Аврора попросила принести ей крем для лица из спальни. Матвей открыл тумбочку, начал рыться среди флаконов и тюбиков — и тут его пальцы наткнулись на что-то гладкое. Фотография. Он машинально вытащил ее, думая, что это их старый семейный снимок. Но то, что он увидел, заставило его забыть про крем, про жену, про все на свете.
На снимке Аврора стояла в объятиях незнакомого мужчины возле какого-то кафе. Она смеялась, откинув голову назад, а он целовал ее в щеку. На обороте размашистым почерком было написано: «Люблю. Навеки твой Саша».
Матвей перевернул фото обратно, словно надеясь, что изображение изменится. Но нет — жена все так же сияла в чужих руках, а дата в углу показывала: июнь этого года.
Всего два месяца назад.
Внутри дачного домика раздавался звук работающего душа — Аврора мылась после долгого дня в огороде.
— Не может быть… — прошептал он, зажав фотографию в кулаке.
Семнадцать лет брака. Семнадцать лет он работал водителем-экспедитором в транспортной компании, таскал грузы по всей области, чтобы содержать семью. Семнадцать лет думал, что у них все в порядке.
А она…
Звук воды прекратился. Матвей выпрямил плечи, взял себя в руки. Нужно разобраться с этим как мужчина. Спокойно, без истерик. Аврора вышла из ванной в халате, волосы завернуты в полотенце.
— Ужинать будем? — спросила она, словно ничего не произошло. — Котлеты разогреть или салат сделать?
— Не голоден, — ответил Матвей твердо.
Она внимательно посмотрела на него.
— Ты какой-то странный. Плохо себя чувствуешь?
Он собрался с силами. Решил действовать прямо.
— Аврора, нам нужно поговорить.
— О чем поговорить? — она села за стол напротив.
Матвей достал фотографию и спокойно положил перед ней.
— Об этом.
Аврора побледнела мгновенно.Стояла несколько секунд, глядя на снимок, потом медленно выключила плиту. Руки у нее дрожали.
— Где ты это взял?
— В твоей тумбочке. Искал крем, который ты просила.
Матвей говорил спокойно, но каждое слово звучало как приговор. Сильные мужчины не кричат — они просто говорят правду.
— Матвей…
— Не надо, — он поднял руку. — Просто отвечай на вопросы. Кто этот Саша?
— Он… знакомый.
— Знакомый? — Матвей взял фотографию, повертел в руках. — Знакомые обычно так не обнимаются. И не пишут «навеки твой».
Аврора села на стул, закрыла лицо руками.
— Я не хотела, чтобы ты узнал таким образом.
— А каким образом ты хотела? Когда собиралась рассказать? Через год? Через пять?
— Я не знаю…
Матвей прошелся по кухне, остановился у окна. На улице включились фонари — уже темнело. Обычный августовский вечер превратился в разделительную линию между «до» и «после».
— Семнадцать лет, Аврора. Семнадцать лет я каждое утро вставал в пять, чтобы быть в гараже к шести. Ездил по всей области, таскал эти грузы. Знаешь зачем?
— Зачем? — еле слышно спросила она.
— Чтобы у нас был этот дом. Чтобы мы могли позволить себе эту дачу, отпуск на море. А ты… — он повернулся к ней. — А ты развлекалась с другим.
— Это не развлечение! Ты не понимаешь!
— НЕТ, ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! — впервые за разговор Матвей повысил голос. — Если тебе плохо в браке — говори об этом! Если не любишь — разводись! Но не играй в игры за моей спиной!
— Я боялась…
— Чего боялась? Что я буду против развода? — он сел напротив нее. — Аврора, я взрослый мужчина. Я переживу развод. Но предательство… это другое.
Аврора подняла голову, в глазах стояли слезы.
— Матвей, я запуталась. Мне было одиноко. Ты постоянно в разъездах. Я словно вдова живу.
— И это оправдание для измены?
