Телефон зазвонил в самый неподходящий момент — я как раз домывала последнюю тарелку. Вздохнув, вытерла руки о кухонное полотенце и потянулась к мобильному. На экране высветилось имя невестки.
— Пусть Филипп поживёт у вас две недели, — Лена почти умоляла. — У нас с Артёмом отпуск, хотим в Турцию.
— Конечно, — ответила я, прикидывая, как перестрою свои планы ради внука.
Филипп приехал с планшетом, самокатами и категорическим «а мама разрешает». В первый же вечер он бросил мне: «Ты мне не указ».
Я работала преподавателем в музыкальной школе уже двадцать пять лет и привыкла к дисциплине. Может, поэтому замерла с ложкой в руке. Десятилетний мальчик смотрел на меня с вызовом, словно проверял, сколько ему позволено.
— Филипп, в моём доме есть правила, — начала я спокойно.
— А мама сказала, что ты должна со мной соглашаться. Я на каникулах!
Так начались мои непростые июльские дни. Я думала, что проведу время с любимым внуком — совместные прогулки, настольные игры, может быть, научу его готовить свой фирменный яблочный пирог. Реальность оказалась совсем другой.
Утро второго дня началось с грохота. Я выскочила из спальни и увидела разбитую вазу — подарок моей мамы. Филипп стоял рядом с самокатом.
— Я случайно, — буркнул он, не поднимая глаз.
— Это была вещь моей мамы, — я старалась говорить ровно. — Пожалуйста, не катайся в квартире.
— Дома мне можно! — возразил Филипп. — И вообще, эта ваза была страшная и старая.
Я собрала осколки, пытаясь справиться с горечью. Позвонила сыну.
— Артём, нам нужно поговорить о поведении Филиппа.
— Мам, он просто привыкает. Дай ему время, — голос сына звучал раздражённо. — Мы же договорились, что ты поможешь. Не начинай, ладно?
— Я не начинаю. Просто хочу, чтобы вы объяснили ему…
— Мам, мы сейчас идём на экскурсию. Перезвоню.
Он не перезвонил.
Вечером я приготовила овощной суп с фрикадельками — раньше Филипп его обожал. Но внук даже не притронулся к тарелке.
— Я это не буду, — отодвинул он еду. — Хочу пиццу.
— Филипп, я готовила специально для тебя.
— А мама всегда заказывает то, что я хочу, — он скрестил руки на груди. — Закажи мне пиццу. У тебя же есть деньги?
Я заметила, что он не спрашивал, а утверждал. Будто я обязана выполнять его прихоти.
За неделю моя квартира превратилась в настоящий хаос. Филипп отказывался убирать за собой, разбрасывал вещи, требовал новые игрушки и сладости. Каждый отказ вызывал истерику. Он кричал, что я плохая бабушка, что его мама все разрешает и что он хочет домой.
В пятницу я обнаружила, что из шкатулки пропали мои серьги — недорогие, но памятные от мужа, которого не стало пять лет назад). После долгих расспросов Филипп признался, что взял их «просто посмотреть» и потерял где-то на детской площадке.
— Они были некрасивые, — пожал он плечами. — Мама говорит, что старые вещи надо выбрасывать.
Я не выдержала и снова позвонила сыну.
— Артём, так больше нельзя. Филипп совершенно не слушается, пропали мои серьги…
— Что ты хочешь от ребёнка? — перебил сын. — Лена сказала, что ты придираешься к мелочам. Он же маленький! Потерял — ну что ж теперь?
— Маленький? Ему десять лет! — мой голос дрожал. — И речь не только о серьгах…
— Слушай, мам, тебе сложно побыть две недели нормальной бабушкой? Другие радуются, когда внуки приезжают!
В трубке послышался голос невестки: «Дай мне телефон».
— Ирина Сергеевна, — Лена говорила преувеличенно вежливо, — мы вас очень просим не травмировать ребёнка своими претензиями. Он у вас отдыхает. Пусть ест что хочет, играет как хочет. Зачем эти запреты?
Я молчала, ошеломлённая. Когда-то я относилась к Лене как к дочери, а теперь не узнавала её.
