— Опять весь вечер сидеть за этим ноутбуком будешь? — Ирина Алексеевна прошла мимо дочери, демонстративно распахивая шторы в комнате. — Хоть к ужину выйди, Кристина. Отец с работы пришёл.
Кристина, не отрывая взгляд от экрана, где светились графики и таблицы, только поморщилась. Её раздражало абсолютно всё: и этот вечный контроль, и старые бежевые шторы с выцветшим узором, и сам факт, что в свои двадцать пять лет ей приходится делить десятиметровую комнату с призраками детства — потрёпанным школьным глобусом и плюшевым медведем, которого мама упорно отказывалась выбрасывать.
— У меня презентация завтра, — коротко бросила она, делая музыку в наушниках громче.
— И чему только учат в этих ваших институтах, — покачала головой Ирина, на мгновение задержавшись в дверях. — Совсем семью не уважаешь.
Закрыв за собой дверь, Ирина не услышала, как дочь прошептала: «Я не обязана отчитываться за каждый свой шаг».
За ужином, куда Кристина всё-таки вышла, повисла тяжёлая тишина. Лязганье вилок о тарелки казалось особенно громким. Отец сосредоточенно ел, изредка поглядывая на дочь поверх очков.
— Как работа, пап? — спросила Кристина, нарушая молчание.
— Нормально, — Игорь Павлович отложил вилку. — В цеху новое оборудование ставим. А у тебя?
— Я руководителю проект маркетинговой стратегии завтра представляю, — в голосе Кристины появились живые нотки, глаза заблестели. — Если примут, возможно, повышение дадут.
— Карьеристка, — хмыкнула мать, подкладывая мужу картошки. — А о личной жизни когда думать будешь? Лене вон уже тридцать пять, а у неё и муж хороший, и скоро третий ребёнок будет.
Кристина мгновенно напряглась.
— Не сравнивай нас, пожалуйста. У каждого свой путь.
— Какой путь? В сорок лет опомнишься, а уже поздно будет, — не унималась Ирина Алексеевна.
— Мам, ну почему тебя так волнует, есть у меня мужчина или нет? Я на своих ногах стою, работаю…
— Живёшь на всём готовом! — перебила мать, и её лицо покраснело. — Другие в твоём возрасте и квартиру, и машину сами покупают, а ты всё на родительской шее сидишь!
Кристина резко отодвинула тарелку.
— Я предлагала снимать жильё, но вы же сами говорили: «Зачем деньги на ветер выбрасывать». А теперь я виновата?
— Не искажай мои слова! — повысила голос Ирина.
— Хватит, — вмешался отец, стукнув ладонью по столу. — Что за базар-вокзал устроили?
Но Кристина уже встала из-за стола.
— Спасибо за ужин. Пойду доделывать презентацию, — бросила она и быстро вышла из кухни, не убрав за собой тарелку.
В комнате Кристина бессильно опустилась на кровать. Почему всегда так? Стоит завести разговор о работе, как мать сравнивает её с Еленой. «Старшенькая» — как называли Лену родители — была идеальной дочерью в их глазах. Даже ранняя беременность в девятнадцать не испортила её образ. Наоборот, родители только сильнее сплотились вокруг неё, отдав последнее, чтобы помочь.
Кристина взяла телефон и открыла переписку с Дарьей, единственной подругой, которой могла доверить свои мысли.
«Снова эта песня про «Лена и её идеальная жизнь»»
Ответ пришёл почти мгновенно: «Опять мама достаёт? Может, всё-таки съехать?»
Кристина вздохнула. Съехать… Мысль, которая преследовала её последние три года. После окончания института она планировала сразу начать самостоятельную жизнь, но грянула пандемия, офисы закрылись, и работать пришлось из дома. Потом просто стало удобно — не нужно тратить деньги на аренду, родители всегда готовят, убирают. Но цена этого комфорта — постоянное ощущение, что ей снова четырнадцать, и она должна отчитываться за каждый шаг.
«Я почти накопила на первоначальный взнос за ипотеку. Ещё немного», — написала она Дарье.
«Круто! А родители помогут?»
Этот вопрос заставил Кристину нахмуриться. Помогут ли? Должны бы. В конце концов, она помнила их обещание, сделанное много лет назад: после продажи бабушкиной квартиры деньги пойдут на помощь дочерям с жильём. Елене уже помогли. Теперь её очередь, разве не так?
