Он смеялся с дядей Егором, щёлкал семечки, пил квас. А я — полола, кормила, прибирала. Без упрёков. Просто заметила: с другими он оживает, а со мной — будто гаснет.
Каждый раз, когда Кирилл разговаривал с соседями, его глаза загорались. С ними он становился душой компании — остроумным, внимательным, живым. А со мной — будто выключался. Я ловила себя на мысли, что жду, когда он уйдет поболтать с дядей Егором, чтобы мне стало… спокойнее?
Андрюшка, наш двенадцатилетний сын, тоже заметил.
— Мам, а почему папа с тобой почти не разговаривает? — спросил он однажды, помогая мне собирать малину.
Я замерла с полной горстью ягод. Что сказать ребенку? Что за пятнадцать лет брака мы с его отцом превратились в двух случайных пассажиров поезда, которым просто по пути?
— Мы разговариваем, — соврала я. — Просто не всегда при тебе.
Андрей поджал губы, но продолжил срывать ягоды. Дети всё замечают. И понимают больше, чем нам кажется.
Дача перешла к нам от родителей Кирилла. Его мама с папой купили участок в начале 2000-х, а потом решили, что им в их возрасте уже сложно ухаживать за огородом. Предложили нам. «Молодым пригодится», — сказал тогда свёкор.
Молодым… Мне было тридцать два, Кириллу — тридцать пять. Мы тогда только-только купили квартиру в ипотеку — небольшую двушку в новостройке на окраине. Денег постоянно не хватало, а тут еще дача со своими бесконечными расходами.
Но я всегда мечтала о своем участке с садом, хотя и понимала, сколько сил и времени придется вложить. Кирилл сначала сомневался, но родители убедили его, а я поддержала — хотелось места, где можно отдыхать от городской суеты.
Так мы стали дачниками. Каждые выходные с апреля по октябрь — электричка, тяжелые сумки с продуктами, бесконечные грядки и компост. Я работала бухгалтером в транспортной компании, и мой отпуск почти целиком уходил на заготовки из урожая. Кирилл занимался ремонтом — он инженер-проектировщик, мастер на все руки, всё умеет делать сам.
За три года я полностью преобразила участок. Свекровь раньше выращивала только овощи, а я добавила цветы. Розы, пионы, флоксы… Соседки останавливались у забора, ахали, выпрашивали черенки. Кирилл построил беседку, обновил крыльцо, провел воду в дом. Дача преобразилась.
— Люся, ты сделала дачу такой уютной, — похвалил меня как-то Кирилл. И добавил после паузы: — Но жить в ней не хочется.
Я тогда остановилась посреди грядки с лейкой в руках. Мне показалось, что он говорил не только про дачу.
***
Всё началось постепенно. Утром в субботу я готовила завтрак, Кирилл работал с инструментами в сарае. Потом появлялся дядя Егор — сосед справа, бывший моряк, любитель посидеть в чужой беседке.
— Кирюш! — окликал он через забор. — Выходи, поговорим!
И Кирилл выходил. А я звала их завтракать, а потом убирала тарелки, стирала, готовила обед. Вечером приходил сосед слева — Петрович, с ним обсуждали новости. Потом еще кто-нибудь… К мангалу, конечно, всех приглашал Кирилл. А мясо мариновала я.
Я не сразу заметила, когда между нами выросла стена. Может, когда родился Андрей и я три года сидела в декрете? Или когда Кирилл получил повышение и стал пропадать на работе? Или когда умерла моя мама, и я замкнулась в себе от горя?
Не знаю. Просто однажды заметила, что мы почти не разговариваем. О чем говорить, если всё, что нас объединяет — ипотека, дача и сын?
***
В то лето жара стояла невыносимая. Асфальт плавился, растения чахли без воды. В компании, где я работала, ввели сокращенную летнюю пятницу — можно было уходить в два часа дня.
Я пользовалась этим, чтобы приезжать на дачу на несколько часов раньше Кирилла и Андрея — у них была секция плавания по пятницам до шести вечера. Успевала полить, прополоть, приготовить дом к их приезду.
В тот вечер я услышала, как кто-то зовет Кирилла через забор. Женский голос.
— А Кирилла нет, — ответила я, выглядывая из-за куста смородины.
У калитки стояла молодая женщина с корзинкой черешни.
— Ой, извините! — смутилась она. — Я Настя, мы недавно купили дом напротив. Хотела угостить соседей черешней, у нас просто завались.
Я пригласила ее на чай. Мы сидели в беседке, той самой, которую построил Кирилл, и разговаривали. Оказалось, Настя преподает в музыкальной школе, а ее муж — врач. Детей у них пока нет, но они планируют.