— Филипп сказал, что вы кричали на него из-за какой-то вазы, — продолжала она. — Вещи — это просто вещи. Их можно купить новые. А детская психика…
Я положила трубку, не дослушав.
Следующее утро началось с крика Филиппа. Он стоял в дверях моей спальни с требованием немедленно купить ему новый телефон — такой же, как у одноклассника.
— У меня нет таких денег, Филипп, — сказала я устало.
— Врёшь! — выкрикнул он. — У тебя есть! Мама говорила, что ты копишь деньги просто так! А мне не хочешь покупать!
Я вдруг отчетливо осознала истинное положение вещей. За последние дни я поняла, что внук не просто избалован — он не уважает меня, мой дом, мои правила.
Вечером я позвонила сыну.
— Артём, ситуация вышла из-под контроля. Я больше не могу справляться с Филиппом, — сказала я решительно.
— Мам, ты же знаешь, что мы в Турции, — раздраженно ответил он. — Что ты предлагаешь?
— Я не могу больше, — сказала я сыну по телефону. — Или вы что-то решаете, или я отвезу его к Наташе, вашей соседке по лестничной клетке, которая иногда присматривает за Филиппом.
— Мам, ты не можешь так поступить, — возмутился Артём. — Мы в другой стране! Потерпи неделю!
— Нет, Артём. Это ваш ребёнок, ваша ответственность. Я согласилась помочь, а не быть девочкой для битья.
На следующее утро я собрала вещи Филиппа, вызвала такси и отвезла его к соседке сына, Наташе. У меня были ключи от их квартиры и телефон соседки на случай чрезвычайных ситуаций. Она иногда присматривала за Филиппом, когда родители задерживались на работе, так что они хорошо знали друг друга.
Внук был в шоке:
— Бабушка, ты меня выгоняешь?
— Нет, просто тебе будет лучше у Наташи, — ответила я спокойно, хотя внутри всё кипело. — Она часто за тобой присматривает, когда родители на работе, вы хорошо ладите.
Наташа встретила нас с натянутой улыбкой. Ей явно не хотелось брать на себя эту обузу, но Артём уже позвонил ей и попросил выручить.
— Ирина Сергеевна, вы даже неделю не можете потерпеть? — шепнула она мне в прихожей.
— Не могу, — твёрдо ответила я и, попрощавшись с внуком, ушла.
Через два дня после отъезда Филиппа, я получила длинное голосовое сообщение от сына.
— Мам, я не понимаю, как ты могла так поступить. Филипп расстроен, говорит, что ты его бросила. Наташа жалуется, что он закатывает истерики. Ты взрослый человек, а ведешь себя как… — он не закончил фразу, но его разочарование было очевидным. — Лена говорит, что теперь не доверит тебе Филиппа. И я, честно говоря, тоже.
Я не стала перезванивать. Что я могла сказать? Что их сын превратился в маленького тирана? Что они сами виноваты в том, что он не уважает старших?
В день их возвращения я надеялась, что Артём заедет, и мы сможем поговорить. Но он не приехал. Через соцсети я узнала, что они забрали Филиппа от Наташи и даже не позвонили мне.
***
Через два дня после отъезда Филиппа, я получила длинное голосовое сообщение от сына.
— Мам, я не понимаю, как ты могла так поступить, — его голос звучал холодно и отстраненно. — Филипп в истерике. Говорит, что его выгнали из дома, как ненужную вещь. Наташа жалуется, что он отказывается есть и постоянно плачет.
Мы сейчас в полной растерянности — сидим в отеле в Турции и вместо отдыха разбираемся с этим кошмаром. Лена считает, что ты просто не хотела помогать с самого начала. Но согласилась для вида. А потом решила испортить нам отпуск.
Я… я даже не знаю, что думать. Ты всегда была для меня примером терпения и мудрости, а теперь… Не перезванивай, мы сами решим эту проблему.
Сообщение оборвалось. Я несколько раз прослушала его, но не перезвонила. Пусть остынет, подумала я. К тому же, что я могла сказать? Что их сын превратился в маленького деспота? Что они сами виноваты, потакая всем его капризам? Что он не уважает старших и считает, что весь мир должен крутиться вокруг него?