Разговор с родителями о покупке собственной квартиры Кристина решила начать в субботу, когда все будут дома и в хорошем настроении.
— Мам, пап, — она присела на краешек кухонного стула, нервно перебирая пальцами. — Я хотела с вами посоветоваться.
Родители переглянулись. Отец отложил газету, мать перестала нарезать овощи.
— Случилось что? — тревожно спросила Ирина Алексеевна.
— Нет, всё хорошо. Даже отлично, — Кристина улыбнулась. — Помните тот проект, над которым я работала? Меня повысили. Теперь я ведущий специалист по маркетингу.
— Поздравляю, дочка! — искренне обрадовался отец.
— И зарплата выше? — практично поинтересовалась мать.
— Да, на тридцать процентов. Поэтому я решила, что пора, — Кристина сделала паузу. — Я присмотрела квартиру. Однушку в новостройке, недалеко от работы.
Лицо матери изменилось, она бросила быстрый взгляд на мужа. Тот нахмурился.
— И сколько же стоит эта квартира? — спросил Игорь Павлович.
Кристина назвала сумму. В кухне повисла тяжёлая пауза.
— У меня есть накопления на первый взнос, — поспешила добавить Кристина. — Но я хотела спросить… помните, вы обещали, что деньги от продажи бабушкиной квартиры пойдут нам с Леной на жильё? Лене вы уже помогли, и я подумала…
— Это было пятнадцать лет назад, Кристина, — перебила мать, и её голос стал неожиданно резким. — Какие деньги? Ты знаешь, сколько мы вложили в твоё образование? А ремонт в квартире? А машина отцу?
— Но вы же обещали! — Кристина почувствовала, как внутри нарастает знакомое с детства чувство несправедливости. — Вы Лене помогли, когда она замуж выскочила! А мне?
— «Выскочила»? — лицо матери стало пунцовым. — Твоя сестра в девятнадцать лет с ребёнком на руках осталась, а ты сравниваешь!
— Да потому что вы всегда… — начала Кристина, но отец стукнул кулаком по столу.
— Хватит! — его голос прогремел на всю кухню. — Кристина, ты взрослый человек. Мы помогли тебе выучиться, твоя сестра сама за образование платила. А теперь ты ещё и обвиняешь нас?
— Я никого не обвиняю! — Кристина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Я просто напомнила о вашем обещании.
— Те деньги давно потрачены, — отец внезапно сник, голос его стал тише. — Половину мы отдали Лене на её первую квартиру, остальное ушло на твоё образование и ремонт. Это было пятнадцать лет назад, ты понимаешь? Сколько там осталось бы сейчас с этой инфляцией?
— То есть мне не на что рассчитывать, — Кристина произнесла это не как вопрос, а как утверждение. — Прекрасно. Я всё поняла.
Она встала и быстро вышла из кухни, не обернувшись на окрик матери: «Кристина! Вернись сейчас же!»
Вечером того же дня Кристина уже искала в интернете информацию о выделении долей в квартире.
— Сегодня к нам специалист из агентства придёт, — Ирина Алексеевна сообщила эту новость за завтраком таким тоном, будто речь шла о визите царственной особы. — Говорят, квартира вдвое дороже стоит, чем мы думали. Игорь, ты точно в три дома будешь?
— Буду-буду, — отец допил чай и поднялся. — После работы сразу приеду.
Кристина молча жевала бутерброд, делая вид, что не слышит разговор. Две недели прошли с того памятного разговора. Две недели ледяного молчания и разговоров только по самым необходимым вопросам. Кристина сразу после работы уходила к Дарье, возвращалась поздно и запиралась в комнате.
— А ты сегодня во сколько? — мать обратилась к Кристине непривычно мягким голосом. — Может, тоже придёшь? Посоветуемся вместе.
Кристина подняла глаза от телефона:
— О чём советоваться? О том, как продать квартиру и забыть о своих обещаниях? Нет уж, спасибо.
— Какая же ты стала… — Ирина Алексеевна покачала головой. — Раньше такой доброй девочкой была.
— Я и сейчас хорошая, мам. Просто выросла и хочу, чтобы ко мне относились справедливо.
