Галина стояла у плиты и тихо помешивала борщ. На кухне пахло чесноком, лавровым листом и каким-то едва заметным спокойствием — редким гостем в этом доме. В кастрюле мирно кипели овощи, и даже капуста сегодня выглядела довольной.
Всё шло ровно до того момента, пока раздался звонок в дверь.
Галина вздохнула.
— Если это почтальон, я готова подписать петицию за тишину в этой квартире, — пробормотала она сама себе, выключая плиту.
Но почтальон не звонил так уверенно и нагло. Этот звонок был как удар в дверь кулаком — с уверенностью человека, который точно знает, что его впустят.
— Сергей! — крикнула она вглубь квартиры. — Там к тебе!
— Я в туалете! — отозвался муж с тем самым тоном, который значил: «Разбирайся сама, я в домике».
Галина стиснула зубы, пошла к двери и открыла.
На пороге стоял Андрей, брат Сергея. В одной руке пакет, в другой — пустая пластиковая миска. Выражение лица: «Сейчас я зайду, а ты, конечно, накормишь меня, как всегда».
— Привет, — сказал он, ввалившись в прихожую, даже не дожидаясь приглашения. — Слушай, нам с Ленкой некогда готовить, а дети жрать хотят. Ну ты же понимаешь. Налей чего-нибудь.
— А ты здравствуй, Андрей, — сухо сказала Галина, закрывая за ним дверь. — Как твоя совесть? Или она, как твоя кастрюля, — всегда пустая?
— Ой, ну что ты начинаешь, — махнул он рукой, будто отгонял надоедливую муху. — Я же ненадолго. Чуток борща, и всё.
— Чуток? — Галина скрестила руки на груди. — В прошлый раз «чуток» превратился в полкастрюли. И давай не будем вспоминать, кто потом три дня ел макароны с кетчупом.
Андрей ухмыльнулся:
— Так ты же говорила, что на диете. Вот я и помог.
Галина почувствовала, как в груди поднимается раздражение, словно кто-то медленно подкручивает громкость внутри.
— Андрей, ты приходишь сюда как к себе домой. И забираешь еду так, будто я тебе повар по найму.
Он сделал вид, что обиделся:
— Ну мы же семья! Или у тебя в паспорте теперь графа «чужие»?
В этот момент из туалета, наконец, вышел Сергей, вытирая руки полотенцем.
— Ну что вы опять? — устало спросил он. — Андрей же по-родственному.
— По-родственному? — Галина резко повернулась к мужу. — Ты понимаешь, что это значит, Серёжа? Что твой брат приходит сюда как в супермаркет с самообслуживанием. Только кассы нет, и платить не надо.
— Да ладно тебе, — попытался сгладить он. — Что там того борща…
— Что там того борща, — передразнила она. — Ты попробуй-ка, Серёжа, готовить на два дома и ещё улыбаться при этом.
Андрей, видя, что ситуация накаляется, решил подключить юмор:
— Ну хочешь, я тебе потом банку огурцов привезу?
— Привези себе совесть, — сказала Галина, проходя на кухню. — И больше без приглашения не приходи.
Она поставила кастрюлю в мойку, включила холодную воду и демонстративно спустила половник борща в раковину. Кипяток шипел, а в комнате повисла тишина, от которой у Андрея слегка дёрнулся глаз.
— Ты что, с ума сошла?! — взвился он. — Это же нормальная еда!
— Вот именно, нормальная. И останется дома, а не в твоём холодильнике, — холодно ответила Галина.
Сергей поднял руки, как арбитр на футбольном матче:
— Всё, хватит. Давайте без драмы. Андрей, давай потом как-нибудь…
— Нет, — перебила Галина. — Сейчас. Он должен понять, что эта кухня — не филиал его дома.
Андрей зыркнул на неё, но, видя, что Сергей явно не встанет на его сторону на сто процентов, схватил свою пустую миску, хлопнул дверью и ушёл.
Галина, чувствуя, как внутри кипит, села за стол.
