Колеса машины шуршали по знакомой гравийной дорожке, ведущей к даче. Светлана привычно притормозила у ворот, потянулась к бардачку за ключами и только тогда заметила что-то неладное. На воротах висели новые замки – массивные, незнакомые, с блестящими дужками.
— Что за чертовщина? — пробормотала она, выходя из машины.
Сердце забилось чаще. Двадцать лет они с Виктором приезжали сюда каждые выходные. Двадцать лет она знала каждый винтик старого замка, который они меняли всего лишь три года назад после того, как воры попытались вскрыть ворота.
Светлана достала телефон и набрала номер мужа.
— Витя, я у дачи стою. Что за новые замки на воротах? У меня ключей нет.
В трубке повисла тишина, потом послышался какой-то шорох.
— Света, я… я сейчас не могу говорить. Давай дома обсудим.
— Какое дома? Я же приехала рассаду высаживать! Ты сам вчера говорил, что пора помидоры в грунт переносить!
— Слушай, там… там сейчас ремонт. Лучше не заходи.
— Витя, ты что, совсем с ума сошел? Какой ремонт? Вчера все было в порядке!
Но муж уже сбросил звонок.
Светлана стояла перед воротами, держа в руках бесполезную связку ключей, и чувствовала, как внутри все холодеет. Что-то было не так. Очень не так.
Она обошла участок по периметру, найдя старую дырку в заборе, через которую когда-то пролезали соседские коты. Протиснулась, порвав куртку о ржавую проволоку.
Дача выглядела обычно. Тот же старый дом с покосившейся верандой, те же грядки, которые она готовила с осени. Но возле крыльца стояла незнакомая машина — белая «Тойота» с номерами другого региона.
Светлана подошла к окну и заглянула внутрь. За столом на кухне сидела женщина лет сорока пяти, очень похожая на Виктора. Та же широкая челюсть, те же светлые волосы. Галина. Сестра мужа.
— Надо же, — прошептала Светлана. — Галочка приехала в гости.
Она постучала в окно. Галина вздрогнула, обернулась, и выражение ее лица резко изменилось. Удивление сменилось чем-то похожим на страх, а потом — на решимость.
Галина подошла к окну, но не открыла его.
— Света, — сказала она глухо через стекло, — тебе не стоило сюда приезжать.
— Галя, что происходит? Почему на воротах новые замки? Почему ты здесь?
— Потому что это теперь мой дом.
Слова повисли в воздухе как обвинительный приговор. Светлана почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Что ты сказала?
— Витя переписал дачу на меня. Месяц назад. Все законно, через нотариуса.
— Врешь!
— Не вру. У меня документы есть. Хочешь посмотреть?
Галина скрылась из вида, а через минуту появилась снова, прижимая к стеклу листы бумаги. Даже сквозь оконное стекло и солнечные блики Светлана смогла разобрать официальные печати, подпись нотариуса и… подпись мужа.
— Не может быть, — прошептала она. — Не может быть!
— Може быть, — жестко отозвалась Галина. — И есть. Так что проваливай отсюда. Это больше не твоя территория.
— Но почему? Галя, мы же… мы же всегда нормально общались! Я тебе ничего плохого не делала!
— Ничего плохого? — Голос Галины сорвался на крик. — Ты украла у меня брата! Двадцать лет я смотрела, как ты его опутываешь, как он забывает про родную семью!
— О чем ты говоришь? Какую семью?
— Когда мама умирала, где был Витя? У тебя под юбкой прятался! Когда мне деньги на операцию нужны были, кто помог? Не брат родной, а чужие люди! А все почему? Потому что у него есть ты, драгоценная женушка, которой все внимание, все деньги, вся любовь!
Светлана отступила от окна. Галина открыла его и высунулась наружу.
— А теперь у меня есть хотя бы это! — она махнула рукой в сторону дома. — Хотя бы кусочек того, что по праву принадлежит нашей семье!
— Галя, но ведь я тоже семья! Я жена Вити уже двадцать лет!
