Надежда Петровна всегда была женщиной деятельной. Её утро начиналось не с кофе, а с обхода огорода. Даже в свои шестьдесят восемь она давала фору молодым.
Грядки засаживались всем, что только можно вырастить в средней полосе: помидоры, огурцы, перцы, кабачки, картошка — список можно продолжать до бесконечности. Весь урожай, выращенный своими руками, она с гордостью раздавала детям и внукам. И особенно — невестке Ольге, жене её младшего сына, Серёжи.
Ольга была полной противоположностью Надежде Петровне. Молодёжная мода на минимализм и стремление к отдыху были её кредо. На дачу к Надежде Петровне они с Серёжей приезжали стабильно раз в две недели. Но не для того, чтобы помочь по хозяйству. О нет! Ольга всегда привозила с собой плед, книгу и какую-нибудь экзотическую маску для лица. Её любимая фраза, которую она произносила с томной улыбкой, едва переступив порог дома Надежды Петровны, была:
— Мама, вы бы научились отдыхать! Зачем вам столько хлопот? Жизнь одна, надо ею наслаждаться!
И наслаждалась она сполна. Пока Надежда Петровна, согнувшись в три погибели, полола картошку или таскала вёдра с водой для полива, Ольга, развалившись на веранде, потягивала чай с мятой и читала очередной глянцевый журнал. Серёжа, хоть и пытался помочь, быстро сдавался под натиском жары и комаров, да и подглядывая на отдыхающую жену, предпочитал присоединиться к ней.
И тем не менее, когда дело доходило до заготовок, Ольга была первой в очереди. Банки с маринованными огурцами, помидорами, аджикой, вареньем — всё это вывозилось из погреба Надежды Петровны с завидной регулярностью. И каждый раз Ольга восторженно восклицала:
— Мама, как же это вкусно! Просто объедение! Никакие магазинные продукты не сравнятся с вашими, экологически чистыми!
Поначалу Надежда Петровна терпела. Ну что поделать, молодёжь нынче пошла другая. Не приучены они к труду на земле. Да и что там говорить, сына своего она любила, а Ольга хоть и была с причудами, но сына радовала.
С годами, однако, терпение Надежды Петровны стало истончаться. Она видела, как Ольга, по-прежнему приезжала исключительно «отдыхать», но при этом без зазрения совести нагружала багажник машины банками с её соленьями.
В один из таких приездов, когда Надежда Петровна еле-еле тащила на себе корзину с кабачками, а Ольга томно вздыхала на веранде, читая электронную книгу, что-то щёлкнуло. Последней каплей стало, когда Ольга, увидев её запыхавшуюся, равнодушно бросила:
— Ой, мама, вы так устали! Может, вам взять помощницу? А то Серёжа говорит, вы совсем из сил выбиваетесь.
Надежда Петровна поставила корзину и выпрямилась. В её глазах, обычно добрых и понимающих, горел необычный огонёк.
— Помощницу? — голос её был ровным, но в нём чувствовалась стальная нотка. — А что, доченька, ты сама не можешь быть помощницей? Или Серёжа? У меня спина отваливается, а вы тут… наслаждаетесь жизнью.
Ольга удивлённо подняла брови. Она не привыкла к такому тону от свекрови.
— Мама, ну что вы, — пролепетала она. — Мы же приехали отдыхать! А вы… вы всё время работаете.
— А я для кого работаю, как ты думаешь? Для себя одной, что ли? — Надежда Петровна медленно подошла к веранде и присела на скамейку напротив Ольги. — Когда ты помогла мне хотя бы прополоть грядку? Или принести воды? Или хотя бы просто спросила, нужна ли помощь?
Ольга молчала, удивленно глядя на свекровь. Она явно чувствовала себя неловко. В этот момент подошёл Серёжа.
— Мама, что случилось? — спросил он, почуяв напряжение.
Надежда Петровна посмотрела на сына, затем снова на невестку.
— Случилось то, Серёженька, что я устала. Устала тащить всё на себе. Устала от того, что моя работа воспринимается как должное, как бесплатное приложение к вашим «отдыхам».
Ольга попыталась что-то сказать, но Надежда Петровна её перебила.
