— Скажи своей маме, что я заболела!
Муж смотрел на меня с недоумением. А я смотрела в окно и понимала: впервые я выбрала себя.
Свекровь звонила уже третий раз. Телефон Руслана вибрировал на журнальном столике, но он не отвечал. Стоял, опершись о дверной косяк, и просто смотрел на меня. В его глазах читалось непонимание, обида и что-то похожее на разочарование.
— Марта, ты понимаешь, что это шестидесятилетие мамы? — его голос звучал глухо. — Как я объясню твое отсутствие?
Я отвернулась к окну, разглядывая открывающийся вид. Вид с двенадцатого этажа открывался потрясающий — парк, река, мост. Осенние краски создавали настоящую картину.
Мы когда-то выбрали эту квартиру именно из-за вида. Купили ее три года назад, сразу после свадьбы. Точнее, купил Руслан — он тогда получил крупную премию в своей консалтинговой компании. Я внесла лишь малую часть. Почему-то сейчас этот факт ощущался особенно остро.
— Руслан, послушай. — Я повернулась к нему. — Я не могу. Правда, не могу.
Я тяжело вздохнула. Как объяснить человеку, который обожает свою маму, что ее юбилей для меня — испытание? Как рассказать, что каждый семейный ужин превращается в допрос с пристрастием? «Когда же вы подарите мне внуков? Марта, тебе уже двадцать девять, пора бы задуматься. А что там с повышением, Руслан? Твой двоюродный брат уже начальник отдела…»
— Ты прекрасно знаешь, как твоя мама ко мне относится, — продолжила я тихо.
— Ну начинается! — Руслан поднял руки вверх. — Она просто заботится о нас. Беспокоится.
— Заботится? — Я почувствовала, как внутри поднимается волна. — Последний раз, когда мы были у нее, она при всех сказала, что моя новая стрижка меня старит! А через пять минут, как бы между прочим, начала рассказывать историю о том, как важно женщине стать матерью до тридцати, пока «еще есть силы и здоровье». И потом добавила, что понимает, почему я до сих пор не беременна.
— Она не это имела в виду, ты все преувеличиваешь.
Я молча отвернулась к окну. Спорить бесполезно. Для Руслана его мама была идеальной. И всегда будет.
Телефон снова завибрировал. На этот раз он взял трубку.
— Да, мам. Да, собираемся… — Он бросил на меня тяжелый взгляд. — Нет, все в порядке. Скоро выезжаем.
***
Я слышала, как из динамика доносился взволнованный голос свекрови. Она что-то говорила о гостях, которые уже начали собираться, о том, что приготовила мою любимую запеканку. Любимую. Я мягко улыбнулась этой маленькой манипуляции. За три года она так и не запомнила, что я не ем запеканку. Или запомнила, но продолжала делать вид, что заботится обо мне.
Руслан закончил разговор и посмотрел на меня с мольбой:
— Марта, ну пожалуйста. Ради меня. Это же не просто день рождения — это юбилей. Там будут все родственники, друзья семьи. Как я им объясню, что моя жена не пришла?
— Скажи, что я заболела, — повторила я. — Это даже не будет ложью. Меня действительно становится плохо от одной мысли об этом празднике.
— Не говори так, — поморщился Руслан. — Это моя мама.
— А я твоя жена, — тихо напомнила я. — И ты ни разу не защитил меня от ее замечаний, от ее постоянных комментариев. Ни разу не остановил ее, когда она переходила черту.
***
Три года назад я влюбилась в Руслана с первого взгляда. Мы познакомились в антикварном магазине. Я пришла купить старинную брошь для работы — я специалист по реставрации в частной художественной галерее. Он выбирал подарок для мамы.
— Помогите, пожалуйста, — обратился он тогда ко мне, приняв за консультанта. — Нужен подарок для самой прекрасной женщины.
— Для девушки? — спросила я, разглядывая его выразительные карие глаза.
— Для мамы, — улыбнулся он.