— Жена? — Галина рассмеялась, и в этом смехе было что-то страшное. — А почему тогда дача оформлена только на Витю? Почему не на двоих? Потому что он умный мужик, понимает, что жены приходят и уходят, а родная кровь остается!
— Что ты такое говоришь? Мы же не собираемся разводиться!
— А я и не говорю, что собираетесь. Я говорю, что если вдруг соберетесь, то дача останется в семье. В настоящей семье.
Светлана чувствовала, как слезы подступают к глазам. Все происходящее казалось каким-то бредом.
— Послушай, давай я Вите позвоню. Пусть он сам объяснит, что происходит.
— Звони, — пожала плечами Галина. — Только толку не будет. Он же трус. Всегда был трусом. Поэтому и попросил меня приехать, чтобы самому с тобой не разговаривать.
Светлана набрала номер мужа. Телефон был отключен.
— Отключил, — констатировала она.
— Сказала же — трус.
— Галя, но ведь мы можем договориться! Я не против того, чтобы ты иногда здесь отдыхала. Можем составить какое-то соглашение…
— Нет, — коротко отрезала Галина. — Никаких соглашений. Это мой дом. Хочешь что-то взять из вещей — приезжай завтра утром. Но предупреди заранее.
— Мои вещи? Да здесь вся моя жизнь! Я эти грядки своими руками копала! Яблони сажала! Цветники разбивала!
— Ну и что? Я тоже буду копать и сажать. Земля не узнает, чьи руки ее обрабатывают.
Светлана смотрела на Галину и не узнавала ее. Где была та милая, немного застенчивая женщина, которая приезжала к ним в гости на праздники? Которая всегда благодарила за угощение и просила рецепты пирогов?
— Галя, — тихо сказала она, — а если бы на твоем месте была я? Если бы Витя переписал дачу на меня, а не на тебя, как бы ты себя чувствовала?
— Я бы не дала ему этого сделать, — жестко ответила Галина. — Потому что я знаю, что такое семья. Настоящая семья.
— А я что, не семья?
— Ты — чужая. Была, есть и будешь.
Эти слова ударили больнее всего. Светлана отступила еще на шаг.
— Двадцать лет… — прошептала она. — Двадцать лет я считала тебя сестрой.
— А я тебя — никем. Просто женщиной, которая увела моего брата.
— Никто его не уводил! Мы познакомились, полюбили друг друга, поженились…
— Поженились, — передразнила Галина. — А родителей моих на свадьбу не позвали. Сказали, что будет скромная церемония, только для близких. Видимо, мы не подходили под определение «близких».
Светлана вспомнила ту давнюю историю. Они действительно поженились тихо, только они вдвоем и два свидетеля. Виктор тогда сказал, что не любит пышных торжеств, что лучше деньги потратить на медовый месяц. А родители его… да, они жили далеко, в маленьком городке, и Виктор почему-то не настаивал на их приезде.
— Галя, это было давно. Мы были молодыми, глупыми…
— Глупыми были мои родители, которые думали, что сын их не забудет. А он забыл. Как только ты появилась, так и забыл.
— Но ведь мы приглашали вас в гости! Каждый год на Новый год звонили!
— Звонили, — согласилась Галина. — По обязанности. Минут на пять, для галочки. «Как дела, как здоровье, ну ладно, до свидания». Великое внимание к родне!
Светлана поняла, что спорить бесполезно. В голосе Галины звучала такая застарелая обида, что никакие аргументы не могли ее пробить.
— Хорошо, — сказала она устало. — Забирай дачу. Но скажи мне честно — это твоя идея или Вити?
Галина помолчала, потом ответила тише:
— Моя. Я его уговорила. Сказала, что если он настоящий брат, то должен подумать о моем будущем. У меня квартирка маленькая, съемная. А здесь хотя бы могу отдыхать, огород завести.
— А Витя что сказал?
— Сначала сопротивлялся. Говорил, что тебе объяснить не сможет. А я сказала — не объясняй, я сама объясню.
— Вот как? А он согласился?
— Согласился. Видишь же — дача моя.
Светлана кивнула. Странно, но ей стало почти легче. По крайней мере, теперь она знала правду.
