— Она всегда так делает — появляется, когда ей что-то нужно! — Анна нервно постукивала карандашом по столу, глядя на бабушку, которая мешала суп, стоя у плиты. — Десять лет где-то пропадала, а теперь, видите ли, мамочкой решила стать!
Тамара Петровна тяжело вздохнула, не поворачиваясь к внучке.
— Анюта, она всё-таки мать твоя. Имеет право…
— На что она имеет право? — Анна резко встала. — На мои деньги? На то, чтобы указывать, как мне жить? Или на то, чтобы опять бросить нас через неделю?
Карандаш в её руке с треском сломался.
Этот разговор повторялся уже третий день, с того самого момента, как на пороге их дома неожиданно появилась Марина — с модной стрижкой, дорогой сумкой и целым ворохом историй о своей «непростой» жизни в Москве. Ей потребовалось меньше суток, чтобы превратить их тихий и уютный дом в место, где Анне хотелось только запереться в своей комнате.
«Десять лет. Десять лет она даже не звонила. А теперь смотрит на меня так, будто я ей что-то должна», — думала Анна, глядя в окно на серые февральские сугробы.
Городок их был маленьким, затерянным где-то между областным центром и бескрайними лесами, с одним кинотеатром и торговым центром, который местные жители гордо называли «моллом». Когда-то Марина сбежала отсюда, как только представилась возможность, оставив шестилетнюю дочь на попечение бабушки. А теперь вернулась — и весь их размеренный мир полетел под откос.
— Маам, ты видела мои сапоги? — голос Марины разнёсся по дому, и Анна поморщилась, словно от зубной боли. — Мааам!
Тамара Петровна вздрогнула и поспешила в прихожую.
— В шкафу посмотри, Марина, — устало произнесла она.
— Ой, да ладно! Мои сапоги в этом старье? — Марина демонстративно оглядела аккуратно расставленную обувь. — Я их, между прочим, в ЦУМе покупала. Знаешь, сколько они стоят?
Анна, наблюдавшая эту сцену из кухни, сжала кулаки. В свои тридцать четыре мать вела себя как капризный подросток. С того момента, как она появилась на пороге с чемоданом, Тамара Петровна словно постарела на десять лет. Морщинки вокруг глаз стали глубже, а седых волос будто прибавилось.
— А ты что стоишь? — Марина резко повернулась к Анне. — В школу опоздаешь, компьютерный гений.
— Сегодня суббота, — спокойно ответила Анна, хотя внутри всё клокотало.
— Могла бы и помочь. Или ты только в своих играх умная?
«Спокойно, только спокойно», — мысленно повторяла Анна, медленно считая до десяти.
В свои шестнадцать она уже три года работала разработчиком мобильных игр. Началось всё случайно — в тринадцать лет увлеклась программированием, к четырнадцати создала свою первую игру, которую неожиданно купила небольшая компания. С тех пор Анна стабильно зарабатывала, и деньги эти были нелишними в их скромном хозяйстве.
Тамара Петровна, всю жизнь проработавшая медсестрой в районной поликлинике, получала скромную пенсию. Конечно, она противилась тому, чтобы внучка работала в таком юном возрасте, но когда поняла, что это не просто увлечение, а настоящий талант, сдалась. В четырнадцать лет они вместе оформили все необходимые документы, чтобы Анна могла легально получать свой заработок.
— Анюта, помоги накрыть на стол, — мягко попросила бабушка, прерывая затянувшееся молчание.
За обедом Марина, как обычно, была центром вселенной. Она рассказывала о московских ресторанах, о своём последнем романе с «очень перспективным бизнесменом» и о планах открыть собственный салон красоты.
— Представляешь, мам, если бы у меня были деньги на аренду, я бы уже через месяц всё окупила! У меня же связи в Москве, — она говорила так, словно это был совершенно реальный план, а не очередная фантазия. — Кстати, Анютка, а сколько ты сейчас зарабатываешь своими играми?
Анна чуть не подавилась.
— Что?
— Ну, мне просто интересно. Мама говорит, ты прямо успешная у нас.
Тамара Петровна беспокойно посмотрела на внучку, но промолчала.
— Достаточно, — коротко ответила Анна.
— Ну а конкретнее? Тысяч тридцать в месяц? Пятьдесят?
— Марина, зачем тебе это? — тихо спросила Тамара Петровна.
— Как зачем? Я мать, в конце концов! Имею право знать, сколько зарабатывает моя несовершеннолетняя дочь.
Анна резко встала из-за стола.