— Справедливо? — мать всплеснула руками. — А то, что мы тебя растили, учили, кормили — это как назвать?
Кристина устало вздохнула.
— Я не хочу сейчас спорить. У меня встреча в два.
— С кем? — тут же насторожилась мать.
— С юристом, — Кристина сказала это специально, чтобы увидеть реакцию матери. И не ошиблась — Ирина Алексеевна побледнела.
— Зачем тебе юрист?
— Узнать о своих правах, — спокойно ответила Кристина, вставая из-за стола. — Как совладелица этой квартиры.
— Кристина! — Ирина Алексеевна повысила голос. — Что ты задумала?
Но Кристина только пожала плечами и вышла из кухни. Она знала, что разговор с Виктором Николаевичем Беловым, юристом со стажем, расставит все точки над «i». И не ошиблась.
В полулюксовом офисном здании в центре Москвы, за чашкой крепкого кофе Виктор Николаевич объяснил ей простую истину.
— Квартира приватизирована на трёх человек равными долями — на вас и ваших родителей. Это значит, что вы имеете право на выдел доли в натуре. В вашем случае это комната.
— А если они не согласятся?
— По закону вы можете продать свою долю. Преимущественное право покупки у ваших родителей, но если они не выкупят долю в течение месяца, вы вправе продать её любому лицу, — юрист говорил буднично, как о чём-то обыденном.
— И что будет потом? Новый собственник сможет въехать в квартиру?
— Да, имея долю, он вправе пользоваться соответствующей частью жилища, — Виктор Николаевич улыбнулся. — Часто такие истории заканчиваются тем, что остальные собственники продают свои доли либо вашему покупателю, либо находят других. В любом случае, квартира обычно продаётся целиком, потому что совместное проживание с посторонним человеком… скажем так, некомфортно.
Кристина задумчиво смотрела в окно, где виднелись крыши московских домов. Странное чувство пустоты овладело ею. Правила игры оказались жёстче, чем она думала.
— И сколько примерно будет стоить моя доля?
— Около трети от рыночной цены квартиры. Иногда чуть меньше, так как доля менее ликвидна.
«Этих денег хватит на первоначальный взнос по ипотеке, который мне не хватает», — подумала Кристина.
— Спасибо за консультацию, — она протянула руку для прощания. — Мне нужно подумать.
Выйдя из офиса, Кристина не поехала домой. Она позвонила Дарье, и они встретились в маленьком кафе недалеко от центра.
— Ты серьёзно собираешься продать долю в родительской квартире? — Дарья смотрела на подругу с плохо скрываемым беспокойством. — Крис, это же… жёстко.
— Не жёстче, чем помогать одной дочери и обмануть другую, — Кристина крутила в руках чашку с остывшим латте. — Я столько лет мечтала о своём жилье… И потом, если они продадут остальную часть квартиры, им хватит на однушку.
— А ты уверена, что хочешь так поступить с родителями? Тебе же с ними потом жить…
— Не жить, а общаться, — поправила Кристина. — Я буду в своей квартире, они — в своей.
— Как ты легко всё решила, — Дарья покачала головой. — А если они не простят?
— Меня годами считали хуже Лены, — Кристина наконец отставила чашку. — Почему я должна думать о них, когда они не думали обо мне?
В глубине души Кристина понимала, что испытывает родителей. Дает шанс доказать, что она для них так же важна, как Елена. Если они действительно любят её так же сильно, они найдут способ помочь ей с квартирой. Это было бы справедливо.
Однако спустя неделю, когда родители получили официальное уведомление о выделе доли, никакого решения проблемы не последовало. Вместо этого в квартире разразился настоящий скандал.
— Ты в своём уме? — отец, обычно сдержанный, кричал так, что соседи наверняка слышали. — Выкинуть нас на улицу решила?!
— Я никого не выкидываю! — Кристина старалась говорить спокойно, но голос дрожал. — Я просто хочу своё по закону. Вы можете выкупить мою долю.
— Где мы возьмём такие деньги? — мать плакала, сидя на диване. — У нас пенсия скоро! Отец еле тянет на работе с его спиной, а ты…
— Почему вы не думали об этом, когда отдавали все деньги от бабушкиной квартиры Лене? — Кристина чувствовала, как внутри нарастает обида. — Считали, что я стерплю? Что мне ничего не нужно?