— Знаешь, доченька, я тут подумала. Ты так любишь мои «экологически чистые» продукты, да? И так ценишь мои заготовки?
— Конечно, мама! Вы же знаете! — оживилась Ольга, решив, что буря миновала.
— Вот и прекрасно. Значит, ты понимаешь их ценность. А у ценности всегда есть цена.
Ольга недоумённо смотрела на свекровь. Серёжа тоже нахмурился.
— К чему ты клонишь, мама? — спросил он.
Надежда Петровна поднялась.
— Я клоню к тому, что с сегодняшнего дня, за все мои заготовки, за все овощи и фрукты, которые вы забираете, вы будете платить.
Наступила тишина. Ольга широко раскрыла глаза, Серёжа остолбенел.
— Платить? — наконец выдавила Ольга. — За что платить? Это же… это же для своих!
— Вот именно, для своих, — согласилась Надежда Петровна. — А свои, доченька, это те, кто помогает, кто ценит труд, а не использует его. Раз вы не хотите помогать мне здесь, на огороде, значит, вы не хотите вкладываться в этот труд. А раз не хотите вкладываться, будьте добры, заплатите за уже готовый продукт. Это справедливо, не так ли? Как в магазине. Только у меня экологически чище.
Ольга возмущённо вскочила.
— Это что, шантаж? — воскликнула она.
— Нет, доченька, это урок, — спокойно ответила Надежда Петровна. — Урок жизни. Урок о том, что труд должен быть оплачен или хотя бы оценен. И если ты не хочешь вкладывать свой труд, то будь готова вложить деньги. Вот ценник.
Она взяла со стола лист бумаги и аккуратным почерком стала выводить цены.
— Банка маринованных огурцов — 300 рублей, — писала она. — Банка помидоров — 350. Аджика — 250 за пол-литровую банку. Варенье — 400. Картошка — 50 рублей за килограмм. Огурцы свежие — 80 рублей за килограмм. Перец — 120. Кабачки — 70. Остальное обсудим в процессе. И заметьте, это куда ниже чем цены в фермерских магазинах или на рынке.
Ольга стояла, покрасневшая, испепеляя свекровь взглядом. Серёжа растерянно переводил взгляд с матери на жену.
— Мама, ну это же… это же абсурд! — выдавил он.
— Абсурд? — Надежда Петровна улыбнулась, но глаза её оставались печальными. — Абсурд — это когда один человек пашет в поте лица, а другие пожинают плоды, даже не сказав «спасибо». А это, Серёженька, называется рыночными отношениями. Вы же любите современные подходы? Вот вам и современный подход к моим заготовкам.
Ольга схватила Серёжу за руку.
— Пойдём отсюда, Серёжа! Я не могу это слушать!
— Нет, постойте, — преградила им путь Надежда Петровна. — Вы же приехали за заготовками, верно? Или вы собираетесь всё бросить?
Ольга колебалась. Она обожала соления Надежды Петровны. Они были неотъемлемой частью её зимнего рациона.
— Ну хорошо, — сквозь зубы процедила она. — Сколько за те банки, что мы уже забрали?
Надежда Петровна достала из кармашка тетрадь.
— Так, сейчас посчитаем. В прошлый раз вы взяли три банки огурцов, две банки помидоров, одну аджику и две банки варенья. И пять килограммов картошки. Итого… — она быстро что-то подсчитала. — С вас две тысячи девятьсот рублей.
Ольга чуть не упала.
— Две девятьсот?! Вы с ума сошли!
— Нисколько, — спокойно ответила Надежда Петровна. — Это честная цена за честный труд.
Серёжа, наконец, пришёл в себя.
— Мама, но мы же семья!
— Вот именно, Серёженька, семья. А в семье принято помогать друг другу, поддерживать. А не пользоваться. Я всегда старалась для вас, ни в чём не отказывала. Но всему есть предел.
Ольга почувствовала, что её любимые заготовки уплывают из её рук.
— Но у нас сейчас нет таких денег! — сказала она, хотя это была неправда. Деньги у них были, но платить свекрови она совершенно не хотела.
— Тогда договоримся так, — Надежда Петровна не моргнула глазом. — Либо вы начинаете помогать мне по хозяйству, приезжаете на выходные не отдыхать, а работать. По часам. По три-четыре часа в день. Тогда заготовки для вас будут бесплатными. Либо вы платите по прейскуранту. Выбирайте.
