— Ведь я же для вас старалась! Для кого ещё? — Мария Петровна вцепилась в ручку потрёпанной сумки так, что побелели костяшки пальцев. — Чтобы у вас всё было! Чтобы как у людей!
Екатерина медленно подняла глаза от разложенных на столе тетрадей с контрольными.
— Мама, ты уже третий раз за неделю приходишь с этим разговором. Мы всё решили.
— Что решили? Что мать родная вам не нужна? Это вы решили? — голос Марии Петровны взлетел, глаза заблестели. — Кто вас растил, кто недоедал, чтобы вы в школу в нормальной одежде ходили?
Между ними повисла тяжёлая пауза. Где-то в глубине квартиры хлопнула дверь — муж Екатерины деликатно перемещался подальше от семейного скандала.
— Ты правда хочешь вспоминать, кто и как нас растил? — Екатерина положила ручку и сняла очки. — Давай вспомним, как ты спустила все деньги с книжки Алёшки, которые ему бабушка на техникум собирала? Или как я в старших классах в школу на дырявых сапогах ходила, потому что ты все деньги этим аферистам отдала?
Мария Петровна опустилась на стул и поставила сумку на колени. Её плечи поникли, но только на мгновение. Природная энергия и уверенность в своей правоте снова выпрямили спину.
— Да кто ж знал, что так получится! Я хотела как лучше. Мы бы тогда зажили! Не то что все эти нищие вокруг. У вас бы всё было!
Екатерина покачала головой:
— Нам нужна была не мечта о богатстве, а просто мама.
Нигерийское счастье
Май 1996 года выдался особенно душным. Мария Петровна шла с почты, прижимая к себе сумку с письмами, которые ещё предстояло разнести. Работа почтальона была тяжёлой, особенно для матери-одиночки с двумя детьми, но другой она не знала. Закончив восьмилетку в 1984-м, она сразу пошла работать, а в 19 родила Алёшку, в 22 — Катю.
На площадке перед подъездом сидели пенсионерки. Мария, как всегда, остановилась послушать новости.
— …А у Тамары из третьего подъезда брат двоюродный в Америку уехал! Представляешь, она говорит, трёхэтажный дом купил! И машины у каждого члена семьи! — восторженно рассказывала Клавдия Степановна.
— Да ну, враньё всё это, — отмахнулась Зинаида Павловна. — Кто ему там дом даст? Они ж там все живут в кредит по сто лет.
— Зина, ты как всегда: «враньё да враньё». А вот Светлана Игоревна из собеса рассказывала, как одна женщина наследство из-за границы получила. Из этой, как её… Африки! Там дальний родственник у неё был. Прислали письмо — и всё, миллионы! Купила квартиру детям и себе дачу!
Мария Петровна застыла на месте. Что-то в этой истории зацепило её за живое.
— А как это… как это наследство получить можно? — спросила она, подходя ближе.
— Да откуда ж я знаю? — Клавдия пожала плечами. — Светлана говорила, там какие-то документы надо, пошлины заплатить…
Этот разговор не выходил у Марии из головы весь вечер. Когда дети уснули — Алёша в своём углу, отгороженном шкафом, а Катя рядом с ней на кровати — она долго лежала, глядя в потолок и представляя себе новую жизнь. Квартиру в центре города. Машину. Красивую одежду для детей. Больше не нужно будет таскать тяжеленные сумки с письмами, подниматься в дома без лифта на восьмой этаж, считать копейки до зарплаты.
Через неделю в отделении она познакомилась со Светланой Игоревной. Женщина оказалась приветливой, с аккуратной причёской и золотыми серьгами — символом достатка в те голодные годы.
— Да, действительно есть такая программа, — кивнула Светлана, когда Мария осторожно завела разговор. — Многие россияне даже не подозревают, что у них есть родственники за границей. А после смерти, если прямых наследников нет, деньги уходят в международные фонды.
— И что, можно как-то… — Мария запнулась, подбирая слова.