— Ладно, — сказала она. — Завтра приеду за вещами. Только предупреждаю — вещей много. Машину, может, два раза гонять придется.
— Без проблем. Только до обеда. После обеда у меня дела.
— Понятно.
Светлана развернулась, чтобы уйти, но Галина окликнула ее:
— Света!
— Что?
— А с Витей… с Витей ты как? Разводиться будешь?
Светлана долго смотрела на нее, потом покачала головой:
— Не знаю, Галя. Честно говоря, не знаю. Сейчас я вообще не знаю, кто такой мой муж.
— Он хороший человек, — неожиданно сказала Галина. — Просто… просто он забыл, что у него есть семья. Кроме тебя.
— Семья — это не только кровь, — тихо ответила Светлана. — Семья — это те, кто рядом каждый день. Кто делит с тобой и радость, и горе. Кто… — она запнулась. — Впрочем, неважно. Удачи тебе, Галя.
— И тебе удачи.
Светлана прошла к дырке в заборе, протиснулась обратно, села в машину. Руки дрожали, когда она поворачивала ключ зажигания.
По дороге домой она остановилась у придорожного кафе и долго сидела за столиком, глядя в окно. В голове крутилось одно: «Как же так? Как же так?»
Домой она приехала поздно вечером. Виктор сидел на кухне с виноватым лицом.
— Света, — начал он, как только она вошла.
— Не надо, — остановила его она. — Не надо ничего говорить. Я все поняла.
— Ты не поймешь… это сложно…
— Что сложного? Ты переписал дачу на сестру и не нашел мужества мне об этом сказать. Все просто.
— Галка попросила. Сказала, что ей негде жить будет, когда на пенсию выйдет. А у нас есть эта квартира…
— У нас? — переспросила Светлана. — А дача у нас была?
Виктор покраснел:
— Формально дача была на мне. Но ты же понимаешь…
— Я понимаю, что я дура. Двадцать лет думала, что у нас общий дом, общая жизнь, общее будущее. А оказывается, у меня вообще ничего нет. Ни дачи, ни… — она посмотрела на него внимательно, — ни мужа, наверное.
— Что ты говоришь? Конечно, есть муж!
— Муж — это тот, кто советуется с женой, прежде чем принимать важные решения. А ты что сделал? Ты втайне от меня переписал нашу дачу на сестру. Какой же ты муж?
Виктор встал, попытался обнять ее, но Светлана отстранилась.
— Витя, ответь мне честно. Если бы твоя сестра попросила тебя переписать на нее эту квартиру, ты бы согласился?
— Что за глупости?
— Это не глупости. Это проверка. Ответь честно.
Виктор помолчал, потом пробормотал:
— Квартира — это другое дело. Здесь мы живем…
— А дача — это что? Декорация? Я туда каждые выходные ездила, огород растила, дом ремонтировала… Двадцать лет моей жизни в этой даче!
— Света, ну что ты накручиваешь? Галка сказала, что ты можешь приезжать когда захочешь…
— Могу приезжать? В гости? В свой собственный дом, который построила своими руками?
— Не своими же руками…
— Нет, конечно. Рабочие строили. За наши общие деньги. Которые мы зарабатывали вместе. Или я ошибаюсь, и деньги были только твои?
Виктор опустил глаза. Светлана поняла, что дальше говорить бесполезно. Он не понимал. Или не хотел понимать.
— Я завтра поеду за вещами, — сказала она устало. — А потом… потом увидим.
— Что — увидим?
— Что будет дальше с нами.
— Света, ты же не будешь разводиться из-за какой-то дачи?
— Не из-за дачи, Витя. Из-за того, что ты оказался совсем не тем человеком, за которого я тебя двадцать лет принимала.
Она пошла в спальню, но на пороге обернулась:
— А знаешь, что больше всего меня убило? Не то, что ты дачу подарил. А то, что ты даже не попытался со мной об этом поговорить. Решил за двоих. Как будто я не человек, а мебель какая-то, которую можно переставлять без спроса.