Ольга и Серёжа переглянулись. Помогать по хозяйству? Это означало вставать рано, копать, полоть, поливать. А ведь они приезжали на дачу, чтобы расслабиться! Но и платить… Платить такие деньги за то, что раньше было бесплатным, казалось дикостью.
— Это несправедливо! — снова начала Ольга.
— Справедливо, доченька, — повторила Надежда Петровна. — Очень даже справедливо. Ты сама сказала, что мои продукты экологически чистые и ни с чем не сравнятся. Значит, они стоят своих денег. Или своего труда.
После долгих препирательств, Ольга и Серёжа, нехотя, но всё же согласились на «рабочий график». Они поняли, что Надежда Петровна настроена серьёзно. Следующие выходные оказались для Ольги настоящим испытанием. Вместо пледа и книги, ей пришлось взять в руки тяпку. Её нежные руки покрылись мозолями, а спина ныла от непривычной нагрузки. Серёжа тоже приложил усилия, но и его энтузиазм быстро угас.
Надежда Петровна, видя их мучения, внутренне улыбалась. Она не злорадствовала, нет. Она просто хотела, чтобы её труд ценили. И она знала, что без таких решительных мер они никогда не поймут.
Первые несколько недель были для Ольги и Серёжи сущим адом. Они постоянно жаловались, ворчали, пытались отлынивать. Но Надежда Петровна была непоколебима. Она следила за каждым их движением, давала чёткие указания и не позволяла расслабляться.
Постепенно, однако, что-то стало меняться. Ольга, к своему собственному удивлению, начала замечать, как преображается огород под её руками. Она начала понимать, сколько сил и времени уходит на каждый огурчик, на каждую помидорку. И когда они, наконец, сняли первый урожай, выращенный в том числе и их усилиями, Ольга вдруг почувствовала незнакомую прежде гордость.
— Мама, посмотрите, какой урожай! — воскликнула она однажды, держа в руках спелый помидор. — Это же просто чудо!
Надежда Петровна молча кивнула, но в её глазах мелькнула искорка удовлетворения.
Прошло лето. В этом году Надежда Петровна не чувствовала себя такой измотанной, как обычно. Да, ей всё ещё приходилось много работать, но теперь у неё были помощники. Пусть и не самые усердные в начале, но всё же. И Ольга, и Серёжа, к концу сезона, уже не так сильно сопротивлялись работе. Они даже начали сами предлагать свою помощь, что раньше казалось немыслимым.
Когда наступила пора заготовок, Ольга с удивлением обнаружила, что ей нравится и этот процесс. Она научилась правильно резать огурцы, стерилизовать банки, варить варенье. И каждая банка, которую она закрывала, казалась ей особенно ценной, потому что в неё был вложен и её собственный труд.
Зимой, когда Серёжа и Ольга, сидя за столом, ели маринованные огурцы, выращенные и приготовленные своими руками, Ольга вдруг сказала:
— Знаешь, Серёжа, а ведь мама права. Нет ничего вкуснее того, что сделано своими руками. И теперь я понимаю, почему её заготовки такие ценные.
Серёжа кивнул. Он тоже изменился. Он стал больше ценить труд своей матери, и начал понимать, что жизнь на даче — это не только шашлыки и отдых, но и кропотливая, тяжёлая работа.
Однажды, когда они приехали на дачу уже не за заготовками, а просто проведать Надежду Петровну, Ольга подошла к ней и обняла.
— Мама, спасибо вам, — сказала она тихо. — Спасибо за урок. За то, что научили нас ценить труд. И за то, что показали, что такое настоящая, экологически чистая жизнь.
Надежда Петровна улыбнулась. Эта улыбка была искренней и тёплой.
— Ну вот, доченька, — сказала она. — Теперь ты понимаешь.
Ольга рассмеялась. А Надежда Петровна поняла, что её «бизнес-план» удался. И что теперь в её жизни, а значит и в их семье, наконец-то воцарились отношения уважения, труда и взаимной ценности. А главное — любовь, которая теперь стала ещё сильнее, потому что была построена на честности и понимании.