— Можно подать заявку на поиск. Но нужно оплатить госпошлину — это около трёх тысяч долларов. Но если наследство найдётся — вернётся в десятикратном размере как минимум.
Три тысячи долларов. Огромная сумма. У Марии на сберкнижке было отложено всего пятьсот долларов — всё, что удалось скопить за годы работы. Плюс тысяча на книжке Алёши от бабушки, его отдельный счёт на образование.
Вечером она долго сидела над калькулятором. Если занять у соседки Нины… Если продать золотые серьги, оставшиеся от матери… Если взять в долг у начальницы почты…
Алёша, уже восьмилетний, серьёзный не по годам мальчик, заглянул ей через плечо:
— Мам, ты чего считаешь?
— Счастье наше считаю, сынок, — улыбнулась она. — Скоро у нас всё будет по-другому. Вот увидишь!
На следующий день Мария сняла все сбережения. Через неделю — деньги с книжки Алёши. «Верну с процентами», — убеждала она себя.
Светлана Игоревна познакомила её с «представителями международного фонда» — двумя мужчинами в строгих костюмах, которые показали ей документы с иностранными печатями.
— Мария Петровна, по нашим данным, у вас есть большая вероятность получить наследство от родственников из Нигерии, — сказал один из них важно. — Нужно только оплатить регистрационный сбор и услуги адвоката.
Когда она принесла деньги, они обрадовались и сказали, что результаты будут через месяц. Потом выяснилось, что нужны дополнительные пошлины. Потом — ещё и ещё.
Она брала в долг везде, где могла. Обещала вернуть с процентами. Верила, что вот-вот придёт известие о миллионах.
А потом Светлана Игоревна исчезла из собеса. Телефоны «представителей фонда» перестали отвечать. А Мария осталась с долгами и без копейки сбережений.
Дети не простили
— Ты на что деньги с моей книжки сняла? — Алёша, обычно тихий, кричал так, что соседи за стенкой стучали. — Бабушка копила! Мне на учёбу!
— Сынок, я всё верну! — Мария гладила его по голове, но он вырывался. — Это временно! У нас скоро столько денег будет — всем хватит!
— Не верю! Ты всё врёшь! — он убежал из дома, хлопнув дверью.
Вернулся только к ночи, молча лёг в своём углу.
А через неделю прибежала из школы зарёванная Катя:
— Мам, а почему у меня сапоги дырявые? Все девочки смеются… Ксюша сказала, что я нищенка!
Мария обняла дочь, глотая слёзы:
— Потерпи, солнышко. Скоро у тебя будут самые красивые сапожки. И платье как у принцессы.
Но время шло, а чуда не происходило. Приходили кредиторы. Начальница грозила увольнением за взятые в долг деньги. Соседи перестали здороваться.
А в глазах детей поселилось то самое выражение, которого она боялась больше всего — тихое, недетское разочарование.
Второй шанс
К 2000 году жизнь немного наладилась. Мария выплатила часть долгов. Алёша, хоть и не поступил в техникум из-за отсутствия денег, нашёл работу на стройке. Подрастала Катя, отличница, гордость школы.
Но мечта о лучшей жизни не отпускала. И однажды судьба, казалось, дала второй шанс.
Разнося почту по домам, Мария познакомилась с Анной Ивановной — одинокой пенсионеркой, владелицей трёхкомнатной квартиры в хорошем районе.
— Совсем я одна осталась, — жаловалась старушка, пригласив почтальонку на чай. — Муж умер десять лет назад, детей Бог не дал. Племянница в Питере, не пишет даже. А годы идут, здоровье уже не то…
Мария сочувственно кивала, разглядывая просторную квартиру с высокими потолками и старинной мебелью.
— Может, соцработника вам попросить? — предложила она.
— Да какие там соцработники, — отмахнулась Анна Ивановна. — Забегут на пять минут, а толку чуть. Мне бы человека рядом. Я бы и отблагодарить могла…
Их взгляды встретились, и что-то промелькнуло между ними — понимание, невысказанное предложение.
— Анна Ивановна, а может… — Мария замялась, но решилась: — Может, я бы могла помогать вам? По-соседски?
