Свитер. Бритва. Зарядка от часов. Всё в коробке под кроватью. Я спросил:
— Чьи это вещи?
Жена, не моргнув глазом, сказала:
— Оксанины.
Только я знал: у Оксаны муж работает вахтами в Сибири, приезжает домой раз в два месяца. И с какой стати его вещи хранились бы у нас? Да и свитер явно не подходил грузному пятидесятилетнему нефтянику — модный, дорогой, размер намного меньше.
Эти вещи принадлежали кому-то другому. Кому-то, кто бывает здесь регулярно. В нашем доме.
***
Впервые за семь лет брака я увидел, как легко Света может лгать. Прямо в глаза, без запинки. Будто репетировала.
— Тимур, ты чего копаешься в вещах? — она вошла в спальню, пока я разглядывал находку. Её голос звучал обычно, но глаза бегали.
— Искал зарядку. Свою потерял, — я сжал коробку так, что картон треснул. — А тут… интересное нашёл.
Мой взгляд упал на свитер. Тёмно-синий, с узором на воротнике. Мужской. Размер явно не мой — я крупнее. И точно не принадлежал мужу Оксаны. А этот свитер — стильный, дорогой, на молодого.
— Да брось ты, — она махнула рукой, пытаясь выглядеть непринуждённо. — Оксана собирает вещи для брата. Он сейчас без работы, сам знаешь.
— У Оксаны нет брата, — тихо сказал я.
Света замерла. Секунда тишины казалась вечностью.
— Для её двоюродного, я имела в виду, — быстро поправилась она.
Я поднял бритву. Новая, в упаковке, но уже вскрытая. Модель, о которой я давно мечтал, но считал слишком дорогой для себя.
— И с каких пор её двоюродный брат бреется моей мечтой за двадцать тысяч?
— Это… подарок от компании.
Оксана работала в продуктовом магазине кассиром. Какие там подарки? Света даже не старалась придумать правдоподобную ложь.
Наш сын Рома заглянул в спальню:
— Пап, можно мне поиграть на компьютере?
— Не сейчас, — я старался говорить спокойно. — Иди к себе, ладно? Мы со Светой разговариваем.
— Опять ругаетесь? — восьмилетний сын уже привык к нашим перепалкам последних месяцев.
— Нет, просто взрослый разговор, — Света подошла к двери. — Иди поиграй в комнате, я потом зайду.
Когда Рома ушёл, я продолжил рассматривать содержимое коробки. Зарядка от часов — дорогих, судя по фирменному логотипу. Несколько мужских носков. Пара запонок.
— Значит, двоюродный брат Оксаны носит запонки? — я поднял небольшую коробочку с инициалами «А.М.» — И кто такой А.М.?
Света переменилась в лице:
— Откуда я знаю? Может, они б/у. Оксана скупает такие вещи на барахолках.
— И прячет под нашей кроватью?
— Она просила сохранить до выходных, потом заберёт. Тимур, что за допрос? — она попыталась улыбнуться, но вышло нервно.
Я выложил последний предмет — ключи с брелоком в виде спортивной эмблемы. Я знал эту команду. И я видел похожий брелок раньше.
— Это ключи Андрея? — спросил я прямо.
Её лицо застыло, словно маска.
— Какого Андрея?
— Твоего нового руководителя отдела. С которым ты задерживаешься на работе уже третий месяц.
Андрей Михайлов. А.М. Всё сложилось.
Света работала специалистом по клиентскому сервису в компании, занимающейся программным обеспечением для промышленных предприятий. Три месяца назад к ним пришёл новый руководитель отдела — молодой, амбициозный. Она стала задерживаться, часто упоминала его имя в разговорах. А потом перестала. Совсем. Будто вычеркнула.
— Я просто помогала ему с… — её голос дрогнул, и она не смогла закончить придуманную на ходу отговорку. — Тимур, я могу объяснить…
— Хватит, — я поднял руку. — Просто хватит врать.
Странно, но я чувствовал не ярость, а опустошение. Семь лет. Квартира, купленная в ипотеку после свадьбы — половина моих, половина её сбережений. Рома. Наши планы на второго ребёнка, от которых она внезапно отказалась этой весной.
— Давно? — спросил я.
Света опустилась на край кровати. Плечи поникли.
— Два месяца, — почти прошептала она.
— Два месяца ты впускаешь его в наш дом? — я почти не повышал голоса, но каждое слово давалось тяжело. — Когда я на работе? Когда Рома в школе?
— Тимур, это не то, что…
— В нашей спальне? — я оглядел комнату, которая внезапно стала чужой. — На этой кровати?