— А вы давно здесь? — спросила Настя, разглядывая мои цветы.
— Четвертый год.
— Красиво у вас! И беседка такая… атмосферная.
— Муж построил, — с гордостью сказала я. — Он у меня мастер на все руки.
— Повезло вам, — улыбнулась Настя. — Мой Дима может только гвоздь в стену вбить, и то не всегда удачно.
Мы смеялись, делились рецептами, обсуждали, какие цветы лучше сажать в тени. Я вдруг поняла, как давно у меня не было такого простого, легкого общения. С Кириллом мы обсуждали только бытовые вопросы — что купить, что починить, куда поехать в отпуск. А с подругами я почти перестала встречаться — у всех семьи, дети, работа.
Когда на следующий день приехали Кирилл с Андреем, я рассказала о новой соседке.
— А, я уже познакомился с ее мужем, — отмахнулся Кирилл. — Нормальный мужик.
— Она принесла черешню, — продолжила я. — И мы пили чай в беседке. Представляешь, она…
— Люсь, я вообще-то устал, — перебил меня Кирилл. — Где там эта черешня?
Я осеклась. Ему неинтересно. Я для него — просто часть интерьера. Как диван в гостиной или кухонный гарнитур. Нужная, функциональная, но… неживая.
В середине июля к нам приехали родители Кирилла. Свекровь сразу начала командовать на кухне, а свекор увлек сына разговорами о политике. Я накрывала на стол, когда услышала их разговор.
— А что Люся? — спросил свекор. — Как она?
— Нормально, — ответил Кирилл. — Как всегда.
— Вы это… не ссоритесь?
— Да нет. Не о чем нам ссориться.
Свекор помолчал, потом сказал тихо:
— Женщина — она как растение в саду. Если не заботиться — зачахнет.
— Пап, у нас всё нормально, — раздраженно ответил Кирилл. — Пятнадцать лет вместе. Конечно, уже не та страсть, что раньше. Но у кого она есть после стольких лет?
— У нас с твоей мамой есть, — просто сказал свекор. — И после сорока лет брака.
Я тихо отошла от двери, чувствуя, как горят щеки. Значит, и родители заметили, что между нами что-то не так.
За ужином свекровь расспрашивала про Андрея, про мою работу. Кирилл шутил, рассказывал анекдоты, все смеялись. Андрей светился от счастья — он обожает бабушку с дедушкой.
А я смотрела на мужа и думала: почему с родителями, с соседями, со всеми вокруг ты такой живой, а со мной — словно выполняешь скучную обязанность?
После ужина я мыла посуду, а свекровь вытирала тарелки полотенцем.
— Люсенька, — вдруг сказала она. — Ты с Кириллом поговори. По-серьезному.
Я чуть не выронила тарелку.
— О чем?
— Сама знаешь о чем, — вздохнула свекровь. — Я же вижу, как ты на него смотришь. И как он на тебя не смотрит — тоже вижу.
— Валентина Сергеевна, у нас всё…
— Не надо мне этого «у нас всё хорошо», — остановила она меня. — Была бы я твоей мамой, я бы тебе сказала: не мучайся, девочка. Жизнь одна, и тратить ее на человека, который тебя не замечает — неправильно.
Я почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Он хороший отец, — тихо сказала я. — И муж хороший. Просто…
— Просто ты для него как мебель, — закончила свекровь. — Незаметная, но необходимая.
Именно так я себя и чувствовала все эти годы.
***
Когда родители Кирилла уехали, я решилась на разговор. Андрей гостил у друга в соседнем дачном поселке, мы были одни.
— Кирилл, нам надо поговорить, — сказала я, когда мы сидели вечером на веранде.
Он оторвался от телефона:
— Что-то случилось?
— Да. Нет. Не знаю, — я запуталась. — Скажи, тебе со мной интересно?
Кирилл удивленно поднял брови:
— В каком смысле?
— В прямом. Тебе интересно разговаривать со мной? Проводить со мной время? Или я для тебя просто… привычная часть жизни?
Он отложил телефон:
— Люся, ты чего? Откуда это вдруг?
— Не вдруг. Я давно замечаю, что с соседями, с друзьями, даже с незнакомыми людьми ты разговариваешь с таким… воодушевлением. А со мной — будто отбываешь повинность.
Кирилл нахмурился:
— Бред какой-то. С чего ты взяла?
— С того, что ты рассказываешь анекдоты дяде Егору, обсуждаешь политику с Петровичем, спорт — с отцом. А мне — ни слова за весь день, кроме «что на ужин» и «где мои очки».