Через неделю они заключили устное соглашение: Мария переезжает к Анне Ивановне, ухаживает за ней, ведёт хозяйство. А после смерти старушки квартира остаётся ей.
— Только неофициально пока, — предупредила Анна Ивановна. — Я потом у нотариуса всё оформлю. А то родственники набегут…
Мария согласилась. Алёша к тому времени уже практически жил у друга, а Катю можно было устроить в общежитие при педучилище.
— Это ненадолго, — убеждала она детей. — Зато потом у нас будет настоящая большая квартира. Всем места хватит.
— Ты опять за своё? — пробормотал Алёша, собирая немногочисленные вещи. — Ничему жизнь не учит…
— Мама! Куда ты меня отправляешь? — плакала Катя. — Я не хочу в общежитие!
Но выбора не было. Мария переехала к Анне Ивановне, а дети остались сами по себе.
Пятнадцать лет жизни
Жизнь с Анной Ивановной оказалась нелёгкой. Старушка была капризной, требовательной, часто меняла настроение. То ласковая и щедрая, то подозрительная и скупая.
— Ты сахар мой не трогай! И конфеты не ешь — это мне от давления!
— Почему пыль на шкафу? Плохо убираешь! Может, мне другую помощницу поискать?
— Куда ходила так долго? С мужчиной, небось, крутишь? А я тут одна помирай!
Ежедневные скандалы, бесконечная уборка, стирка, готовка. Мария терпела всё — ради будущего, ради квартиры. Изредка навещала детей, каждый раз обещая:
— Скоро всё будет по-другому. Потерпите.
А годы шли. Анна Ивановна, несмотря на постоянные жалобы на здоровье, оказалась удивительно живучей. Пять лет прошло, десять, пятнадцать…
Алёша женился, у него родились дети. Катя окончила пединститут, устроилась в школу, тоже вышла замуж.
А Мария всё ухаживала за старушкой, тратя на неё свои сбережения, своё время, свою жизнь. Часто она задумывалась: стоит ли оно того? Но потом представляла, как въедет в эту квартиру полноправной хозяйкой, как пригласит детей и внуков, и снова находила в себе силы терпеть.
В 2015 году, холодным январским утром, 76-летняя Анна Ивановна не проснулась. Мария обнаружила её остывшее тело, вызвала скорую, оформила документы. И стала ждать, когда можно будет заняться оформлением наследства.
Нотариус, к которому она обратилась, покачал головой:
— У вас нет никаких документов? Ни завещания, ни договора ренты?
— Она обещала всё оформить… — растерянно пробормотала Мария. — Мы договаривались…
— Устные договорённости не имеют юридической силы, — вздохнул нотариус. — Если нет прямых наследников, квартира отойдёт родственникам по закону либо государству.
Через неделю на пороге квартиры появилась Ольга Сергеевна — племянница Анны Ивановны, о которой старушка почти не вспоминала.
— А вы кто? — холодно спросила она, оглядывая Марию с ног до головы.
— Я… я за Анной Ивановной ухаживала. Пятнадцать лет…
— Как трогательно, — усмехнулась Ольга. — И что, она вам что-то обещала? Квартиру, небось?
— Мы договаривались… — начала Мария, но осеклась под насмешливым взглядом.
— Знаю я такие «договорённости». — Ольга достала из сумочки документы. — Вот выписка из Росреестра. Квартира принадлежала моей тёте, а теперь я — её законная наследница. У меня есть все документы. Так что будьте добры, соберите свои вещи и освободите помещение. Даю вам неделю.
— Но я столько лет… вся моя жизнь… — Мария почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Это ваши проблемы, — отрезала Ольга. — И спасибо, что присматривали за квартирой. Она в отличном состоянии.
Осколки надежды
Прошло ещё девять лет. Девятый год Мария Петровна жила в маленькой комнате в общежитии, которую ей помогла получить подруга с почты. Девятый год она пыталась собрать осколки своей разрушенной жизни.
