Комната в квартире Людмилы Павловны походила на склад забытых вещей. Не просто комната — мавзолей материнства, куда еще не ступала ножка младенца. Три коляски, как призрачные кареты, теснились у стены.
Разобранная кроватка, пеленальный стол, стульчик для кормления, качели — всё это, покрытое слоем пыли и добрых намерений, заполняло пространство. Восемь огромных баулов, набитых тряпьём, дополняли пейзаж. И над всем этим царствовала Людмила Павловна с непоколебимой верой в светлое будущее.
— Постепенно увезём на дачу, — в сотый раз заявляла она, размахивая рукой в сторону завала. — Упакуем в плотный полиэтилен — и пусть лежит! Это же золото, Алина, золото! Когда у тебя будет малыш, всё пригодится. Сэкономишь кучу денег!
Алина, двадцатитрёхлетняя дочь, только что получившая диплом и ключи от своей первой съёмной квартиры, смотрела на этот «золотой запас» с отчаянием. Её глаза, полные планов на карьеру, путешествия и обретение независимости, не видели здесь ничего, кроме пыльной обузы.
— Мам, ну ты что! — взорвалась она. — О каком ребёнке речь? У меня сейчас и мужчины-то в проекте нет! Я только начала жить! Хочу работать, увидеть мир, встать на ноги… Лет через десять, может быть, я об этом подумаю. А может, и вообще не захочу! И если решу — куплю всё новое и красивое, а не музейное наследство!
Людмила Павловна обиженно надула губы.
— Дурочка ты, просто не представляешь, сколько всё это стоит! — она ткнула пальцем в сторону самой массивной коляски. — Вот эта одна чего стоит!
— Сколько бы это ни стоило, — парировала Алина, — оно уже стало причиной конфликта. У Светы из-за этого «золота» чуть ли не развод на носу!
Пять лет назад, когда у старшей дочери Светы родился Максимка, Людмила Павловна, окрылённая радостью, что стала бабушкой, вложилась по полной. Лучшая коляска-трансформер, кроватка из массива дерева, горы одежды и игрушек.
Света с мужем Егором тогда едва сводили концы с концами, выплачивая ипотеку. Мамины вещи стали спасением. И мама не уставала напоминать: «Светочка, пользуйся аккуратно. Потом всё Алине перейдет, когда она выйдет замуж и родит, чего добру пропадать».
Света свято соблюдала завет матери. Вещи содержались в идеальном состоянии. Как только что-то становилось ненужным, оно тщательно мылось, стиралось, упаковывалось и распределялось по антресолям, шкафу на лоджии и, наконец, по углам гаража Егора. Гора «полезного хлама» росла.
А потом грянул гром. Сестра Егора, девятнадцатилетняя студентка Катя, забеременела и спешно собиралась замуж. Свекровь, мать Егора и Кати, бросилась на помощь… точнее, на поиски халявы. И вспомнила про «несметные богатства» сына и невестки.
Неделю назад.
Света, вернувшись с работы пораньше, замерла в прихожей. За дверью спальни звучал голос мужа:
— Да, мам, без проблем! Коляски отдадим, кроватку, пеленальный стол… Да всё что угодно! Наконец-то этот хлам кому-то сгодится! Освободим кучу места!
Света ворвалась в комнату.
— С какой стати ты всё раздаешь?! — закричала она, выхватывая телефон у ошарашенного мужа. — Меня спрашивать не надо?! Это же мои вещи! Верни Кате ту единственную погремушку и кофточку, что твоя мама подарила Максимке за первый год! А на большее пусть не рассчитывают!
Егор, опомнившись, вспыхнул.
— Твои вещи, говоришь? Да я этот хлам сегодня же на помойку вынесу! Надоело! Весь дом забит барахлом, которое Алине когда-нибудь понадобится! Хватит!
Паника охватила Свету. Она тут же набрала мать.
— Мама! Срочно! Прямо сейчас забирай все свои вещи! Егор грозится выкинуть их на помойку! Так как я не разрешила отдать их его беременной сестре.
Людмила Павловна разозлилась не на шутку. Через полчаса она уже стояла на пороге квартиры дочери.
— Выкинет?! Щас! — рявкнула она на зятя. — Это разве твои вещи, Егор? Ты хоть одну пеленку купил своему сыну? Всё покупала я! Мне и решать, кому и что достанется!
Начался цирк. Людмила Павловна металась, указывая, что грузить. Егор, багровый от ярости, стоял в стороне. Отца Светы не было в городе. Пришлось в панике вызывать два грузовых такси.