Она молчала. Это было красноречивее любых слов.
Я прошёл к шкафу, распахнул дверцы. Начал перебирать вещи. В дальнем углу, за зимними свитерами — мужская рубашка. Не моя. Светло-голубая, дорогая ткань. Размер чуть меньше моего.
— Я думал, мы с тобой навсегда, — я усмехнулся горько. — Что у нас настоящая семья.
— Мы семья! — Света вскочила. — Это… просто слабость. Я запуталась.
— Запуталась настолько, что притащила его вещи в наш дом? — я бросил рубашку на кровать. — Что позволила ему оставлять здесь свои вещи?
— Ты даже не представляешь, как это случилось, — произнесла она, вытирая слезы. — Я не планировала. Просто в какой-то момент поняла, что мы с тобой существуем рядом, как соседи. Ты не замечал? Каждый вечер — одно и то же. Я рассказываю о работе — ты киваешь, не слушая. Ты говоришь о своих проектах — я делаю вид, что понимаю. А потом тишина. Андрей… он просто слушал. Действительно слушал.
— И поэтому ты привела другого? — я стиснул зубы. — В наш дом?
— Он был здесь… — наконец призналась она, не в силах больше отрицать очевидное. — Но не так часто, как ты думаешь. Несколько раз, когда ты ездил в командировку в Тюмень. Я знала, что поступаю неправильно. Собиралась всё закончить, честно. Просто не находила в себе сил.
— И ты позволила ему оставлять личные вещи в нашем доме? — я покачал головой. — Как будто он имел на это право.
Я молча посмотрел на нашу семейную фотографию на стене. Семь лет. Впустую. Решение пришло мгновенно и окончательно.
— Я люблю тебя, — она произнесла это так тихо, что я едва расслышал. — Это была ошибка. Я уже всё закончила.
— Когда? — я посмотрел ей в глаза. — Когда закончила? До того, как я нашёл коробку, или пять минут назад?
Она не ответила.
— Так я и думал, — я начал собирать вещи в сумку. Немного одежды, документы, ноутбук.
— Что ты делаешь? — она испуганно следила за моими движениями.
— Ухожу.
— Куда? Тимур, давай поговорим, — она коснулась моего плеча. — Люди ошибаются. Мы можем всё исправить.
— Некоторые ошибки исправить нельзя, — я аккуратно освободил руку. — Измена — это то, чего я никогда не смогу простить, — произнёс я твёрдо. — Но ещё хуже то, что ты лгала мне в лицо. Смотрела в глаза и говорила неправду. День за днём.
— А как я должна была сказать? — она всплеснула руками. — «Извини, дорогой, я сплю с другим»?
— Не должна была говорить, — отрезал я. — Должна была не делать. Выбор был за тобой, и ты его сделала.
Я застегнул сумку. Рома стоял в дверях — бледный, испуганный. Он всё слышал.
— Пап, ты уходишь? — его голос стал тише.
Я опустился перед ним на корточки:
— Мне нужно немного пожить отдельно, Ромка. Но я буду приходить к тебе. Часто. Обещаю.
— Из-за мамы? — он был слишком умён для своих лет.
— Из-за взрослых проблем, — я обнял его. — Это не твоя вина, слышишь? Никогда не думай, что это из-за тебя.
Света стояла, обхватив себя руками:
— Куда ты пойдёшь?
— К Диме, — я назвал имя друга. — Потом сниму что-нибудь.
— Квартира… — начала она.
— Потом решим. Сейчас я просто хочу уйти.
— На сколько? — в её голосе появилась надежда. — На пару дней? На неделю?
Я посмотрел на неё — заплаканную, растерянную. Женщину, которую любил семь лет. Которая предала меня не в момент слабости с другим мужчиной, а в те минуты, когда смотрела мне в глаза и лгала.
— Навсегда, Света.
***
Дима жил в однокомнатной квартире в соседнем районе. Когда я появился на пороге с сумкой, он всё понял без слов.
— Останешься, сколько нужно, — сказал он, помогая мне устроиться на диване.
Первую неделю я существовал на автопилоте. Работал удалённо — благо моя должность ведущего инженера-проектировщика в нефтегазовой компании это позволяла. Созванивался с Ромой каждый вечер. Избегал разговоров о будущем.
Света писала постоянно. Сначала умоляла вернуться. Потом обещала измениться. Затем обвиняла меня в безразличии к семье. Классические стадии.
Через две недели я снял небольшую квартиру недалеко от Роминой школы. Забирал его на выходные, иногда среды. Мы ходили в парк, кино, кафе. Я старался, чтобы он не чувствовал себя брошенным.