После выселения из квартиры Анны Ивановны она пробовала судиться с Ольгой, но без документов это было бесполезно. Пыталась вернуться на почту, но место уже заняли. В свои 46 лет она вдруг оказалась никому не нужной, без жилья, без средств к существованию, без будущего.
Кое-как перебивалась случайными заработками — уборщицей, сиделкой, продавцом в ларьке. А потом случился инсульт, небольшой, но оставивший после себя слабость в левой руке и периодические головокружения.
До пенсии оставалось ещё пять лет, но работать полноценно она уже не могла. И тогда Мария вспомнила о детях.
Алексей к тому времени стал бригадиром на заводе, жил в тёщином доме, растил двоих детей. Екатерина преподавала в школе, они с мужем купили двухкомнатную квартиру, тоже воспитывали двоих.
Мария не то чтобы совсем потеряла с ними связь — поздравляла с праздниками, изредка созванивалась. Но близости не было. Её внуки почти не знали бабушку, дети привыкли справляться со всем сами.
И вот теперь, в 2024 году, 55-летняя Мария Петровна стояла на пороге квартиры дочери с потёртой сумкой в руках и надеждой в глазах.
— Катенька, доченька, — говорила она, пытаясь удержать слёзы. — Мне некуда идти. В общежитии новая комендантша, всех непрописанных выселяют. Может, я у вас поживу немного? Хоть в уголке. Я помогать буду, с детьми сидеть…
Екатерина смотрела на мать с тяжёлым выражением лица:
— Мама, у нас двушка. Дети уже большие, им отдельные комнаты нужны. Где ты поместишься?
— Я на кухне могу, на раскладушке…
Разговор повторялся уже третий раз за неделю. И каждый раз Екатерина находила причины отказать.
— А Алёша? Может, у него?
— Ты сама знаешь, что они с женой в тёщином доме живут. Там свекровь хозяйка, она тебя на порог не пустит.
Мария сидела, сгорбившись, на краешке стула. Почему всё так получилось? Она ведь хотела как лучше. Хотела обеспечить детей, дать им всё. А в итоге сама осталась ни с чем, да ещё и их от себя оттолкнула.
— Что же мне делать-то теперь? — пробормотала она.
Екатерина вздохнула:
— Мама, почему ты всегда ждёшь, что кто-то решит твои проблемы? Сначала эти аферисты, потом старушка с квартирой, теперь мы…
— Да как ты можешь! — вскинулась Мария. — Я мать твоя! Я всё для вас…
— Нет, мама. Ты всё для себя. Для своей мечты о богатстве, которое с неба свалится.
Мария встала, сжимая ручку сумки:
— Значит, так… Выгоняешь мать родную на улицу?
— Я не выгоняю. Я просто не могу тебя взять. У меня своя семья, свои дети. — Екатерина устало потёрла глаза. — Может, в собес обратиться? Там есть программы социального жилья для пенсионеров.
— Я ещё не пенсионерка!
— Тогда на работу устройся. Хоть уборщицей.
— С моей-то рукой? После инсульта?
Они смотрели друг на друга через пропасть взаимных обид и непонимания. Мать, которая считала, что жертвовала всем ради детей. И дочь, которая помнила только, как эти самые дети были принесены в жертву призрачным мечтам о богатстве.
— Я поговорю с Алёшей, — наконец сказала Екатерина. — Может, мы вместе что-то придумаем. Снимем тебе комнату или…
— Не надо! — Мария резко поднялась. — Не унижай меня еще больше! Сама справлюсь.
Она вышла, громко хлопнув дверью. На лестничной клетке остановилась, пытаясь отдышаться. Куда идти? Что делать? Жизнь прошла, а она осталась у разбитого корыта.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Алексея: «Мам, поговорил с Катей. Мы договорились, поможем тебе снять комнату. Только на первое время, пока на ноги не встанешь. Дальше сама».
Мария смотрела на экран телефона, и слезы застилали глаза. Не так она представляла свою старость. Совсем не так.
А в голове эхом звучали слова дочери: «Нам нужна была не мечта о богатстве, а просто мама».