— Ты вспомнила об этом впервые за десять лет. А то, что я несовершеннолетняя, мы с бабушкой как-нибудь сами разберёмся.
Она вышла из кухни, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. В своей комнате Анна включила компьютер и погрузилась в работу — только там она находила спокойствие.
Через час в дверь тихонько постучали.
— Анюта, можно? — это была бабушка. Она присела на край кровати, глядя на внучку с тревогой. — Знаешь, ей правда нелегко пришлось в Москве.
— И поэтому она бросила шестилетнего ребёнка?
— Она думала, что так будет лучше для всех. Хотела устроиться, потом забрать тебя…
— Бабуль, — Анна посмотрела на Тамару Петровну, — ты сама в это веришь?
Бабушка вздохнула и покачала головой.
— Просто… она всё-таки твоя мать. И моя дочь. И я должна…
— Ты ничего ей не должна, — твёрдо сказала Анна. — Всё, что она имеет, — это твоя забота и поддержка. И это гораздо больше, чем она заслужила.
Вечером Марина вернулась с пакетами покупок. Как выяснилось, она успела снять основную сумму с карты Анны, на которой хранились деньги на новый компьютер.
— Что ты сделала?! — Анна смотрела на выписку с банковского счёта с ужасом. — Как ты вообще получила доступ?
— Мама дала мне твою карту, — легко ответила Марина, распаковывая пакеты. — Посмотри, какое платье я купила! В таком я точно найду себе мужа. Тебе, кстати, тоже выбрала кое-что. Хватит уже в этих джинсах ходить.
Тамара Петровна стояла в дверях, виновато опустив глаза.
— Анюта, она сказала, что ей срочно нужны деньги… Я думала, это для чего-то важного…
— Для чего-то важного?! — Анна не могла поверить своим ушам. — Для шмоток?! Бабуль, это же мои деньги! Я полгода копила на новый компьютер!
— Боже, какие трагедии, — закатила глаза Марина. — Подумаешь, компьютер. У тебя целая жизнь впереди, успеешь ещё накопить. А мне нужно сейчас устроить свою жизнь. Мне, между прочим, тридцать четыре! Знаешь, что говорят про женщин после тридцати пяти? Легче найти сокровища пиратов, чем мужа!
— И поэтому ты решила потратить мои деньги?!
— Послушай, — Марина отложила покупки и подошла к Анне, — я твоя мать. Я имею полное право распоряжаться твоими финансами до твоего совершеннолетия. По закону ты вообще не должна работать. И то, что я разрешаю тебе это делать, уже большая уступка с моей стороны.
Анна смотрела на мать, не веря своим ушам.
— Ты… — она задыхалась от возмущения, — ты просто…
— Я завтра еду в салон, записалась на консультацию по пластике, — как ни в чем не бывало продолжила Марина. — А потом нам нужно будет поговорить о твоём будущем. Я тут подумала, что было бы неплохо перевести тебя в московскую школу. Образование там получше.
— Что? — в один голос воскликнули Анна и Тамара Петровна.
— А что такого? Я соскучилась по дочери, хочу быть ближе к ней. — Марина разыгрывала роль заботливой матери с таким фальшивым пафосом, что Анну чуть не стошнило.
— Марина, — голос Тамары Петровны дрогнул, — ты же не можешь просто так забрать Аню. У неё здесь школа, друзья…
— Могу, мама. Я её мать.
Эту фразу она повторяла, как мантру, будто сам факт рождения ребёнка восемнадцать лет назад давал ей какие-то особые права.
В ту ночь Анна не могла уснуть. Она лежала, глядя в потолок, и пыталась понять, как её жизнь за три дня превратилась в кошмар. «Что если она правда заберёт меня в Москву? Что будет с бабушкой? Что будет с моей работой?»
Утром, когда Марина уехала в салон, Анна решительно постучала в дверь бабушкиной комнаты.
— Бабуль, нам нужно поговорить.
Тамара Петровна сидела у окна, вязание лежало на коленях, но спицы не двигались.
— Она всегда была такой, — тихо сказала бабушка, не глядя на Анну. — Всегда хотела большего, чем могла получить. В школе мечтала стать актрисой, хотя таланта не было. Потом влюбилась в приезжего бизнесмена, забеременела… Он помогал первые годы, но потом уехал. А она… она просто не смогла смириться с обычной жизнью.
— Бабуль, — Анна присела рядом и взяла её за руку, — я понимаю, что ты хочешь всё исправить. Но некоторые вещи нельзя исправить. Она взрослая женщина, а ведёт себя как…
— Как избалованный ребёнок, — закончила Тамара Петровна. — Наверное, это моя вина. Я слишком баловала её в детстве.