Через соцсети я узнала, что они забрали Филиппа от Наташи и даже не позвонили мне. Лена выложила фотографию с подписью: «Наконец-то дома после всех неприятностей».
А на следующий день опубликовала длинный пост о том, как «некоторые бабушки не понимают современных детей» и «пытаются воспитывать внуков устаревшими методами». Она, конечно, не называла моего имени, но все наши общие знакомые прекрасно понимали, о ком идёт речь.
Я не стала комментировать или звонить. Не видела смысла оправдываться за то, что всего лишь пыталась научить ребёнка элементарному уважению и правилам поведения.
В семейном чате, где раньше мы обсуждали дни рождения и праздники, воцарилась тишина. Артём удалил меня из группы «Семья Кузнецовых». Филипп, которому недавно купили телефон (тот самый, о котором он просил меня), больше не отвечал на мои сообщения, хотя я видела, что он их читал.
От общих знакомых до меня доходили слухи. Якобы я «выгнала ребёнка на улицу», «бросила десятилетнего мальчика» и «устроила истерику из-за какой-то вазы». Больше всего меня задело, когда моя коллега по музыкальной школе, Светлана, передала слова Лены о том, что я «душевно нездорова» и «слишком стара, чтобы понимать современных детей».
Я продолжала жить своей жизнью, вела уроки в музыкальной школе, встречалась с подругами. Иногда ловила себя на мысли: может, действительно я перегнула палку?
Но потом вспоминала надменный взгляд внука, его слова «ты мне не указ» и укрепляла себя в мысли, что поступила правильно. Если ребёнка не научить уважению сейчас, что с ним будет через пять лет?
***
Прошло восемь лет после того злополучного июля. Я перестала звонить Артёму и Лене — бесполезно. После той истории с Филиппом они общались со мной только по праздникам, да и то формально. Короткие звонки на день рождения, сухие поздравления с Новым годом.
Я так и не смогла им объяснить, что хотела как лучше.
А время шло.
Однажды осенним вечером мой телефон зазвонил. На экране высветилось имя сына. Я удивилась — до моего дня рождения оставалось еще три месяца.
— Мам, привет, — голос Артёма звучал устало. — Как ты?
— Нормально, — я старалась говорить спокойно. — А вы как?
— Не очень, если честно.
Повисла пауза. Я ждала.
— Филипп школу закончил, — наконец продолжил сын. — Еле-еле, на тройки.
— Понятно, — я сдержанно кивнула, хотя он не мог этого видеть. — И куда поступил?
Артём горько усмехнулся:
— Никуда. Говорит, зачем ему это надо. Что университет — пустая трата времени.
Я молчала. За эти годы я научилась не давать советов.
— В армию его не взяли, — продолжал сын. — По здоровью.
— А работать не хочет? — спросила я осторожно.
— НЕ ХОЧЕТ! — вдруг почти крикнул Артём. — Вообще ничего не хочет! Только в компьютере сидит сутками.
За этой вспышкой эмоций я почувствовала огромную усталость и беспомощность. Впервые за долгие годы мне захотелось обнять сына.
— Мы с Леной не знаем, что делать, — его голос снова стал тихим. — Он… он совсем от рук отбился.
Через неделю я сидела в гостиной Артёма и Лены. Квартира изменилась — появилась новая мебель, модные светильники.
Лена выглядела измотанной. Тёмные круги под глазами, потухший взгляд. От её былой самоуверенности не осталось и следа.
— Спасибо, что пришли, — произнесла она вместо приветствия. — Я… мы…
Она не закончила фразу и отвернулась к окну.
Артём вздохнул:
— Мам, нам нужна твоя помощь. Мы больше не справляемся.
— А где Филипп? — спросила я.
— В своей комнате, — Лена махнула рукой в сторону коридора. — Где же ему ещё быть.
Когда я вошла в комнату внука, Филипп даже не повернулся, увлечённо стуча по клавишам.
— Здравствуй, Филипп, — сказала я.
— А, бабушка, — он бросил быстрый взгляд через плечо. — Родители позвали? Жаловались?
В его голосе звучало равнодушие вперемешку с презрением.
— Тебе не кажется, что пора что-то менять в своей жизни? — спросила я прямо.