— Ты видел? — сказала она, глядя на мужа. — Он даже не спросил. Просто пришёл и…
— Ну он же привык, — тихо сказал Сергей.
— Так вот, теперь пусть отвыкает.
Сергей вздохнул и налил себе чаю.
— Ты стала какая-то жёсткая, Галь. Раньше ты не была такой.
— А раньше у меня было терпение, — ответила она. — Но оно закончилось. Как и твой борщ, если Андрей будет ходить сюда дальше.
Она встала, пошла в спальню, достала свой заначенный конверт с деньгами и положила его на стол.
— Завтра я куплю себе сумку. И знаешь почему? Потому что мне можно.
Сергей только покачал головой, но спорить не стал. Он понимал, что Галина сегодня решила поставить точку. И, похоже, это была только первая точка в длинном предложении, которое теперь будет писать она сама.
Прошло три дня. Галина думала, что Андрей, как обычно, обидится, пошумит у себя дома и успокоится. Но в субботу утром, когда она собиралась вытереть пыль и включить телевизор, снова раздался звонок в дверь.
Тот самый — уверенный, чуть нахальный, будто звонящий уже держит ногу на пороге.
— Ну, — пробормотала она себе под нос, — снова наш гастрономический турист.
Открыла. На пороге стоял Андрей. В руках — букет гвоздик (пожухлых, как будто он их три дня носил с собой), в другой — коробка конфет. Лицо — смесь притворной нежности и плохо скрытой самоуверенности.
— Привет, Галь! — радостно сказал он. — Ну, я тут… с миром!
— Ага, вижу, — Галина оценивающе посмотрела на гвоздики. — Где откопал? У памятника Ленину?
Андрей хмыкнул:
— Да ты что, это всё от души. И конфеты твои любимые.
— Интересно, откуда ты знаешь, какие у меня любимые, если последний раз ты приносил мне подарок, когда я за тебя замуж выходила? — ехидно заметила она.
С кухни выглянул Сергей, потягивая кофе.
— Ну, заходи, Андрей. Видишь, он с миром.
— С миром, ага, — Галина отступила в сторону, пропуская, но взгляд у неё был такой, что мир мог в любой момент превратиться в войну.
Андрей прошёл в гостиную, поставил цветы на стол.
— Галь, ну я же не со зла в тот раз. Просто… ну… у нас там реально была ситуация.
— Да-да, ситуация, — перебила она. — У тебя каждый раз ситуация. Один раз жена «устала», другой раз дети «голодные», третий раз «магазин закрыт». Ты вообще понимаешь, что у меня тоже может быть ситуация? Например, у меня муж — твой брат, и это уже ситуация.
Сергей нахмурился:
— Галь, ну хватит. Андрей пришёл мириться.
— Серёжа, — Галина повернулась к мужу, — вот скажи мне честно: если я завтра поеду к Андрею, открою его холодильник и заберу оттуда всё мясо «на суп», он тоже скажет, что я с миром?
Андрей попытался улыбнуться:
— Ну, это же другое.
— Конечно, другое, — фыркнула она. — У меня кухня — твой склад.
Он сел на диван, закинул ногу на ногу.
— Галь, ну давай так: я буду звонить перед тем, как прийти.
— Ага, и спрашивать: «Ты дома? Готовь побольше, я еду?» — прищурилась она.
Сергей, пытаясь разрядить обстановку, налил всем чаю.
— Ну, выпьем за мир, а?
Галина молча взяла чашку, сделала глоток. Андрей тоже потянулся, но в этот момент заметил на столе конверт с деньгами.
— О! Это что? — он ткнул пальцем. — На новый телевизор?
Галина спокойно убрала конверт в ящик стола.
— Это на мою сумку.
— Сумку? — фыркнул он. — Да что тебе с неё, она же не кормит.
— Так вот, Андрей, — она наклонилась вперёд, — именно поэтому я её и куплю. Чтобы каждый раз, когда ты будешь просить «дать чего-нибудь поесть», я доставала из сумки зеркало и показывала тебе твоё лицо.
Сергей прыснул, но быстро сделал вид, что кашлянул.