Я помогла выбрать антикварную шкатулку. Через неделю мы встретились в кафе. Через месяц он познакомил меня с мамой. Валентина Сергеевна. Миниатюрная женщина с цепким взглядом и холодной улыбкой. Она окинула меня оценивающим взглядом и поджала губы.
— Руслан всегда был очень добрым мальчиком, — в ее голосе слышалось предупреждение. — Иногда слишком добрым. Некоторые этим пользуются.
Я не придала значения. Влюбленные редко замечают подобные вещи. А потом было предложение, свадьба, квартира… И бесконечные воскресные обеды у свекрови, где я чувствовала себя лишней.
На нашей свадьбе Валентина Сергеевна произнесла тост, который до сих пор звучит в моих ушах: «Желаю Руслану счастья и надеюсь, что его избранница сделает его таким же счастливым, каким делала его мама». Все умилились. А я почувствовала, как внутри что-то дрогнуло и сжалось. Это была не просто фраза — это было предупреждение.
После свадьбы я пыталась наладить отношения со свекровью. Приглашала ее в кафе, дарила подарки, интересовалась ее жизнью. Но с каждым нашим разговором пропасть только увеличивалась.
Валентина Сергеевна была из тех женщин, которые считают, что невестка должна быть благодарна за то, что ее приняли в семью. А я, с моим характером и представлениями о равенстве, не вписывалась в эту схему.
***
Первый серьезный конфликт случился, когда я отказалась готовить для семейного ужина по рецепту свекрови.
— Я делаю это блюдо уже тридцать лет, — сказала она тогда. — И Руслан его обожает.
— У меня свой рецепт, — ответила я. — И Руслану он тоже нравится.
Это была мелочь, но именно с нее начался открытый конфликт. Валентина Сергеевна решила, что я отвергаю семейные традиции, а значит, и саму семью.
— Марта, хватит. — Руслан прервал мои воспоминания. — Собирайся. У нас есть еще час.
— Я не поеду.
— Что?
— Я сказала — я не поеду на юбилей твоей мамы.
Наступила тишина. Такая, что стало слышно, как гудит холодильник на кухне.
— Ты шутишь, да? — Руслан нервно усмехнулся.
— Нет. Я устала притворяться. Устала улыбаться, когда твоя мама меня унижает. Устала делать вид, что все нормально.
— Ты поступаешь неразумно, — процедил он. — Знаешь, что будет, если ты не приедешь? Какой скандал устроит мама?
— А ты знаешь, что происходит со мной каждый раз, когда мы к ней едем? — Я почувствовала, что мой голос дрожит. — Я две ночи не сплю перед каждым визитом. У меня мигрень начинается. Я пью таблетки от головной боли.
— Преувеличиваешь, как всегда.
— Я больше так не могу. — Каждое слово давалось с трудом. — Поезжай один. Скажи, что я заболела.
Руслан молчал долго. Потом схватил пиджак, ключи от машины.
— Ты об этом пожалеешь, — сказал он, выходя.
Дверь закрылась. Я осталась одна в пустой квартире.
***
Первые полчаса я испытывала смесь противоречивых чувств. Облегчение, что не придется идти на этот юбилей. Чувство вины перед Русланом. Страх перед последствиями.
Но потом пришло странное спокойствие. Впервые за три года я не пошла на поводу у ожиданий других. Впервые поставила свои чувства выше чужих.
Я налила себе чай, включила музыку и устроилась на диване с книгой. Но сосредоточиться не получалось. Мысли постоянно возвращались к Руслану, к его матери, к тому, что сейчас происходит на празднике. Представляла, как свекровь спрашивает о моем отсутствии, как Руслан неловко объясняет, что я заболела, как все смотрят на него с сочувствием или подозрением.
Телефон молчал. Ни сообщения, ни звонка. Это было необычно. Обычно в таких ситуациях Руслан писал мне каждые полчаса, проверяя, не изменила ли я своего решения.
Часы показывали семь вечера. Юбилей был в самом разгаре. Я представляла, как Валентина Сергеевна сидит во главе стола, как все поднимают бокалы за ее здоровье. И как Руслан объясняет мое отсутствие.