— Я же знал, что ты не поймешь…
— Не пойму? Витя, а ты попробовал бы объяснить? Ты попробовал бы сказать мне: «Света, у моей сестры проблемы, давай поможем ей». Может быть, мы бы что-то придумали. Может быть, я бы согласилась переписать дачу на нее, но чтобы мы там тоже могли бывать. Или продать дачу и купить Галине что-то поближе к городу. Вариантов масса! Но ты даже не попытался со мной посоветоваться!
— Я… я не подумал…
— Вот именно. Не подумал. Не подумал, что у тебя есть жена, с которой нужно обсуждать такие вещи.
На следующее утро Светлана поехала на дачу. Галина встретила ее сдержанно, но не враждебно. Помогла собирать вещи, даже предложила чай.
— Знаешь, — сказала она, когда они грузили в машину последние коробки, — я вчера подумала… может, мы зря ссоримся?
— Я не ссорюсь, — ответила Светлана. — Я просто принимаю ситуацию как есть.
— Ты можешь приезжать. Правда. Хоть каждые выходные.
— Галя, ты не понимаешь. Это будет уже не то. Это будет не мой дом, а твой, в который ты меня пускаешь. Чувствуешь разницу?
Галина помолчала, потом кивнула:
— Чувствую. Но что теперь делать? Дача уже переписана.
— Ничего не делать. Живи и радуйся.
— А ты что будешь делать?
Светлана закрыла багажник, оглянулась на дом, на огород, на яблони, которые сама сажала пять лет назад.
— Не знаю, — честно ответила она. — Пока не знаю.
Уже садясь в машину, она вспомнила еще один вопрос:
— Галя, а Витя… он часто к тебе звонит? Навещает?
— Нет, — тихо ответила Галина. — Почти никогда. Я сама звоню иногда.
— Понятно.
— А что?
— Да так. Просто интересно, изменится ли теперь что-то. Станет ли он более внимательным братом, раз дачу подарил.
Галина не ответила. Но по ее лицу Светлана поняла, что та думает о том же самом.
Дома Виктор встретил ее с обеденным столом — наскоро купленные готовые салаты, курица из магазина.
— Как все прошло? — спросил он.
— Нормально. Вещи забрала.
— Галка как?
— Довольная. Теперь у нее есть дача.
Они поели молча. Потом Виктор попытался завести разговор о работе, о планах на выходные, но Светлана отвечала односложно.
— Света, — сказал он наконец, — давай не будем из-за этого портить отношения. Дача — это не самое главное в жизни.
— Не главное, — согласилась она. — Главное — это доверие. А его больше нет.
— Почему нет? Я же не изменял тебе, не врал…
— Не врал? А что ты делал месяц, пока оформлял документы? Каждый день смотрел мне в глаза и молчал. Это не вранье?
— Это… это умолчание.
— Для меня между враньем и умолчанием разницы нет.
В тот вечер они легли спать в одну кровать, но каждый лежал у своего края, не касаясь друг друга. Светлана долго не могла заснуть, а когда наконец задремала, снились ей яблони в цвету и маленький домик с покосившейся верандой, который теперь был больше не ее.
Утром, собираясь на работу, она сказала:
— Витя, я хочу, чтобы ты знал. Я пока не решила, что делать дальше с нашим браком. Мне нужно время подумать.
— Сколько времени?
— Не знаю. Может, месяц. Может, больше.
— А что я должен делать все это время?
— Что хочешь. Это твой выбор.
На работе коллеги сразу заметили, что с ней что-то не так. Светлана была рассеянной, невнимательной, несколько раз забывала о важных делах.
— Света, — подошла к ней ближе к обеду начальница, — может, домой пойдешь? Ты сегодня сама не своя.
— Нет, спасибо. Работа отвлекает.
— От чего отвлекает?
И Светлана неожиданно для себя рассказала все. Про дачу, про Галину, про мужа, который решил все за нее.
— Ужас какой, — покачала головой начальница. — А ты что думаешь делать?
— Не знаю. Честно — не знаю.
— А любишь его еще?
