Люди, наверное, делятся на два типа. Одни планируют отпуск за полгода, бронируют отели, составляют маршруты. А другие просто садятся в машину и едут. Куда глаза глядят.
Олег с Олей всегда были из первых. Но сегодня что-то пошло не так.
— Слушай, — сказала Оля за завтраком, листая какой-то журнал. — А давай махнём в горы? На машине?
Олег поперхнулся кофе.
— Как это?
— А вот так. Чемоданы — и в машину. Кавказ, серпантины, свежий воздух. Когда мы в последний раз были вдвоём? Только вдвоём?
Она была права. Работа, ипотека, быт — всё это засасывало, как болото. Они стали как соседи по квартире. Утром «привет», вечером «как дела», а между этим… Пустота какая-то.
— Хорошо, — сказал Олег. — Едем.
И вот они на трассе. Оля за рулём — она водила лучше него, что бы там мужики ни говорили. Музыка играла, окна открыты. Красота!
Остановились заправиться. Обычная придорожная заправка — пахло бензином и хот-догами из микроволновки. Оля пошла в магазинчик за водой, Олег карту изучал. Планировал, куда дальше рулить.
Минут через десять смотрит — она стоит неподалеку, в руках у неё что-то мокрое и серое.
— Олег! — кричит. — Иди сюда!
Он подошёл. А у неё в руках щенок. Крохотный такой, весь дрожит. Глаза ещё едва открылись.
— Ты что? — спросил он.
— Он тут лежал. Под урной. Весь мокрый. Наверное, кто-то подкинул.
Щенок жалобно пискнул. Оля прижала его к груди, как ребёнка.
— Оль, мы же в отпуск едем. В отель. С собакой нас не заселят!
— А что, по-твоему, мне делать? Оставить его умирать?
Вот тут Олег и опешил. Не от щенка — от неё. В глазах у Оли была такая решимость. Как у солдата перед боем.
— Несу в машину, — сказала она. — Обсудим потом.
И пошла. А он стоял и думал: вот так легко рушатся планы. Романтический ужин, вино, звёзды над горами. Всё накрылось одним мокрым комочком шерсти.
Но в тот момент Олег впервые за долгое время увидел в жене ту девчонку, в которую когда-то влюбился. Ту, что могла среди ночи выскочить на улицу на крик бездомного кота.
В машине воцарилась странная тишина. Щенок устроился на коленях у Оли, изредка покряхтывая. Олег молчал, крепко сжимая руль. Музыка больше не играла — как-то неуместно стало.
— Надо придумать ему имя, — сказала Оля, поглаживая мокрую шёрстку.
— Зачем? — буркнул Олег. — Мы же его в приют отвезём. В первом же городе.
Оля посмотрела на него так, будто он предложил выбросить щенка из окна на ходу.
— В приют? Олег, ты серьёзно?
— А что? Нормально. Там за ним будут ухаживать. Найдут хозяев.
— Да какие хозяева? Ты знаешь, сколько придется их искать. Если вообще найдут.
Он знал. Конечно, знал. Но сейчас ему хотелось не знать. Хотелось, чтобы всё вернулось как было полчаса назад. Когда впереди были горы, отель и романтика.
До гостиницы добрались к вечеру. Олег припарковался у входа, выдохнул. Вроде приехали. Всё будет хорошо. Может, в отеле разрешат? Доплатим — и дело с концом.
— Добро пожаловать! — встретила их администратор с улыбкой до ушей. — Номер забронирован на двоих?
— Да, — сказал Олег. — Только у нас, — он посмотрел на Олю, которая прижимала к груди свёрток из полотенца. — небольшой форс-мажор.
Улыбка администратора стала меньше.
— Слушаю вас.
— Можно с питомцем?
— К сожалению, нет. Санитарные нормы. У нас ресторан в отеле, сами понимаете.
Олег почувствовал, как что-то сжимается в груди.
— Совсем нельзя? Даже за доплату?
— Совсем. Извините.
Они вышли на улицу. Вечерело, становилось прохладно. Щенок снова заскулил.
— И что теперь? — спросил Олег.
— Поищем другой отель.
— Оль, ну ты же понимаешь. С собакой нас нигде не заселят.
— Тогда в машине переночуем.
Она сказала это так спокойно, будто предложила в кино сходить. Олег уставился на неё.
— В машине? Оля, мы же не студенты!
— Ну и что.
И в её голосе была такая решимость, что спорить стало бесполезно. Олег понял: она готова ночевать в машине. Готова пожертвовать отпуском. Готова на всё — ради этого мокрого комочка шерсти.
А он? Он готов был сдать щенка в приют и забыть, как страшный сон.
Когда же он стал таким практичным?
Ночь в машине — это, конечно, романтично. В кино. В жизни — жёсткие сиденья, духота и щенок, который никак не мог уснуть. Олег лежал, закинув ноги на панель, и слушал, как Оля шепчет что-то малышу.