Телефон молчал. Ни звонка, ни сообщения от мужа. Зато позвонила Ника, моя подруга.
— Как дела? — спросила она. — Выжила на юбилее?
— Я не поехала.
Повисла пауза.
— Вау, — наконец выдохнула Ника. — И как отреагировал Руслан?
— Ушел недовольный. Сказал, что я пожалею.
— А ты жалеешь?
Я задумалась. Чувство было странное — смесь вины и… облегчения?
— Нет. Впервые за долгое время я чувствую, что сделала правильно.
— А что будет, когда он вернется?
— Не знаю, — честно ответила я. — Наверное, будет скандал. Или он просто проигнорирует всю ситуацию, как обычно делает с неудобными темами.
— Может, это станет поворотным моментом? — задумчиво произнесла Ника. — Знаешь, иногда нужно встряхнуть отношения, чтобы что-то изменилось.
Я хмыкнула:
— Или разрушить их окончательно.
После разговора я включила любимую музыку, заварила чай и села работать над эскизами для работы. Работа всегда помогала мне отвлечься.
***
В одиннадцатом часу щелкнул замок. Руслан вернулся. Я ожидала криков, обвинений, но он молча прошел в ванную. Потом на кухню. Налил воды, выпил залпом. Я стояла в дверях и ждала.
— Как прошло? — решилась спросить я.
Он повернулся. Лицо усталое, но странно спокойное.
— Знаешь, что самое удивительное? — Его голос звучал задумчиво. — Все спрашивали о тебе. Мама была расстроена. Она так и не поняла, почему ты не пришла.
Он нахмурился.
— Весь вечер она повторяла: «Что я такого сделала? Чем я ее обидела?» Никто не понял твоего поступка.
Руслан сел за стол, потер лицо руками.
— Марта, я тоже не понимаю. Правда не понимаю. Что случилось? Почему ты не могла просто прийти ради меня?
Я прислонилась к дверному косяку и посмотрела на мужа. Человека, которого любила больше всего на свете. Человека, который никогда не понимал моих чувств, когда дело касалось его матери.
— Руслан, я пыталась объяснить тебе десятки раз, — мой голос звучал устало. — Твоя мама не принимает меня. Никогда не принимала. Для нее я всегда была недостаточно хороша для ее сына.
— Это не так, — покачал головой он. — Она всегда хорошо о тебе отзывается.
— При тебе, — уточнила я. — Но когда ты выходишь из комнаты, все меняется. Помнишь, как в прошлом месяце ты ушел поговорить по телефону, а когда вернулся, я была расстроена? Ты даже не спросил, что случилось.
— И что случилось?
— Твоя мама сказала, что я странный выбор для тебя. Что ты мог найти кого-то получше. Кого-то, кто больше подходит вашей семье.
Руслан нахмурился:
— Она бы никогда такого не сказала.
— Видишь? Ты даже сейчас не веришь мне, — я грустно улыбнулась. — Как я могу приходить в дом, где меня не уважают? Где мой муж не защищает меня?
— Что теперь?
— Не знаю. — Он покачал головой. — Но тебе придется извиниться перед мамой. Она очень обижена.
Я сжала губы. Извиняться? За то, что впервые защитила себя?
— Я подумаю об этом, — только и сказала я.
***
Прошло три месяца. Отношения с Валентиной Сергеевной стали еще более напряженными. Мой поступок остался непонятым и непрощенным.
Руслан оказался между двух огней. С одной стороны — я, его жена, с другой — мать, которую он боготворил. Он метался между нами, пытаясь угодить обеим, но это было невозможно.
— Почему ты просто не можешь признать, что была неправа? — спрашивал он меня. — Ради мира в семье.
— А почему твоя мама не может признать, что иногда бывает несправедлива ко мне? — отвечала я вопросом на вопрос.