Светлана задумалась. Любила ли она Виктора? Вчера еще любила. А сегодня… сегодня не знала.
— Наверное, — ответила она неуверенно. — Но я не знаю, кто он такой. Двадцать лет я думала, что знаю. А оказалось — нет.
— Может, поговорить с ним еще раз? Обстоятельно?
— О чем говорить? Дача уже переписана. Доверие уже потеряно. Что тут обсуждать?
Вечером дома Виктор попытался снова завести разговор. Сказал, что разговаривал с Галиной, что они готовы пересмотреть решение.
— Какое решение? — спросила Светлана.
— Ну… может, переписать дачу обратно. Или оформить на всех троих.
— Витя, а почему ты вчера об этом не думал? И позавчера? И месяц назад, когда нес документы к нотариусу?
— Я думал, что все будет проще…
— Проще для кого? Для тебя?
— Для всех.
— Для меня не было проще. Мне было больно.
— Я не хотел делать тебе больно.
— Но сделал. И знаешь что? Дело даже не в даче. Дело в том, что ты принял решение без меня. Важное решение, которое касается нашей общей жизни. А я что для тебя? Никто?
— Не говори глупости. Ты для меня самый важный человек.
— Тогда почему ты не посоветовался со мной?
Виктор молчал. Потом сказал тихо:
— Потому что боялся, что ты не поймешь.
— А теперь я поняла?
— Нет.
— То-то же.
Прошла неделя. Потом еще одна. Светлана жила как в тумане. Ходила на работу, готовила ужин, разговаривала с мужем о бытовых мелочах, но чувствовала себя чужой в собственной жизни.
А потом позвонила Галина.
— Света, можно с тобой встретиться?
— Зачем?
— Поговорить хочу.
Они встретились в кафе рядом с домом Светланы. Галина выглядела усталой и какой-то потерянной.
— Света, — сказала она без предисловий, — я хочу вернуть тебе дачу.
— Что?
— Хочу переписать обратно на Витю. Или на вас двоих. Как ты скажешь.
Светлана молчала, переваривая услышанное.
— Почему? — спросила она наконец.
— Потому что я поняла, что натворила. Я разрушила твою семью из-за своей обиды.
— Какой обиды?
— На то, что Витя меня забыл. На то, что у него есть ты, а у меня никого нет. На то, что вы живете хорошо, а я одна в съемной квартире.
— Галя…
— Нет, дай мне сказать. Я думала, что если отберу у тебя дачу, то стану счастливее. А знаешь что? Мне там плохо. Я прихожу в этот дом и понимаю, что он чужой. Там везде следы твоей жизни. Твоя рассада, твои цветы, твоя мебель… И я чувствую себя воровкой.
Светлана кивнула. Она понимала это чувство.
— А еще, — продолжала Галина, — я поняла, что Витя не станет меня больше любить от того, что подарил мне дачу. Он звонил мне два раза за эти недели. Два раза! Спросил, как дела, и все. Я думала, что теперь он будет чаще приезжать, что мы станем ближе… А он как был далеким братом, так и остался.
— Значит, дача не поможет?
— Не поможет. Зато разрушит твою жизнь. А я этого не хочу. Честно не хочу.
Светлана долго молчала, потом спросила:
— А что ты будешь делать? С квартирой, с работой?
— Не знаю. Что-нибудь придумаю. Может, кредит возьму, маленький домик куплю за городом. Или дачу какую-нибудь старенькую.
— Галя, а если мы действительно оформим дачу на троих? Ты, я и Витя. Чтобы ты могла там жить, когда захочешь, но и мы тоже.
— Ты согласилась бы?
— Не знаю. Может быть. Если бы это было честно. Если бы мы все втроем об этом договорились.
— Тогда давай так и сделаем. Поговорим с Витей.
В тот вечер они втроем сидели на кухне и обсуждали будущее дачи. Виктор был счастлив, что жена наконец согласилась разговаривать о компромиссе.
— Значит, оформляем на троих, — подытожил он. — По одной трети каждому.
— Подожди, — остановила его Светлана. — Сначала я хочу пон