— Полторы комнаты, которые достались Лене, она сама купила! — отец ударил кулаком о стену. — Родители только добавили!
— И почему мне не добавили? — голос Кристины зазвенел. — Почему я должна сама? Я что, не ваша дочь?
— Потому что никаких денег уже нет! — голос отца сорвался. — Нет! Что ты хочешь услышать? Что мы плохие родители? Хорошо, мы плохие! Ты довольна?
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Елена — стройная женщина с короткой стрижкой и уставшими глазами.
— Что у вас тут происходит? — она обвела всех взглядом. — Крики на весь подъезд слышно!
— Сестрёнка приехала, — процедила Кристина. — А где муж и дети? Или тоже в очередь за родительской помощью выстроились?
— Прекрати немедленно! — Елена вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. — Я вообще случайно заехала документы забрать. Что случилось?
Ирина Алексеевна расплакалась ещё сильнее.
— Твоя сестра… хочет продать свою долю… квартиры чужому человеку, — выговорила она сквозь рыдания. — Выгоняет нас…
— Кристина, это правда? — Елена повернулась к сестре, в её взгляде не было осуждения, только непонимание.
— Правда, — Кристина вздёрнула подбородок. — И знаешь почему? Потому что им хватило денег помочь тебе с квартирой, а мне — нет.
— Боже мой, Крис, — Елена покачала головой. — Ты до сих пор за это цепляешься? За то, что было пятнадцать лет назад?
— Ты получила своё, а я ещё нет!
Елена глубоко вздохнула, словно собираясь с силами.
— Кристина, я хочу тебе кое-что рассказать, — она говорила тихо, но твёрдо. — Когда я забеременела в девятнадцать, у нас с отцом ребёнка не было ничего. Совсем. Родители продали бабушкину квартиру и отдали мне половину денег. На это мы купили одну комнату — не квартиру, а комнату в коммуналке. Я работала кассиром, потом продавцом, потом секретарём — и параллельно училась.
Кристина молчала, глядя в пол.
— Знаешь, как я заработала на свою первую полноценную квартиру? Пять лет впахивала на трёх работах. Потом, когда развелась, отдала бывшему мужу половину. Снова начала с нуля. И теперь, когда у меня наконец-то нормальная жизнь, ты обвиняешь родителей в том, что они любят меня больше? Потому что дали мне пять метров в коммуналке пятнадцать лет назад?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Родители смотрели на дочерей, не вмешиваясь.
— Почему вы мне никогда об этом не рассказывали? — голос Кристины дрогнул. — Я думала…
— Ты думала, что тебя обделили, — Елена подошла ближе. — А на самом деле тебе дали самое дорогое — возможность спокойно отучиться, начать карьеру без забот о выживании. Ты знаешь, что отец брал дополнительные смены, чтобы оплатить твой репетитор по английскому?
— Не надо, Лена, — попытался остановить её отец.
— Нет, пусть знает! — в голосе Елены зазвучали слёзы. — Пусть знает, что мама недоедала, но покупала ей модную одежду, чтобы не дразнили в школе. Что они еле сводили концы с концами, но нашли деньги на твои курсы программирования. Ты хоть раз спросила, откуда брались деньги на твоё образование?
Кристина молчала, чувствуя, как внутри нарастает тошнота. Всё, во что она верила годами, рушилось.
— Мне нужно подумать, — она развернулась и направилась к двери. — Я буду у Даши.
— Кристина! — окликнула её мать.
Но та уже захлопнула за собой дверь.
Три дня Кристина жила у Дарьи, не отвечая на звонки родителей. Все эти дни она ходила по городу, пытаясь разобраться в своих чувствах. Факты, расставленные Еленой, сложились в новую картину, и эта картина ей совсем не нравилась. Она вспоминала, как отец возвращался с работы измождённый, а на следующий день снова уходил на смену. Как мама штопала одежду, но покупала ей, Кристине, новую куртку. Как они всей семьёй экономили на еде, но оплачивали её поездку в языковой лагерь.
И теперь она собиралась отобрать у них единственное жильё.