— Нет, бабуль, — Анна покачала головой. — Ты сделала всё, что могла. И для неё, и для меня. Но сейчас нам нужно что-то решать. Она уже потратила деньги на компьютер, а теперь говорит о пластике и переезде в Москву.
— Я поговорю с ней сегодня, — твёрдо сказала Тамара Петровна. — Хватит потакать её капризам.
Но разговор с Мариной не удался. Она вернулась вечером, возбуждённая и счастливая, с целым планом пластических операций, на которые ей «всего-то нужно было» отложить деньги в течение двух месяцев.
— Понимаешь, мам, у меня есть все шансы найти обеспеченного мужчину, но конкуренция сейчас такая! Девочки молодые, подтянутые… А мне нужно немного подправить… — она показывала на лицо и фигуру.
— Марина, — Тамара Петровна старалась говорить спокойно, — ты не можешь тратить Анины деньги на такие вещи. Это неправильно.
— А что правильно? — Марина моментально взвилась. — Чтобы я одна мучилась, пока вы тут припеваючи живёте? Я, между прочим, десять лет горбатилась в Москве! Знаешь, каково это — работать официанткой? А продавщицей в ТЦ? А промоутером на улице?
— А мы тут не работали, да? — вмешалась Анна. — Бабушка до пятидесяти пяти лет в поликлинике пахала! А я с четырнадцати лет сижу над программами по двенадцать часов в день!
— О, конечно, великий труд — в игрушки играть! — презрительно фыркнула Марина.
— Я их создаю, а не играю! — Анна чувствовала, как закипает. — И вообще, с чего ты взяла, что имеешь право распоряжаться моими деньгами? Я тебя десять лет не видела!
— Я твоя мать, — снова эта фраза. — И по закону…
— По какому ещё закону?! — не выдержала Анна. — Ты бросила меня, когда мне было шесть! Где ты была, когда я болела? Когда у меня были проблемы в школе? Когда мне нужен был совет? Ты даже не звонила!
— Анюта, не кричи, — попыталась успокоить её Тамара Петровна.
— Нет, бабуль, пусть она ответит! — Анна уже не могла остановиться. — Что ты сделала за эти годы, что даёт тебе право требовать мои деньги? Хоть открытку на день рождения прислала?
Марина вдруг резко встала.
— Я не обязана отчитываться перед своей дочерью! — выкрикнула она. — И перед тобой, мама, тоже! Вы обе должны быть благодарны, что я вернулась! Что я хочу забрать Аню в Москву, дать ей нормальное образование, а не это захолустье!
— Ты хочешь забрать меня, чтобы получить доступ к моим деньгам, — холодно сказала Анна. — И ничего больше.
— Да что ты можешь понимать?! — Марина схватила сумку и выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.
Наступила тишина. Тамара Петровна тяжело опустилась на стул, прижав руку к сердцу.
— Бабуль, ты в порядке? — испугалась Анна.
— Да, просто… устала, — она слабо улыбнулась. — Наверное, ты права. Она не изменилась.
— Нам нужно что-то делать, — решительно сказала Анна. — Я не хочу в Москву. И я не хочу, чтобы она тратила мои деньги на пластику.
— Но как? Она действительно твоя мать, и по закону…
— По закону родители обязаны содержать детей, а не наоборот, — твёрдо сказала Анна. — И я знаю, кто нам поможет.
На следующий день Анна договорилась о встрече с юристом Игорем Александровичем. Он работал в соседнем городе и специализировался на семейном праве. Встречу назначили в маленьком кафе в центре, куда Анна пришла вместе с Тамарой Петровной и Мариной. Последнюю пришлось уговаривать почти час, и она согласилась только после обещания, что после встречи они пойдут по магазинам.
Игорь Александрович, спокойный мужчина лет сорока, внимательно выслушал всю историю, изредка делая пометки в блокноте.
— Итак, Марина Сергеевна, — он посмотрел на мать Анны, — вы покинули дочь, когда ей было шесть лет. С тех пор материально не помогали, редко общались, в воспитании не участвовали. Верно?
— Ну, не совсем так, — Марина нервно поправила волосы. — Я уехала на заработки…
— На десять лет, — уточнил юрист. — И сейчас вы хотите распоряжаться заработком несовершеннолетней дочери, при этом забрать её от бабушки, которая всё это время была её фактическим опекуном?