— Тише, тише. Всё хорошо. Мы тебя не бросим…
«Мы», — подумал он. — Уже «мы». Как быстро.
— Оль, — позвал он тихо.
— М?
— А помнишь, как мы планировали этот отпуск? Ресторан с видом на горы, бутылка вина.
Она помолчала.
— Помню. Только знаешь, что я думаю? Мы сами себя загнали в эти планы. Всё у нас по расписанию, всё правильно. А когда в последний раз мы делали что-то не по плану?
Он хотел сказать: «А зачем?» Но промолчал. Потому что знал: она права. Их жизнь стала как железная дорога — рельсы проложены, остановки известны, билеты куплены. И вот — неожиданный пассажир без билета.
Утром Олег проснулся с затекшей шеей и мутной головой. Оля уже не спала — сидела с щенком на руках и смотрела в окно. На её лице была такая мягкость. Когда он видел её такой в последний раз?
— Доброе утро, — сказала она, не поворачиваясь.
— Доброе. Как он?
— Хорошо. Поел, попил. Активный стал.
Щенок действительно выглядел лучше. Шёрстка подсохла, глазки блестели. Маленький хвостик даже пытался вилять.
— Слушай, — Олег потянулся, размял плечи. — А может домой поедем? Раз уж не отдых получается, а не знаю. Приют для животных на колёсах.
Оля наконец повернулась к нему. В глазах — удивление и что-то ещё. Разочарование?
— Ты так не можешь?
— Что — так?
— Ну просто. Без планов, без программы.
Олег промолчал. Потому что не знал, как ответить. Да, не мог. Ему нужна была определённость. Нужно было знать, где они будут ночевать, что есть, куда ехать дальше.
А тут была неизвестность. И щенок, который всё менял одним своим существованием.
— Поехали домой, — сказал он наконец. — У нас хотя бы есть нормальная кровать.
Оля кивнула. Но он видел: что-то в ней надломилось. Какая-то искорка погасла.
Дорога домой прошла в молчании. Щенок спал у Оли на коленях, изредка дёргая лапками — наверное, снились ему большие собачьи сны. А Олег думал о том, что отпуск не удался. И не из-за щенка, нет.
Из-за него самого.
Дома всё стало ещё хуже. Щенок принялся осваивать территорию — носился по квартире, грыз тапки, скулил по ночам. Оля ушла в заботы с головой: кормила с ложечки, стелила подстилки, покупала игрушки.
А Олег смотрел на все это и думал о том, во что превратилась их жизнь. И почему он чувствует себя лишним в собственном доме.
Уже третий день дома превратился в какой-то кошмар. Олег проснулся от того, что щенок — Оля уже назвала его Бублик — радостно рвал его любимые кроссовки. Те самые, за которые он отдал полмесяца зарплаты.
— Оля! — рявкнул он. — Твой Бублик сожрал мои кроссовки!
Из кухни донеслось виноватое:
— Прости. Я сейчас уберу.
— Убрать? Их уже не спасти!
Он поднял останки кроссовок. От них остались лишь языки да шнурки. Всё остальное превратилось в клочья кожи и поролона.
— Знаешь что, — сказал Олег, входя на кухню. — Так дальше жить нельзя.
Оля сидела на корточках возле миски, кормила Бублика с руки. На полу валялись огрызки, шерсть, какие-то тряпки. Кухня выглядела как поле боя.
— Что значит «нельзя»? — не поднимая глаз, спросила она.
— А вот это! — Олег махнул рукой на беспорядок. — Дом превратился в собачью будку! Я не могу нормально поесть, поспать, телевизор посмотреть. А ты словно меня не замечаешь!
— Олег.
— Нет, послушай! — он сел напротив, пытаясь поймать её взгляд. — Я понимаю, тебе его жалко. Мне тоже. Но мы же не можем жить вот так! У нас работа, планы, наконец.
— Какие планы? — Оля наконец посмотрела на него. — Встать, поработать, поужинать, лечь спать? И так каждый день, как по накатанной?
— А что в этом плохого? Это нормальная жизнь взрослых людей.
— Нормальная, — она погладила Бублика по голове. — А знаешь, что ненормально? Что мы стали как соседи. Говорим о счетах да о погоде.
Олег растерялся. Он хотел поговорить о щенке, о беспорядке, о том, что их жизнь рушится. А она — опять за своё.
— Причём тут это? Речь же о собаке!
— Нет, не о собаке. О нас. О том, что мы потеряли.
— Что потеряли?
Оля встала, подошла к окну. Бублик потрусил за ней, виляя хвостом.
— Способность удивляться. Радоваться.