— Папа, а вы с мамой помиритесь? — спрашивал он, когда мы собирали модель самолёта в парке.
— Нет, сынок, — я был честен. — Взрослые иногда не могут жить вместе, даже если очень любят своих детей.
— Мама плачет по ночам, — сказал он однажды. — Думает, я не слышу.
Это больно кольнуло. Но не настолько, чтобы вернуться.
***
Через месяц после ухода я встретился со Светой в нейтральном кафе — обсудить раздел имущества и график встреч с Ромой.
— Я рассталась с ним, — сказала она, глядя в чашку. — В тот же день, когда ты ушёл.
— Хорошо.
— Ты не спросишь — почему?
— Это имеет значение?
— Для меня — да, — она наконец посмотрела мне в глаза. — Я поняла, что на самом деле не хотела его. Это было… бегство. От рутины, от ощущения, что жизнь проходит мимо. Он говорил красивые слова, дарил внимание. То, чего мне не хватало дома.
— И вещи в коробке?
— Тимур, все совершают ошибки. Все заслуживают второго шанса.
— Дело не в измене, — я смотрел на наши руки. — Дело в доверии. Я больше не верю тебе. Каждый раз, задерживаясь на работе, ты будешь оправдываться. И я буду сомневаться. Каждый раз, глядя на твой телефон, я буду думать — что ты скрываешь? Это не жизнь.
— Мы можем пойти к специалисту. Многие пары проходят через это.
— Может быть, — я осторожно убрал руку. — Но не мы.
Я разделил с ней квартиру — она выплатила мне половину стоимости, взяв потребительский кредит. Я купил меньшую, но ближе к работе. Рома привыкал к новой реальности — неделя с мамой, выходные со мной.
Иногда я скучал по нашей прежней жизни. По утрам, когда вся семья собиралась за завтраком. По вечерам на диване с фильмом. По ощущению дома.
Но чаще я чувствовал облегчение. Будто сбросил тяжёлый камень с плеч. Больше не нужно было гадать, почему она отстраняется. Почему меньше улыбается. Почему избегает разговоров о будущем.
***
За полгода после нашего расставания я ни разу не встречался со Светой лично. Каждые выходные я забирал Рому, но всегда ждал его в машине возле подъезда. Он сам спускался вниз, иногда провожаемый мамой до лифта, но она никогда не выходила. Мы общались только сообщениями — короткими, по делу, исключительно о сыне.
Поэтому, когда я случайно столкнулся с ними обоими в детском магазине, это стало нашей первой личной встречей.
— Привет, — я обнял сына. — Как дела?
— Нормально, — она улыбнулась. Впервые за долгое время искренне. — Повысили на работе. Веду новый проект.
— Рад за тебя.
Неловкая пауза.
— Пап, мы идём есть мороженое, — Рома дёрнул меня за рукав. — Пойдёшь с нами?
Я взглянул на Свету. Она кивнула:
— Присоединяйся, если хочешь.
Мы сидели за столиком, разговаривая о Роминой школе, работе, общих знакомых. Обычный разговор бывших супругов, сохранивших приличные отношения ради ребёнка.
— Может, заберёшь его в эти выходные на день раньше? — спросила она, когда Рома отошёл. — У меня… свидание.
— Конечно, — я кивнул. — Кто он?
— Клиент из Екатеринбурга. Приехал на конференцию, — она слегка покраснела. — Ничего серьёзного.
— Надеюсь, он хороший человек.
— Посмотрим, — она помолчала. — А у тебя?
— Пока никого.
Снова пауза.
— Знаешь, — сказала она наконец, — я никогда не перестану жалеть о том, что сделала. Но, может, так действительно лучше. Мы с тобой… мы перестали слышать друг друга. Задолго до Андрея.
Я кивнул. Она была права.
— Тимур, я…
— Не нужно, — я остановил её жестом. — Уже всё сказано.
Рома вернулся, и мы продолжили разговор — теперь о его предстоящих соревнованиях по плаванию. Обычная семья. Просто живущая в разных домах.
Той ночью я долго размышлял, лежа в новой квартире. Думал о коробке под кроватью, которая изменила всё. О неискренности, которая разрушила семь лет жизни. О доверии, которое невозможно восстановить, если оно полностью утрачено.
И впервые я подумал, что, возможно, всё к лучшему. Что иногда нужно потерять что-то ценное, чтобы обрести самого себя. Свою целостность. Своё достоинство.
Я был свободен. От подозрений. От обид. От прошлого. И эта свобода, хоть и горькая, стоила всех потерь.