— Люся, мы пятнадцать лет вместе. О чем нам говорить каждый день? Мы и так всё друг о друге знаем.
— Нет, не знаем! — я почувствовала, как во мне поднимается волна гнева. — Я не знаю, о чем ты думаешь, что тебя волнует, что радует, что огорчает. Я не знаю, какие книги ты читаешь, какие фильмы смотришь на планшете. Я не знаю, счастлив ли ты, Кирилл!
Он посмотрел на меня с каким-то новым выражением — то ли удивление, то ли… страх?
— А ты? — вдруг спросил он. — Ты счастлива?
Я открыла рот, чтобы автоматически ответить «да, конечно», но слова застряли в горле. Я не могла соврать. Не сейчас.
— Нет, — тихо сказала я. — Я не счастлива. Я чувствую себя невидимкой в собственном доме, в собственной семье. Как будто я нужна только для того, чтобы готовить, стирать, убирать. Как будто я не человек, а роль в спектакле.
Кирилл молчал, глядя куда-то мимо меня. Потом он встал и прошелся по веранде. Остановился у перил, спиной ко мне.
— И что ты предлагаешь? — наконец спросил он.
Этот вопрос застал меня врасплох. Я так долго носила в себе обиду, что не задумывалась, чего на самом деле хочу.
— Не знаю, — растерянно ответила я. — Просто хочу, чтобы всё изменилось. Чтобы ты разговаривал со мной так же, как с дядей Егором. Чтобы замечал меня.
Кирилл повернулся ко мне, и я увидела в его глазах не понимание, а раздражение:
— А ты замечаешь меня? Ты спрашиваешь, как прошел мой день? Интересуешься моими проблемами? Или только ждешь, что я буду развлекать тебя, как тех же соседей?
— Я… — я запнулась.
— Знаешь, в чем проблема, Люся? — продолжил Кирилл. — Ты всегда считаешь себя жертвой. Всегда думаешь, что тебе что-то должны. Я должен развлекать тебя, быть внимательным, замечать каждую твою новую прическу. А сама ты что вкладываешь в наши отношения, кроме претензий?
Его слова ударили больнее, чем я ожидала.
— Я вкладываю всю свою жизнь! — воскликнула я. — Я готовлю, убираю, воспитываю Андрея, работаю, плачу половину ипотеки, превратила эту дачу в сад!
— И постоянно ставишь это мне в упрек, — кивнул Кирилл. — Каждое свое действие ты превращаешь в одолжение. Я устал от этого, Люся. Устал чувствовать себя вечным должником.
Мы замолчали. Я не узнавала этого человека. Неужели таким он меня видел все эти годы? Неблагодарной, вечно недовольной женщиной?
— Может, нам стоит какое-то время пожить отдельно? — вдруг предложил Кирилл. — Я могу остаться у родителей. Подумаем, чего мы на самом деле хотим.
Мир вокруг меня словно замер. Я представила нашу квартиру без Кирилла. Пустую половину шкафа. Тишину по вечерам. Андрея, который спрашивает, где папа.
— Ты… ты хочешь уйти от нас? — спросила я дрожащим голосом.
— Я не знаю, чего я хочу, — устало ответил Кирилл. — Знаю только, что так продолжаться не может. Мы оба несчастны, Люся. И делаем несчастным Андрея.
***
На следующий день вернулся Андрей. Он сразу почувствовал напряжение между нами.
— Что случилось? — спросил он за завтраком. — Вы поссорились?
— Нет, сынок, — ответил Кирилл. — Просто взрослые иногда устают друг от друга. Нам с мамой нужно немного времени, чтобы разобраться в своих чувствах.
Глаза Андрея расширились:
— Вы что, разводитесь?
— Нет! — слишком быстро ответила я. — Конечно, нет. Просто… папа поживет немного у бабушки с дедушкой.
— Почему? — Андрей переводил взгляд с меня на Кирилла. — Из-за чего?
— Не из-за тебя, — Кирилл положил руку на плечо сына. — Ты тут совершенно ни при чем. Просто мы с мамой… запутались. Нам нужно время.
После завтрака Кирилл собрал небольшую сумку с вещами. Я стояла в дверях спальни, наблюдая, как он складывает футболки и носки.
— Может, попробуем еще раз? — тихо спросила я.
Кирилл покачал головой:
— Люся, проблема не в том, что мы не понимаем друг друга. Проблема в том, что мы стали чужими людьми. У нас разные интересы, разные ценности. Мы выросли в разные стороны.