— Оля, ну хватит философствовать! — взорвался Олег. — Мне надоело! Надоело жить в этом дурдоме! Я устал приходить домой и видеть это! — он показал на разгромленную кухню.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Отдать его. В хорошие руки. Найдём семью с детьми, им будет веселее.
— Нет.
Коротко. Жёстко. Без вариантов.
— Оля, будь разумной.
— Я сказала — нет.
— Ну тогда, — Олег понял, что дошёл до черты. И сейчас либо отступит, либо скажет то, что думает. — Тогда выбирай. Либо он, либо я.
Повисла тишина. Такая, что даже Бублик перестал возиться с игрушкой и настороженно смотрел на них.
— Что ты сказал? — голос Оли стал странным. Тихим и острым одновременно.
— Я не могу так жить, Оль. Не могу. Ты выбери — он или я. Больше вариантов нет.
Она смотрела на него долго. А потом села на пол, прислонилась спиной к стене. Бублик тут же забрался к ней на колени.
— Хочешь, расскажу тебе одну историю?
— Какую ещё историю?
— Про собаку.
Олег хотел сказать, что сейчас не время для воспоминаний. Но что-то в голосе Оли заставило его промолчать.
— Мне было восемь лет. Мама подарила мне щенка на день рождения. Лабрадора. Звали Грей. Он был… Олег, он был моей жизнью. Понимаешь? Я с ним разговаривала, гуляла, спала. Когда мне было плохо — он всегда был рядом.
Она гладила Бублика, но смотрела куда-то далеко.
— А потом мама заболела. Три года мы боролись. И всё это время Грей был со мной. Единственный, кто не менялся в этом кошмаре.
Олег почувствовал, как что-то сжимается в груди.
— Когда мама умерла, мне было одиннадцать. Помнишь, я к тёте Свете переехала? Так вот, тётя сказала: собаку взять не могу. Аллергия у неё якобы. И Грея, — голос Оли дрогнул. — Его отдали. Не сказали мне куда. Просто взяли и отдали.
— Оля.
— Я пришла из школы, а его нет. Миски нет, поводка, игрушек. Ничего. Как будто его никогда не было. Как будто три года моей жизни — просто не существовали.
Она подняла глаза, и Олег увидел в них такую боль, что стало трудно дышать.
— Я полгода не могла без слез войти на кухню — там раньше была его подстилка. Ревела каждую ночь. А тётя говорила: «Ну что ты, это же просто собака». Просто собака.
Бублик заскулил, словно почувствовал её настроение.
— И знаешь, что я себе тогда пообещала? Что никогда — слышишь, никогда — не оставлю беззащитного.
Оля поднялась, прижала щенка к груди.
— Поэтому нет, Олег. Я его не отдам. И если для тебя это выбор между мной и собакой — значит, ты меня совсем не знаешь. Не знал никогда.
— Оля, я не знал.
— Теперь знаешь. И решай. Но Бублик остаётся. С тобой или без тебя — но остаётся.
И ушла. А Олег остался сидеть на кухне, среди разбросанных игрушек и обрывков его прежней, правильной жизни.
И думать о том, когда всё пошло не так. И почему он чувствует себя таким маленьким.
Олег провёл ночь у Серёги. Пил пиво, жаловался на жену, на собаку, на жизнь. А друг слушал и молчал. Только под утро сказал:
— Слушай, а может, ты дурак?
— Спасибо за поддержку.
— Да серьёзно. Жена тебе душу открыла, а ты что? Думаешь о своих кроссовках?
Олег хотел огрызнуться, но понял — Серёга прав. Когда Оля рассказывала про Грея, он думал не о её боли, а о том, как это всё неудобно.
Утром он вернулся домой. Тихо открыл дверь — вдруг они спят?
Но нет. Оля сидела на диване, обнимая Бублика. На столике стояли две чашки. Она ждала его?
— Привет, — сказал он неуверенно.
— Привет. — Она не поднимала глаз.
Бублик увидел Олега и радостно завилял хвостом. Олег присел, почесал его за ухом.
— Как дела, малыш?
И вдруг понял: щенок его не боится. Наоборот — радуется.
— Оля, — позвал он.
Она наконец подняла глаза. Красные, опухшие. Плакала?
— Прости меня. За вчерашнее. За то, что не понял сразу.
Он сел рядом, осторожно взял её руку.
Она посмотрела на него удивлённо. А потом — улыбнулась. Впервые за несколько дней.
— Только давай договоримся. Новую обувь храним в закрытом шкафу. А на ночь — Бублик спит на своём месте, не с нами.
— Договорились. — Оля обняла его. — Спасибо.
А Бублик, словно понимая, что мир в доме восстановлен, довольно заурчал и устроился у них под ногами.
И Олег подумал: а может, и правда — главное не планы, а то, что рядом с тобой? Те, кто любит тебя несмотря ни на что. Даже если один из них грызёт твои кроссовки.