На четвёртый день Кристина набралась смелости и вернулась домой. Открыв дверь своим ключом, она замерла на пороге — посреди коридора стояли сложенные коробки.
— Вы переезжаете? — спросила она у вышедшей из кухни матери.
Ирина Алексеевна выглядела постаревшей на десять лет. Под глазами залегли тёмные круги, волосы, казалось, поседели ещё сильнее.
— Отец в больнице, — вместо ответа сказала мать. — Инфаркт.
Кристина почувствовала, как подкашиваются ноги.
— Что? Когда?
— Вчера. Врачи говорят, сильный стресс, — Ирина Алексеевна говорила безжизненным голосом. — Я к нему сейчас поеду.
— Я с тобой, — Кристина шагнула вперёд. — Мама, я…
— Не надо, — мать подняла руку, останавливая её. — Ему сейчас нельзя волноваться. А ты… ты сделала свой выбор.
— Мама, подожди! — Кристина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Я не буду продавать долю. Я всё поняла. Я была не права.
Ирина Алексеевна остановилась, медленно повернулась.
— Поздно, Кристина. Ты уже подписала договор с этим… Гавриловым.
— Что? — Кристина растерянно заморгала. — Я ничего не подписывала!
— Тогда объясни, почему он пришёл вчера с документами и заявлением в суд о вселении? — голос Ирины Алексеевны дрожал. — После этого у отца сердце и схватило.
— Мама, я не… — Кристина осеклась, вспомнив предварительный договор, который она подписала в офисе у Семёна Аркадьевича Гаврилова. «Это просто формальность, — сказал он тогда. — Чтобы вы не передумали».
— Боже, что я наделала, — прошептала Кристина.
— Всего доброго, дочка, — Ирина Алексеевна взяла сумку и направилась к выходу. — Гаврилов сказал, что через месяц мы должны либо купить у него твою долю за тройную цену, либо съехать. У нас таких денег нет, так что… — она обвела рукой коробки, — приходится паковаться.
Кристина осталась одна в пустой квартире. Впервые в жизни она чувствовала такую абсолютную пустоту внутри.
Последующие недели превратились в кошмар. Игорь Павлович оставался в больнице, его состояние стабилизировалось, но о выписке речи не шло. Кристина дежурила у его палаты, но внутрь её не пускали — врачи опасались нового приступа от волнения.
Ирина Алексеевна перестала разговаривать с дочерью, отвечая односложно только по самым необходимым вопросам. А Семён Гаврилов, с которым Кристина пыталась расторгнуть договор, только рассмеялся ей в лицо.
— Условия были чётко прописаны, — его холодный голос звучал у неё в голове. — Можете обращаться в суд, но там процесс займёт годы. А мы тем временем будем вселяться.
Елена, узнав о случившемся, приехала со своими детьми к родителям. Увидев сестру в коридоре больницы, она смерила её таким взглядом, что Кристина физически ощутила боль.
— Доигралась? — только и спросила Елена, проходя мимо.
Дарья, единственный человек, который ещё разговаривал с Кристиной, не скрывала своего отношения.
— Ты зашла слишком далеко, — сказала она, когда Кристина пришла к ней переночевать. — Я понимаю обиду, но разрушить семью из-за квартиры? Серьезно?
— Я не хотела, чтобы так вышло, — Кристина обхватила колени руками, сидя на раскладном диване. — Я просто хотела, чтобы со мной поступили справедливо.
— А ты сама поступила справедливо? — Дарья села рядом. — Продала долю какому-то проходимцу, который теперь выгоняет твоих родителей на улицу.
— Я пытаюсь всё исправить, — прошептала Кристина. — Обратилась к другому юристу, но он говорит, что договор составлен идеально. Никаких лазеек.
Кристина достала телефон и открыла сообщения от Семёна Гаврилова. Он требовал либо выплаты утроенной суммы за долю, либо немедленного выселения родителей. «Я бизнесмен, а не благотворитель», — писал он.
В тот вечер Кристина не могла заснуть. Ворочаясь на неудобном диване, она перебирала в голове варианты. Занять у друзей? Не хватит. Взять кредит? С её зарплатой банк не даст нужную сумму. Продать всё, что у неё есть? Всё равно не хватит.
Утром она приняла единственное возможное решение.