Андрей же покраснел, но ещё держался:
— Ну ладно, Галь, я понял. Всё, без обид. Я больше так не буду.
— Проверим, — холодно сказала она. — А пока, Андрей, давай так: сегодня ты уходишь без борща. Это будет первый шаг к твоей независимости.
Он встал, обулся и, уходя, пробурчал:
— Вот вы, женщины, как всегда… сначала одно, потом другое…
— А вы, мужчины, как всегда… — громко крикнула ему вдогонку Галина, — сначала едите, потом думаете.
Дверь хлопнула.
Сергей поставил кружку на стол и тихо сказал:
— Ты знаешь, Галь… а мне даже понравилось, как ты его сегодня проучила.
— Привыкай, — усмехнулась она. — У нас в доме теперь новые правила.
Она пошла в кухню, включила чайник и почувствовала, что впервые за долгое время в этой квартире стало тихо. Но в этой тишине было что-то подозрительное. Потому что она знала: Андрей так просто не отступит.
Прошла неделя. Галина уже почти поверила, что Андрей смирился. Тишина стояла подозрительно ровная. Сергей не поднимал тему брата, а она не спрашивала. Но в субботу в полдень раздался звонок в дверь. На этот раз — долгий, с паузами, но настойчивый.
— Ну что, готова к продолжению? — мрачно сказала себе Галина и пошла открывать.
На пороге стоял Андрей. Без цветов, без конфет. Но с женой Леной и двумя детьми. Дети держали в руках пустые пластиковые контейнеры, как флаги капитуляции.
— Привет, — сказал он, будто ничего не было. — У нас газ отключили. Еды дома нет.
— А у меня нервы отключили, — спокойно ответила Галина, упираясь рукой в косяк. — И знаешь, Андрей, их включать я не собираюсь.
Лена вмешалась:
— Галь, ну это же дети. Ты же не оставишь детей голодными?
Галина прищурилась:
— Лена, а ты знаешь, что у нас в стране полно магазинов, где продаётся еда? Даже хлеб есть, представляешь?
Андрей сделал шаг вперёд:
— Ну ты же понимаешь, это временно…
— Я понимаю, — перебила она. — Я понимаю, что временно — это уже третий год.
Сергей вышел из кухни, услышав шум:
— Ребята, может, вы всё-таки пройдёте?
— Нет, — твёрдо сказала Галина. — Сегодня никто не пройдёт.
Андрей уставился на брата:
— Ты что, дашь ей меня из дома выгнать?
— Это наш дом, — резко сказал Сергей. — И она имеет право решать, кого пускать.
Галина обернулась на мужа — впервые за долгое время в его голосе было что-то, похожее на твёрдость.
— Вот именно, Андрей. У меня есть право. И я им воспользуюсь.
Лена попыталась улыбнуться:
— Ну мы же семья…
— Семья — это когда помогаешь, а не когда пользуешься.
Дети, почувствовав, что конфет и борща не будет, начали хныкать. Андрей закатил глаза:
— Ладно, всё понятно. Мы тебе больше не родственники, да?
— Нет, — холодно сказала Галина. — Просто мы теперь живём без паразитов.
Он развернулся, хлопнул дверью так, что в прихожей звякнули ключи на крючке. Лена за ним.
Сергей подошёл к Гале.
— Ты, конечно, молодец, но они теперь точно обидятся.
— Пусть обижаются, — пожала плечами она. — Мне надоело быть бесплатной кухней.
Она вернулась на кухню, включила плиту и поставила ту самую кастрюлю с борщом. Только теперь — для себя и мужа.
Сергей сел за стол и тихо сказал:
— Знаешь, а я рад, что ты сегодня так сделала. Я… устал от их наглости.
Галина улыбнулась краешком губ.
— Значит, ты наконец-то на моей стороне?
— Похоже, да.
Они ели молча, но это молчание было другим. В нём не было напряжения. Оно было как новая дверь — закрытая для тех, кто привык входить без стука.
И в этот момент Галина поняла: она не просто отстояла борщ. Она отстояла свою жизнь.