— Я имею полное право! — возмутилась Марина. — Я её мать!
— Вы знаете, что такое лишение родительских прав? — спокойно спросил Игорь Александрович.
Марина побледнела.
— Что?
— Статья 69 Семейного кодекса, — он открыл папку с документами. — Родители могут быть лишены родительских прав, если они уклоняются от выполнения своих обязанностей, в том числе по уплате алиментов, злоупотребляют своими родительскими правами. Также, согласно статье 73, родительские права могут быть ограничены судом, если оставление ребёнка с родителями опасно для него.
— Вы что, угрожаете мне? — голос Марины дрогнул.
— Нет, я просто информирую вас о законе, — Игорь Александрович был невозмутим. — В вашем случае есть все основания для рассмотрения вопроса о лишении или ограничении родительских прав. Вы бросили ребёнка на десять лет, не обеспечивали его материально, не участвовали в воспитании. А теперь вернулись и пытаетесь распоряжаться её заработком, при этом не в интересах ребёнка, а в своих собственных.
Тамара Петровна молча смотрела на дочь. В её взгляде было столько боли и разочарования, что даже Анне стало не по себе.
— Кроме того, — продолжил юрист, — поскольку Анна достигла четырнадцатилетнего возраста, она может самостоятельно распоряжаться своим заработком. Это её право по закону. И никто, даже родители, не могут отнять эти деньги без её согласия.
— Но я не отнимала! — запротестовала Марина. — Я просто… как мать… хотела помочь…
— Себе, — тихо сказала Тамара Петровна. — Ты всегда хотела помочь только себе, Марина.
В кафе повисла тяжёлая тишина. Марина смотрела то на юриста, то на мать, то на дочь, словно не понимая, как она оказалась в такой ситуации.
— И что теперь? — наконец спросила она, уже без прежней уверенности.
— Теперь у вас есть выбор, — сказал Игорь Александрович. — Либо вы возвращаете деньги, которые взяли у Анны без её согласия, и прекращаете попытки контролировать её финансы и жизнь, либо мы идём в суд с иском об ограничении родительских прав и взыскании с вас алиментов за десять лет отсутствия.
Марина выглядела так, словно её ударили. Она перевела взгляд на Анну, и впервые за всё время в её глазах промелькнуло что-то похожее на стыд.
— Ты… ты правда этого хочешь? — тихо спросила она.
Анна не отвела взгляд.
— Я хочу, чтобы ты перестала притворяться моей матерью только тогда, когда тебе это выгодно.
Через три дня Марина уехала. Она вернула Анне карту, молча собрала вещи и заказала такси до вокзала. Перед отъездом она зашла в комнату к Тамаре Петровне.
— Мам, я… — начала она, но осеклась, не зная, что сказать.
— Я знаю, Марина, — Тамара Петровна выглядела уставшей и постаревшей. — Просто… не пропадай на этот раз, хорошо?
— Не буду, — тихо ответила Марина, но в её голосе не было уверенности.
Когда такси уехало, Анна и Тамара Петровна вернулись в дом. Там снова было тихо и спокойно.
— Ты как, бабуль? — спросила Анна, обнимая Тамару Петровну за плечи.
— Нормально, — она слабо улыбнулась. — Просто грустно немного. Знаешь, как бы она ни поступала, она всё равно моя дочь.
— Я знаю, — Анна прижалась к бабушке. — И твоя забота о ней… это тоже правильно. Просто иногда люди не меняются, как бы мы ни хотели.
Тамара Петровна кивнула, вытирая слезу.
— Ты мудрее, чем я была в твои годы, — сказала она с гордостью. — И сильнее.
— Это потому что у меня отличная бабушка, — улыбнулась Анна.
Вечером она сидела за компьютером, работая над новой игрой. За окном падал снег, укрывая город белым покрывалом. Жизнь постепенно возвращалась в прежнее русло, но что-то в Анне изменилось. Она поняла, что иногда нужно бороться за свои границы, даже если это больно. И что семья — это не просто кровные узы, а нечто большее — поддержка, забота и присутствие в жизни друг друга каждый день, а не только когда это удобно.
«Может быть, однажды она поймёт», — подумала Анна, глядя на фотографию молодой Марины, которая стояла на полке. Но не стала обманывать себя надеждами. Люди редко меняются кардинально. А она научилась жить с тем, что есть, а не с тем, чего хотелось бы.
За стеной тихо напевала что-то Тамара Петровна, готовя ужин. Её настоящая семья, её настоящий дом — здесь, и всегда был здесь.