В офисе Виктора Николаевича, того самого юриста, который когда-то подсказал ей идею о продаже доли, Кристина выглядела бледной и решительной.
— Я могу подать в суд на этого Гаврилова? — спросила она. — Договор был подписан под давлением, я не понимала последствий.
Виктор Николаевич долго изучал копию договора, потом покачал головой:
— Здесь всё чисто с юридической точки зрения. Вы поставили подпись, подтверждая, что ознакомились с условиями. Доказать давление практически невозможно.
— Но должен же быть выход! — в голосе Кристины звучало отчаяние.
— Выкупить долю обратно — единственный гарантированный вариант. Хотя… — юрист задумался. — Есть один момент. Гаврилов не может физически вселиться в квартиру, пока суд не определит порядок пользования жилым помещением. А такие дела рассматриваются месяцами, иногда годами.
— Это даст моим родителям время?
— Теоретически да. Но практически… Гаврилов может создать невыносимые условия. К тому же ваш отец болеет, верно? Ему нужен покой.
Кристина молча кивнула. Разговор закончился ничем.
Выйдя из офиса юриста, она направилась прямиком в свой банк. Там ей выдали неутешительную новость — максимальная сумма кредита, на которую она могла рассчитывать, составляла лишь треть от требуемой Гавриловым.
Последний шанс — ипотека. Но банк отказал, сославшись на то, что квартира находится в споре.
Отчаяние накрыло Кристину с головой. Она бродила по городу, не замечая ни людей, ни машин. В какой-то момент она оказалась возле бизнес-центра, где работала, и машинально поднялась в офис.
— Соколова? Ты чего не на больничном? — удивилась начальница, увидев её за рабочим компьютером. — С отцом всё в порядке?
— Нет, — Кристина устало потёрла лицо. — Но мне нужны деньги. Много денег. Могу я взять аванс? Или сверхурочные?
Начальница внимательно посмотрела на неё:
— Что случилось, Крис? Расскажи мне.
И Кристина рассказала. Обо всём — о своей обиде, о юристе, о Гаврилове, об инфаркте отца. Она говорила сбивчиво, иногда путаясь в словах, но начальница слушала, не перебивая.
— Знаешь, — сказала она, когда Кристина закончила, — я не могу дать тебе столько денег. Но, — она помедлила, — у нас есть программа помощи сотрудникам. В особых случаях компания может выдать беспроцентную ссуду. Это не вся сумма, но хотя бы часть.
Это была соломинка, за которую Кристина тут же ухватилась.
Остаток суммы удалось собрать через неделю. Кристина продала всё, что могла — ноутбук, дорогую одежду, даже сережки, подаренные родителями на восемнадцатилетие. Дарья одолжила свои сбережения. Коллеги скинулись, кто сколько мог.
Семён Гаврилов даже не скрывал ухмылки, когда Кристина пришла к нему с деньгами.
— А вы упорная, — сказал он, пересчитывая купюры. — Большинство сдаются быстрее.
— Вы часто так делаете? — не удержалась Кристина.
— Это бизнес, — пожал плечами Гаврилов. — Ничего личного.
Контракт о выкупе доли был подписан в тот же день. Кристина вышла из офиса Гаврилова опустошённой, но с чувством, что худшее позади.
Игоря Павловича выписали из больницы через месяц. Всё это время Кристина жила у Дарьи, не решаясь появляться дома. Мать приезжала к ней один раз — забрать документы на квартиру для юриста. Разговор был коротким и холодным.
Кристина чувствовала, что разрушила что-то бесценное, чего уже не вернуть. Пропасть между ней и семьёй казалась непреодолимой.
В день выписки отца она всё же решилась приехать домой. Дверь открыла Елена.
— Зачем пришла? — спросила она без приветствия.
— Я хочу поговорить с родителями, — Кристина стояла на пороге, не решаясь войти. — Я выкупила долю у Гаврилова. Всё. Квартира снова полностью ваша.
Елена смотрела на сестру долгим взглядом.
— Знаешь, что самое страшное? — наконец произнесла она. — Не то, что ты чуть не оставила их без крыши над головой. А то, что ты разбила им сердце. Отец до сих пор не понимает, как его маленькая девочка могла так поступить.
— Лена, пожалуйста, — в глазах Кристины стояли слёзы. — Я совершила ошибку. Страшную ошибку. Я хочу всё исправить.