Никто не хотел уступать. Валентина Сергеевна считала меня избалованной эгоисткой. Руслан не понимал, почему я не могу «просто смириться ради него». А я… Я знала, что была права, но иногда сомневалась — стоило ли оно того?
На Новый год Руслан предложил отметить праздник у его мамы. Я отказалась. Мы встретили Новый год вдвоем, в тишине и напряжении. На следующий день он поехал к матери один. Вернулся поздно вечером обиженный.
— Она плакала, — сказал он с порога. — Спрашивала, почему ее сын должен приезжать к ней без жены. Думает, что мы разводимся, но я боюсь ей сказать.
— Мы разводимся? — спросила я, замирая.
Руслан посмотрел на меня долгим взглядом:
— А ты как думаешь? Мы живем как чужие. Ты не ходишь со мной к моей семье. Я постоянно вру матери, что у тебя то работа, то болит голова.
— Я не хожу к твоей маме, потому что она делает мне замечания, — тихо сказала я. — А ты не замечаешь. Или не хочешь замечать.
***
Мы стали реже бывать у нее. Не потому что решили так вместе, а потому что я находила причины не ехать. Руслан ездил один, возвращался подавленный.
— Мама опять спрашивала, почему тебя нет, — говорил он. — Я не знаю, что отвечать.
А я не знала, как объяснить. Как рассказать о том, что чувствую, если он не видит очевидного? Как донести, что каждый визит к свекрови — это испытание, если для него мать — идеал?
И однажды мы сильно поссорились.
— Ты разрушаешь нашу семью! — говорил Руслан. — Мама плачет, спрашивает, что она тебе сделала!
— А ты не видишь, как она меня задевает? — отвечала я. — Как каждый раз делает замечания, критикует!
— Это все в твоей голове!
— Нет, Руслан, это в твоей голове идеальный образ матери, которую никто не смеет критиковать!
Он ушел, хлопнув дверью. Вернулся поздно. Мы не разговаривали три дня.
***
А потом был воскресный обед у свекрови. И я решила пойти. Не ради нее — ради Руслана и нашего брака, который трещал по швам.
Валентина Сергеевна встретила меня холодно.
— Надо же, какая честь, — сказала она вместо приветствия. — Решила все-таки навестить старушку?
Я сдержалась. Улыбнулась. Села за стол. Выдержала весь обед — с замечаниями о моей прическе, намеками на отсутствие детей, комментариями о моей работе («Реставратор? А когда настоящую профессию получишь?»).
Вечером, когда мы возвращались домой, Руслан сказал:
— Видишь, все прошло нормально. Ты преувеличиваешь проблемы.
И тогда я поняла: ничего не изменится. Никогда. Руслан не видит, Валентина Сергеевна не поймет. И я буду вечно зажата между ними.
Если только…
Дома я долго смотрела на наше свадебное фото. Мы были такими счастливыми. Что пошло не так? Когда мы перестали слышать друг друга?
На следующий день я подала заявление на отпуск. Через неделю улетела в другой город — к двоюродной сестре. Сказала Руслану, что мне нужно время подумать. О нас. О будущем.
Он не понял. Снова. Решил, что я преувеличиваю. Но отпустил.
— Езжай, если тебе это нужно, — сказал он. — Но знай, что я не понимаю, что происходит. И мама не понимает.
***
И вот я сижу у окна в квартире сестры, смотрю на незнакомый город и думаю: иногда нужно уйти, чтобы понять, хочешь ли вернуться.
Анна, моя сестра, наблюдает за мной с тревогой.
— Ты решила, что будешь делать дальше? — спрашивает она.
— Пока нет, — качаю головой я. — Но я знаю, чего не хочу. Не хочу возвращаться к прежней жизни, где меня не слышат и не видят.
Телефон вибрирует — сообщение от Руслана: «Когда ты возвращаешься? Мама спрашивает».
Я откладываю телефон и улыбаюсь. Теперь я знаю ответ.
Иногда нужно не прийти на юбилей, чтобы понять — никто не поймет. И тогда остается только выбрать себя.
И стало легче. По крайней мере, мне.