— За пятнадцать лет такое случается, — возразила я. — Но мы можем найти дорогу обратно. Ради Андрея.
— Ради Андрея? — переспросил Кирилл. — А как же ради нас самих? Ты хочешь прожить еще пятнадцать лет с человеком, с которым тебе скучно?
Я не нашла, что ответить.
Кирилл уехал после обеда. Обещал звонить Андрею каждый день, навещать на выходных. Мы остались вдвоем с сыном на даче, которую я сделала уютной, но в которой больше не хотелось жить.
Вечером того же дня ко мне зашла Настя, новая соседка.
— Извините за вторжение, — улыбнулась она. — Просто видела, как ваш муж уезжал с вещами. Всё в порядке?
Я хотела соврать, сказать, что всё отлично, что Кирилл просто поехал по делам. Но вместо этого я расплакалась.
Настя обняла меня, завела в дом, напоила чаем. Я рассказала ей всё — о том, как мы отдалились друг от друга, как перестали разговаривать, как наша любовь превратилась в привычку, а потом и привычка ушла, оставив после себя только пустоту.
— Знаете, — сказала Настя, когда я закончила. — Мой первый брак тоже распался. Мы прожили семь лет, потом поняли, что ничего не осталось. Развелись. Это было больно, но… потом стало легче. Я встретила Диму, мы поженились. И сейчас я понимаю, что иногда нужно отпустить, чтобы освободить место для чего-то нового.
— У нас ребенок, — возразила я. — Я не могу просто «отпустить».
— Никто и не говорит о том, чтобы отпустить Андрея, — мягко сказала Настя. — Речь о том, чтобы отпустить прошлое. Представление о том, какими должны быть ваши отношения с Кириллом. Может быть, вам действительно лучше порознь? Может, вы оба станете счастливее?
Я не хотела об этом думать. Не хотела представлять жизнь без Кирилла. Но слова Насти запали мне в душу.
***
Через неделю Кирилл приехал навестить Андрея. Они пошли на озеро — как раньше, только без меня. Я осталась на даче, занималась прополкой клубники. Вечером, когда Андрей уже лег спать, мы с Кириллом сели на веранде.
— Как ты? — спросил он.
— Нормально, — ответила я. — А ты?
— Тоже. Родители передают привет.
Мы помолчали. Когда-то нам было о чем говорить часами. А теперь мы не могли связать и пары фраз.
— Я тут подумал… — начал Кирилл. — Может, нам стоит подать на развод? Будет честнее по отношению к нам обоим.
Я ожидала этих слов, но всё равно они ударили под дых.
— А как же Андрей? — спросила я.
— Андрей поймет, — ответил Кирилл. — Дети всегда понимают больше, чем мы думаем. Для него будет лучше иметь двух счастливых родителей по отдельности, чем двух несчастных вместе.
Я знала, что он прав. Но легче от этого не становилось.
— Хорошо, — кивнула я. — Если ты уверен, что так будет лучше.
— Я не уверен, что так будет лучше, — честно сказал Кирилл. — Я просто не вижу другого выхода.
Он уехал на следующее утро. Андрей плакал, не хотел отпускать отца. Кирилл обещал, что они будут видеться каждые выходные, что ничего не изменится. Но мы оба знали, что это неправда. Всё уже изменилось.
Осенью мы официально оформили развод. Поделили имущество — квартира осталась мне и Андрею, Кирилл забрал машину и дачу. Я была даже рада этому — не хотелось возвращаться в место, где я была так несчастна.
Прошел год. Андрей привык к новой жизни — неделя со мной, выходные с отцом. Я стала больше общаться с друзьями, даже начала ходить на танцы — всегда мечтала, но не решалась.
Иногда я думаю о том разговоре на веранде, с которого всё началось. Может, если бы я тогда не заговорила о своих чувствах, мы бы продолжали жить вместе? Притворяясь, что всё в порядке. Молча выполняя каждый свою роль.
Но потом я понимаю, что рано или поздно мы всё равно пришли бы к этому. Нельзя вечно играть в спектакле, который давно потерял смысл.
Я не виню Кирилла. И не виню себя. Мы просто перестали быть теми людьми, которые когда-то влюбились друг в друга. И это нормально. Грустно, но нормально.
Когда-нибудь, возможно, я снова встречу человека, с которым захочу разделить жизнь. И тогда я буду знать, как важно разговаривать. Слушать. Не принимать друг друга как должное.
А пока я учусь быть счастливой сама по себе. Не ролью в чужом спектакле, а главной героиней собственной жизни.