Филипп наконец развернулся ко мне. В его взгляде появилось что-то, напомнившее мне того десятилетнего мальчика.
— А зачем? — он пожал плечами. — Меня всё устраивает. Родители обеспечивают. Есть крыша над головой, компьютер, еда.
— И это всё, что тебе нужно? — я присела на край кровати.
— А что ещё нужно? — он усмехнулся. — На работу за копейки пахать? Ну уж нет.
— Но ты же понимаешь, что родители не вечные, — заметила я. — Что будешь делать потом?
— Разберусь, — отрезал он и снова повернулся к компьютеру. — У меня созвон через пять минут.
Я вернулась на кухню, где меня ждали Артём с Леной.
— Ну как? — с надеждой спросила невестка.
— Я же вам СРАЗУ говорила, — не выдержала я. — Восемь лет назад. Что если не научить ребёнка правилам, уважению, самостоятельности — будут проблемы.
Лена вспыхнула:
— Вы опять за своё! Мы думали, вы пришли помочь, а не обвинять!
— А как я могу помочь? — я развела руками. — Что я могу сделать с восемнадцатилетним парнем, который привык получать всё, ничего не давая взамен?
Артём сидел, опустив голову:
— Мам, но должен же быть какой-то выход…
— Выход есть всегда, — сказала я. — Но вам придётся быть жёсткими. Перестать его обслуживать. Установить сроки — месяц на поиск работы. Никаких денег на развлечения.
— Он закатит истерику, — тихо произнесла Лена.
— Пусть закатывает, — ответила я. — Вы взрослые люди. Это ваш ребёнок, ваша ответственность.
— Он нас не слушается, — Артём поднял на меня измученные глаза. — Орёт, что мы ему обязаны. Что если родили — должны содержать.
Я покачала головой:
— И что вы делаете в ответ?
— А что мы можем? — Лена всплеснула руками. — Не выгонять же его на улицу!
Меня вдруг накрыло чувство дежавю.
— То есть, вы теперь понимаете, почему я тогда отвезла его к Наташе? — тихо спросила я.
Они промолчали. Артём отвёл взгляд, а Лена закусила губу.
Я собралась уходить. На пороге обернулась:
— Знаете, иногда любить — значит быть жёстким. Если вы не научите его самостоятельности сейчас — кто это сделает потом?
***
Через два месяца Артём позвонил снова:
— Мам, у нас ничего не получается. Мы пытались. Правда.
От его голоса веяло таким отчаянием, что у меня сжалось сердце.
— Рассказывай, — вздохнула я.
— Мы делали как ты советовала. Отключили ему интернет, перестали давать деньги на карманные расходы. Сказали, что пусть идёт работать.
— И?
— Он в ярости сломал мой ноутбук. Кричал долго. Психовал!
Я молчала, ожидая продолжения.
— А потом… — Артём запнулся. — Лена не выдержала. Сказала, что нельзя так с ребёнком. Что мы его травмируем.
— И вы сдались, — это был не вопрос.
— Да, — признался сын. — Мы сдались.
На другом конце провода повисла тишина.
— Мам, я… — наконец произнёс Артём. — Ты права. Всегда была права.
Я ничего не ответила. Слишком поздно это понимание пришло к ним. Слишком много времени упущено.тЗнаешь, иногда я думаю… Если бы мы тогда послушали тебя. Если бы не злились из-за того случая, а задумались. Может, всё было бы иначе?
Я промолчала. Некоторые вопросы не требуют ответов.
На столе лежала фотография. Маленький Филипп с широкой улыбкой. Глядя на неё, трудно было поверить, во что превратился этот мальчик. В мужчину, неспособного жить самостоятельно. В человека без целей, амбиций и элементарного уважения к другим.
Может быть, когда-нибудь Филипп повзрослеет. Может быть, столкнувшись с настоящими трудностями, он изменится. А может, так и проживёт всю жизнь на шее у родителей, требуя и ничего не давая взамен.
Одно я знала точно — эта история началась не вчера. Она началась с первого «а мама разрешает», с первого «ты мне не указ», с первой уступки, когда надо было проявить твёрдость.
Но время нельзя повернуть вспять. Оставалось только примириться с этой горькой правдой и жить дальше.
