. — Хватит про ваше время! Сейчас другое время! Другие правила! Другие рекомендации врачей! И это МОЙ ребёнок!
— НАШ ребёнок, — снова поправил Тимур.
— Отлично! — Соня повернулась к мужу. — Тогда почему ты позволяешь своей матери делать то, о чём мы договорились, что НЕ будем делать? Почему я ушла на пятнадцать минут, а вернулась и нахожу… ЭТО?!
— Соня, успокойся, — Тимур попытался положить руку ей на плечо, но она отстранилась.
— Нет, Тимур. Я больше не могу. Или твоя мать съезжает, или ухожу я. С Мишей.
В кухне повисла тишина, нарушаемая только тихим посапыванием ребёнка, который, измученный криками и чужим пюре, заснул на руках у матери.
— Ты это несерьёзно, — наконец произнёс Тимур.
— Абсолютно серьёзно. Решай.
— Куда ты пойдёшь с ребёнком? — спросил он с вызовом.
— К родителям. Туда, где меня будут уважать как мать.
— Это шантаж, — Тимур покачал головой.
— Нет, — тихо сказала Соня. — Это самосохранение.
Ксения Владимировна встала из-за стола.
— Не беспокойся, сынок. Я вернусь к себе. Не хочу разрушать вашу семью.
— Мама, нет! Соня просто устала, она не это имела в виду…
— Именно это, — твёрдо сказала Соня. — Я устала, да. Устала от того, что в собственном доме чувствую себя никем. Вам обоим на мои желания и просьбы наплевать.
Взгляд Ксении Владимировны стал ледяным.
— Вот значит как. Выгоняешь мать своего мужа, — Ксения Владимировна тяжело опустилась на стул и прижала руку к груди. — Ой, что-то мне нехорошо стало… Воды… Тимурчик, сынок, принеси водички…
Соня заметила, как моментально изменилось выражение лица свекрови — из властной женщины она за секунду превратилась в слабую и беззащитную.
Дыхание стало прерывистым, глаза закатились, словно ей действительно стало плохо. Тимур бросился к матери с тревогой во взгляде.
— Мама! Что с тобой?
Соня едва сдержала раздражение. Этот трюк свекровь проделывала уже не раз, особенно когда разговор принимал неприятный для неё оборот.
— С ней всё в порядке, Тимур, — твёрдо сказала Соня, не выпуская Мишу из рук. — Это манипуляция.
Ксения Владимировна мгновенно выпрямилась на стуле, гневно сверкнув глазами.
— Как ты смеешь! Я старая больная женщина, а ты…
— Я не выгоняю. Я говорю, что так больше продолжаться не может, — перебила её Соня, стараясь говорить спокойно.
Тимур нервно ходил по кухне.
— Давайте все успокоимся и обсудим всё, как взрослые люди.
— Нечего обсуждать, — сказала Соня. — Я своё решение озвучила.
***
Они говорили до глубокой ночи. Кричали, обвиняли друг друга, затихали, снова начинали. Миша просыпался от шума, и Соня кормила его, укачивала, возвращалась к разговору.
Ксения Владимировна то грозилась немедленно уехать, то рыдала о неблагодарном сыне и злой снохе, то вспоминала, сколько всего сделала для Тимура, жертвуя собой.
Под утро Соня почувствовала, что совершенно опустошена. Словно из неё выкачали все эмоции, оставив лишь гулкую пустоту внутри.
— Я устала, — сказала она Тимуру, когда они остались одни в спальне. — Я не могу больше об этом говорить.
Тимур сидел на краю кровати, опустив голову.
— Но я не понимаю, почему ты не могла потерпеть, — продолжил Тимур. — Она ведь правда хотела помочь.
— Не могла потерпеть? — Соня посмотрела на мужа. — Три месяца, Тимур. Три месяца я не высыпаюсь, кормлю ребёнка, стираю, готовлю, убираю. Три месяца я выслушиваю критику от твоей матери по каждому поводу. Три месяца ты становишься на её сторону в каждом споре.
— Это неправда…
— Правда. Ты даже не пытался понять, каково мне. Тебе было важнее не обидеть маму, чем поддержать жену.
Тимур молчал долго. Потом встал.
— Я посплю в гостиной. Тебе надо отдохнуть.
***
Когда дверь за ним закрылась, Соня легла на кровать, глядя в потолок. Где-то в глубине души шевельнулся страх: что дальше? Что будет с их семьей после этого? Но сил думать об этом уже не было.
Суббота. Тимур собирал вещи матери. Ксения Владимировна ходила по квартире с видом мученицы, вздыхая и время от времени бросая на Соню обвиняющие взгляды. Соня делала вид, что не замечает, занимаясь Мишей.
Когда всё было собрано, Ксения Владимировна подошла к невестке.
— Дай попрощаться с внуком.
Соня протянула ей Мишу. Свекровь взяла ребёнка на руки, поцеловала в макушку.
— Бабушка будет скучать, малыш, — сказала она с дрожью в голосе. — Но ничего, мы будем видеться. Не даст ведь твоя мама нас разлучить совсем…
Соня забрала сына.
— Конечно, вы будете видеться, Ксения Владимировна. Приезжайте… в гости.
Тимур вынес последний чемодан в коридор.
— Идём, мам. Такси уже ждёт.
Ксения Владимировна обняла сына.
— Ты звони мне каждый день, хорошо? Я буду волноваться.
— Конечно, мам. Я буду приезжать к тебе, помогать.
— И внука привози.
— Обязательно.
Наконец они ушли. Соня осталась одна в квартире, которая вдруг показалась непривычно тихой. Она опустилась на диван, не зная, что чувствовать. Облегчение? Вину? Тревогу?
***
Тимур вернулся через три часа. Молча прошёл на кухню, налил себе воды. Соня сидела с ноутбуком, проверяя почту — впервые за много дней у неё появилось на это время.
— Как мама? — спросила она.
— Нормально, — коротко ответил Тимур. — Устроилась. Плакала, конечно.
— Мне жаль, что так вышло.
— Правда? — он повернулся к ней, и Соня увидела в его глазах что-то новое. Разочарование? Обиду? — Тебе правда жаль?
— Жаль, что мы не смогли найти компромисс. Жаль, что пришлось выбирать.
— Это ты заставила выбирать.
— А ты заставил жить с человеком, который не уважает меня и мои решения, — тихо сказала Соня. — Я не хотела такого финала, Тимур. Я пыталась говорить с тобой много раз, но ты не слышал.
Тимур сел за стол напротив неё.
Они сидели в тишине, глядя друг на друга через стол, как чужие люди. Из детской донёсся слабый плач — Миша проснулся.
— Я пойду к нему, — Соня встала.
Тимур кивнул, и она почувствовала, что это кивок не только на её слова, но и на что-то большее. На признание того, что все они — она, Тимур, Миша, даже Ксения Владимировна — оказались в новой реальности. Реальности, где ничего уже не будет как прежде.
Соня взяла на руки сына, прижала к себе. Маленькое тёплое тельце, такое доверчивое, такое беззащитное. Ради него ей придётся собрать все свои силы, чтобы найти путь — или к сердцу мужа, или к новой жизни.
— Всё будет хорошо, малыш, — прошептала она сыну, и впервые за много дней в этих словах не было лжи. Потому что самое страшное уже произошло. А значит, дальше может быть только лучше…