— Нет, не оправдание. Объяснение.
Матвей сел обратно, скрестил руки на груди. Он чувствовал, как внутри все горит, но держал себя в руках. Сильные мужчины не устраивают истерик — они разбираются с проблемой.
— Расскажи про него.
— Что рассказать?
— Все. Как познакомились, сколько длится, чего от него хочешь.
Аврора вытерла глаза рукавом.
— Встретились в автобусе месяца четыре назад. Он ехал с работы, я из магазина. Сумка порвалась, продукты рассыпались. Он помог собрать.
— И что дальше?
— Проводил до дома. Разговорились. Оказалось, живет в соседнем районе. Стали иногда встречаться.
— Где?
— В парке. В кафе. Просто гуляли, говорили.
— О чем говорили?
— О жизни. О книгах. О том, что важно. — Она посмотрела на него. — Когда ты последний раз спрашивал, что я читаю? Что думаю? Как себя чувствую?
Матвей задумался. Действительно, когда? Их разговоры дома сводились к бытовым вещам: что покупать, что чинить, куда ехать на выходные.
— Это не повод изменять, — сказал он твердо.
— Знаю. Но я не планировала ничего из этого. Просто… с ним мне было хорошо. Легко. Он слушал меня, смеялся моим шуткам, интересовался моим мнением.
— А я нет?
— Ты работаешь. Устаешь. Приезжаешь домой вымотанный, хочешь только поесть и лечь спать.
Матвей понимал, что она права. Но это не оправдывало предательство.
— Аврора, даже если у нас были проблемы в общении, это не дает права встречаться с другими мужчинами.
— А что дает право? Когда можно сказать: все, я больше не могу так жить?
— Когда говоришь об этом мужу. Когда предлагаешь что-то изменить в отношениях.
— А ты бы стал что-то менять? Если бы я пришла и сказала: мне одиноко, давай больше времени проводить вместе?
— Ты даже не пробовала. Ты его любишь?
Долгое молчание.
— Не знаю. Мне с ним хорошо.
— А меня любишь?
Еще более долгое молчание.
— Тоже не знаю.
Матвей повернулся к ней. На лице его не было ни злости, ни обиды. Только усталость.
— Понятно.
— Матвей, мы можем попытаться все исправить…
— Нет, — он покачал головой. — Нельзя. Слишком много всего произошло.
— Почему? Другие пары переживают кризисы, находят выход…
— Потому что я не смогу. — Он сел за стол, посмотрел ей в глаза. — Каждый раз, глядя на тебя, буду вспоминать эту фотографию. Каждый раз, когда ты будешь задерживаться или куда-то уходить, я буду думать: а не к нему ли?
— Я больше не встречаюсь с ним!
— Это ничего не меняет. Доверие сломано. А без доверия семьи нет.
Аврора встала, подошла к нему.
— Я не планировала ничего из этого. Просто получилось.
Матвей сел за стол, уставился в фотографию.
— Как его фамилия?
— Зачем тебе?
— Как фамилия?
— Морозов. Александр Морозов. Он работает в банке.
Банк. Наверняка в костюме ходит, галстук носит. Не то что водитель грузовика в засаленной спецовке.
— Дети у него есть?
— Разведен.
— Понятно. Свободный.
Они сидели молча. Где-то тикали часы, на улице все еще слышалась музыка.
— Что теперь будем делать? — спросила Аврора.
Матвей поднял на нее взгляд.
— Аврора, я тебя прощать не буду.
Она вздрогнула.
— Матвей, мы можем попытаться…
— НЕТ. Нет, не можем.
Он встал, прошелся по кухне.
— Завтра едем в город. Ты собираешь вещи и уезжаешь.
— Куда?
— К родителям. К подругам. К своему Саше. Мне все равно. Так что собирай вещи.
Аврора заплакала. Тихо, без рыданий.
— Матвей, неужели семнадцать лет ничего не значат?