Водители, глядя на гору баулов и мебели, только недоуменно качали головами. Егор наблюдал, как увозят «его» свободное место и источник семейного спокойствия. Он уже пообещал матери вещи. Теперь ему предстоял унизительный звонок: «Прости, мам, не вышло».
Отношения со свекровью у Светы и так были не очень, а после рождения Максима стали откровенно враждебными. Света почти не пускала сына к свекрови и не упоминала о ней. Егор метался между ними, пытался примирить. Но всё было бесполезно.
Пока Света сопровождала «спасённое» добро к маме, Егор сделал то, что считал единственно правильным выходом. Он открыл в приложении их общий счет, куда откладывали на новую машину. Сумма была уже внушительной. И перевёл Кате сто тысяч рублей.
— Зачем тебе это старье? — сказал он сестре по телефону, стараясь говорить спокойно. — Купишь всё новое, хорошее. Я сделал тебе подарок. Мой племянник или племянница достойны лучшего.
Когда Света, измотанная, вернулась домой, Егор рассказал о переведенных деньгах сестре. Лицо Светы побелело.
— Ты что наделал? — прошептала она. — Это же наша машина! Наши общие деньги! Мы столько откладывали…
— Чтобы не копить годами на лечение от нервного срыва из-за этого хлама! — отрезал Егор. — Я пообещал маме помочь Кате. Я помог. Деньгами. Чисто, честно, без этих твоих бабушкиных распрей из-за тряпок!
Света почувствовала себя последней дурой. Обида, унижение и ярость захлестнули её. Она не хотела разговаривать с мужем. И от обиды посещали мысли о разводе.
А в своей уютной, свободной от детского барахла квартирке, Алина смотрела в окно на вечерний город. Звонок от Светы, от матери, кипящей негодованием на «неблагодарного зятя», эхо скандала — всё это казалось диким, нелепым кошмаром.
Из-за чего? Из-за комнаты, набитой призраками будущего, которое она не выбирала. Из-за кучки старого пластика, дерева и ткани, превратившейся в мину замедленного действия под фундаментом целой семьи.
Бред какой-то… Алина решила поступить по-своему…
На следующий день, когда матери не было дома, Алина приехала с беременной подругой и её мужем на грузовой машине. Подруга готова была купить все вещи за сто тысяч рублей. Новое обошлось бы гораздо дороже.
Загрузили всё, и уехали. Алина отправилась домой к сестре.
— Света, держи сто тысяч, я продала все вещи. Верните деньги на счёт, на котором копите на машину. Так будет справедливо. И не ругайтесь с Егором больше, пожалуйста. Глупая ситуация вышла…
— А мама знает?
— Ещё нет. Её дома не было. Но я улажу этот вопрос. Ведь все эти вещи предназначались мне, значит я хозяйка.
— Я не возьму, Алин. Ты представляешь, сколько крику будет? Знаешь что, я придумала, на что пойдут эти деньги…
Алина, после сестры, поехала домой к маме. Той ещё не было, к счастью, иначе возле дома стояла бы уже полиция.
А вот и мама.
— Ой, Алинка, а ты чего здесь? Случилось что?
— Привет, мам. Ничего не случилось, всё хорошо. Хочу сказать, что вы с папой едете в санаторий через неделю.
— В какой санаторий? Что за новости?!
— Детские вещи мои? Мои. Я их продала своей беременной подруге. И на эти деньги купила вам путёвку. Света придумала. Так что готовьтесь…
Людмила Павловна кинулась в комнату, где были вещи, и обнаружила пустоту.
— Да как же это… И меня не спросила?! Алина! Как ты могла?
— Мам, всё хорошо, успокойся. Не хватало ещё, чтобы из-за барахла у тебя инфаркт приключился. Всё, дело сделано…
Через неделю, счастливая Людмила Павловна нескончаемо слала в семейный чат фотографии и голосовые сообщения из санатория, куда они отправились с мужем. Не пропадать же путёвке.
— Алина, Света, тут так здорово! Чистый воздух, еда вкусная, я познакомилась с женщинами интересными, вечером тут танцы и песни поют. Мне так нравится! И отцу тоже! Сами не собрались бы сроду…
Спасибо вам, девочки! Сдалось мне это, как вы называете, барахло, действительно. Тут неизвестно, сколько жить осталось, а я буду пыль собирать в комнате.
Прям глаза открылись. Некрасиво получилось. И перед Егором неудобно вышло… Кричала на него как потерпевшая. Ладно, девчонки, мне на процедуры пора! До связи!
***
Алина вышла замуж через три года, и уехала с мужем за границу. Но это, как говорится, уже совсем другая история…