— Некоторые вещи нельзя исправить, — Елена покачала головой. — Их можно только пережить. Заходи, они на кухне.
Кристина вошла в квартиру, ставшую вдруг чужой. В коридоре всё ещё стояли коробки с вещами. На кухне сидели родители — отец, заметно похудевший, с серым лицом, и мать, машинально помешивающая чай в чашке.
— Здравствуйте, — тихо сказала Кристина.
Родители подняли глаза. В их взглядах не было ни гнева, ни обиды — только усталость и какая-то отстранённость.
— Здравствуй, — отец кивнул. — Ты проходи, садись.
Кристина осторожно села на краешек стула.
— Как ты, папа?
— Живой, — он слабо улыбнулся. — Врач сказал, повезло. Ещё бы немного, и всё.
Тяжелая пауза повисла в воздухе.
— Я пришла сказать, что выкупила долю обратно, — наконец произнесла Кристина. — Квартира полностью ваша. И я хотела попросить прощения. За всё.
— Мы знаем про долю, — ответила мать, не глядя на неё. — Елена сказала. Спасибо.
Снова молчание.
— И что теперь? — спросил отец. — Где ты будешь жить?
— Сниму квартиру, — пожала плечами Кристина. — Не важно. Главное, что с вами всё в порядке.
— И вся эта буря была зря, — тихо сказал отец. — Столько лет копила обиду, чтобы в итоге остаться у разбитого корыта.
— Я никогда не прощу себе того, что сделала, — Кристина опустила голову. — И пойму, если вы не сможете простить меня.
— Дело не в прощении, Кристина, — мать впервые посмотрела ей в глаза. — Дело в доверии. Мы никогда не думали, что родная дочь может так поступить.
— Я знаю. Я была неправа. Так неправа, — Кристина чувствовала, как внутри нарастает отчаяние. — Что я могу сделать, чтобы всё исправить?
— Ничего, — отец покачал головой. — Нужно просто жить дальше. Время лечит.
Он говорил спокойно, но Кристина видела боль в его глазах.
Она встала из-за стола.
— Я пойду. Позвоню вам завтра… если можно.
— Конечно, — кивнул отец. — Ты всё-таки наша дочь.
Эти простые слова ударили сильнее любых упрёков.
На пороге Кристину догнала Елена.
— Ты где остановилась?
— У Даши, но ищу квартиру.
— Понятно, — Елена помолчала. — Дай им время, Крис. Рана слишком свежая.
— Я знаю, — Кристина сглотнула комок в горле. — Спасибо, что не послала меня куда подальше.
— Я до сих пор злюсь на тебя, — честно призналась Елена. — Но понимаю, что иногда обида застилает глаза. Ты сделала выводы. Это уже что-то.
На следующий день Кристина сняла маленькую квартиру на окраине Москвы. Ежемесячная плата съедала почти всю зарплату, а с учётом долгов, которые теперь нужно было возвращать, приходилось экономить на всём.
Первое время родители отвечали на её звонки сдержанно. Кристина звонила каждый день, спрашивая о здоровье отца, рассказывая о своей работе, о погоде — о чём угодно, лишь бы поддерживать связь.
К Новому году отношения немного потеплели. Родители пригласили её на праздничный ужин. Елена тоже пришла — с мужем и детьми. Вечер был неловким, но Кристина чувствовала, что лёд тронулся.
В 2025 году Елена родила третьего ребёнка — девочку. Кристина стала навещать сестру, помогать с малышкой. Понемногу они восстанавливали отношения.
Свою долю в родительской квартире Кристина официально подарила им на годовщину свадьбы. Ирина Алексеевна впервые за долгое время обняла дочь.
Путь к примирению оказался долгим и непростым. Но Кристина поняла главное — иногда нужно потерять что-то ценное, чтобы осознать настоящую цену вещей. Не материальную, а человеческую.
К своему двадцать девятому дню рождения Кристина всё ещё жила в съёмной квартире, выплачивала долги и откладывала на первоначальный взнос по ипотеке. Она начинала с нуля — почти как когда-то Елена.
Но теперь у неё была семья. Пусть с трещинами в отношениях, но семья. А это дороже любой квартиры.