— Для меня значили. А для тебя, видимо, нет.
— Значили! Просто… я растерялась. Мне показалось, что жизнь проходит мимо.
— Ну и пусть проходит. С кем хочешь.
Он пошел к выходу из кухни.
— Матвей!
Обернулся.
— Мы могли бы быть счастливы. Если бы попытались.
— Могли бы. Но ты выбрала по-другому.
Матвей вышел из дома и сел на крыльцо.
Соседи все еще веселились, но теперь их смех казался ему издевкой. У всех семьи целые, а у него…
***
Утром Аврора собрала чемодан молча. Время от времени всхлипывала, но Матвей не подходил.
— Куда поедешь? — спросил он, когда она спустилась с сумками.
— К маме пока. Матвей… — Аврора остановилась у двери. — Если захочешь поговорить…
— Не захочу.
Она кивнула и вышла.
Матвей смотрел из окна, как она загружает чемодан в багажник. Потом машина уехала. Дом стал пустым и тихим.
Матвей сел за кухонный стол, где вчера лежала фотография. Теперь на столешнице не было ничего.
Взял телефон, набрал номер начальника.
— Петрович? Это Матвей. Слушай, можешь дать мне дальний рейс на неделю? В Сибирь или куда подальше… Да, все нормально. Просто хочется поработать.
Работа — это то, что у него осталось.
Дом, работа и память о семнадцати годах, которые закончились одной фотографией.
Через месяц.
Матвей вернулся с дальнего рейса загорелый и похудевший. Дом встретил его запахом сырости и пыли. На телефоне было семнадцать пропущенных вызовов от Авроры и пять сообщений.
Первое: «Матвей, ответь, пожалуйста.»
Второе: «Мне нужно забрать еще несколько вещей.»
Третье: «Я подала на развод..»
Четвертое: «Наверное, ты прав. Прости.»
Матвей удалил все сообщения, не отвечая.
Он прошел по дому. В спальне пустой шкаф зиял открытыми дверцами — Аврора забрала всю свою одежду. На туалетном столике не было ее косметики, духов, украшений. Только пыль и круглые следы от флаконов.
В ванной висело одно полотенце вместо двух. На полке стояла только его зубная щетка. Дом стал больше, но пустее.
Матвей вернулся на кухню, заварил крепкий чай. Сел у окна, смотрел на соседский двор. Там сосед играл с детьми в футбол, жена выносила им компот.
Обычная семья. Такой, какой была и его.
Телефон зазвонил. Генка.
— Привет, как дела?
— Нормально.
— Как себя чувствуешь?
Матвей подумал. Как он себя чувствовал? Злости больше не было. Обиды — тоже. Просто… пустота.
— Спокойно, — ответил он.
— Может, к нам на шашлык приедешь? Жена зовет.
— Спасибо, но не сегодня.
— Матвей, ты не замыкайся. Жизнь продолжается.
— Знаю. Просто привыкаю пока.
После разговора он снова остался один. Тишина в доме была какой-то особенной — не та тишина, когда кто-то временно отсутствует, а та, когда знаешь: никто не вернется.
Матвей достал из ящика стола записную книжку с рабочими контактами. Пролистал, нашел номер Петровича.
— Петрович? Матвей. Дай мне самые дальние рейсы на ближайшие месяцы. В Сибирь, на Дальний Восток, куда угодно… Да, все в порядке. Просто хочется поработать больше.
Работа — единственное, что у него осталось неизменным. Дорога, груз, километры. Простые, понятные вещи, которые не предают и не обманывают.
Он разложил на столе карты маршрутов. Чем дальше, тем лучше.
Завтра утром он садился за руль фуры и ехал в Новосибирск. Потом в Красноярск. Потом еще дальше. Дорога не предает. Дорога просто ведет вперед.
А семнадцать лет остались где-то позади, вместе с женщиной, которую он когда-то считал своей женой.
