— Я больше так не могу, Катя! — Вадим с силой бросил на стол стопку врачебных заключений. — Зачем нам жить, если приходится только лечить и лечить этого больного ребёнка?
Катя вздрогнула, сжимая погремушку, которую их четырёхмесячная дочь любила трясти перед сном. От громкого голоса мужа у неё звенело в ушах. Когда-то он был её опорой, а теперь лицо Вадима исказилось от смеси раздражения и страха.
— Лиза — не «больной ребёнок», а наша дочь, — попыталась она произнести спокойно, но голос сорвался. — Если не сделать операцию, она может остаться инвалидом…
— Да какая там «инвалидность»! — передразнил он. — Сколько ещё лет мы будем бегать по больницам, тратить последние деньги и нервы? Это не жизнь, а пытка!
У Кати в горле встал ком. Она хотела закричать: «Но ведь мы — родители! Мы обязаны!», но понимала, что спорить с ним сейчас бесполезно. Он словно замкнулся в собственном страхе. Погремушка в её руках дрогнула, глухо звякнув, словно напоминая о том, что малышке нужны любовь и забота, а не эти бесконечные крики.
«Неужели он действительно бросит нас?» — с ужасом подумала Катя.
Катя ещё помнила, как познакомилась с Вадимом три года назад: весна, вечерняя Москва, очередь за кофе. Тогда он предложил ей «разделить одиночество» за одной стойкой. Они разговорились и уже через пару часов смеялись, как будто были знакомы много лет. Вадим оказался спокойным, уверенным в себе мужчиной, работал в строительной компании, подумывал о собственном бизнесе. Кате с её скромной должностью бухгалтера казалось, что она встретила надёжного «защитника».
Через год они поженились. Купили в ипотеку маленькую квартиру, но были счастливы до слёз. Когда Катя забеременела, Вадим светился от гордости. Он переживал вместе с ней каждое УЗИ, слушал советы врачей, подбирал хорошую коляску для будущего малыша.
Проблемы начались на поздних сроках беременности: врачи обнаружили отклонения в развитии сердца плода. Поначалу Вадим уверял: «Медики любят сгущать краски, всё будет хорошо». Но после родов выяснилось, что без срочной операции дочери действительно грозят тяжёлые последствия. Катя, хоть и испугалась, была готова бороться за жизнь Лизы. А вот Вадим сник. Он словно не мог принять реальность.
Первые месяцы они метались по клиникам, искали деньги, чтобы оплатить обследования. Но чем больше накапливалось счетов, тем мрачнее становился Вадим. На этом фоне участились ссоры: он ругался с Катей из-за каждой копейки, вдруг начал пропадать по вечерам. Катя видела, что его охватывает паника. А она… она была вынуждена искать возможности, уговаривать благотворительные фонды, обращаться к друзьям. «Только бы спасти Лизу», — думала она, прижимая малышку к груди.
Когда врачи назначили дату операции, Вадим окончательно сорвался. И вместо того, чтобы поддержать семью, он заявил: «Я так не могу. Не хочу губить свою жизнь ради больницы!»
Ссор становилось всё больше. Однажды вечером, когда Лиза надрывно плакала от колик, а Катя пыталась её успокоить, Вадим ворвался на кухню:
— Сколько это ещё будет продолжаться? — Его голос дрожал от злости. — Днём и ночью крики и лекарства! Да я сам сойду с ума!
— Думай, что говоришь, — прошептала Катя, качая дочку на руках. — Или ты всерьёз считаешь, что ребёнок сам решил заболеть?
Он не ответил. Но в его взгляде читалась усталость, смешанная с отчаянием. На следующий день Вадим собрал вещи и объявил:
— Я ухожу. Это… не жизнь. Мне нужен воздух.
— Ты бросаешь нас в такую минуту? — Катя сказала это почти шёпотом, но её глаза кричали о предательстве. — Через неделю Лизе предстоит операция. Ей может понадобиться переливание крови, а ты отец, твоя кровь…
Но Вадим даже не дрогнул:
— Найдешь донора. Тебе нужно — ты и ищи. Я не собираюсь тратить свою молодость на эти больницы и бесконечные долги.
В тот момент Катя словно окаменела. В душе всё кричало, ругалось, умоляло. Но она не бросилась за ним. Уже не могла. Оставалось только провести Лизу к операционной одной.
Неделя прошла как в тумане. Катя почти ничего не ела, сжимала в руках погремушку — Лиза любила этот тихий звон, он её успокаивал. Благотворительные фонды согласились помочь, простые люди тоже откликнулись — им удалось собрать деньги. Самое главное, что врачи верили в успех.
В день операции Катя сидела возле операционной, и сердце её выпрыгивало из груди. Она смотрела на погремушку, словно видела в ней частичку души дочери. «Господи, пусть всё получится», — только и шептали её губы.
Когда доктор вышел и сказал: «Операция прошла успешно, у девочки есть все шансы», Катя разрыдалась от облегчения. Потом был долгий период в реанимации, ночи на больничной койке, литры капельниц и уколы. Никто не держал её за руку — мужа рядом не было. Зато она научилась рассчитывать только на себя и поняла: материнская любовь сильнее любого страха.
Лиза потихоньку шла на поправку. Ещё несколько месяцев наблюдений, а потом сказали: «Можете ехать домой. Будет реабилитация — массажи, наблюдения, но в целом прогноз хороший». Катя вышла из больницы с дочерью на руках, глядя на ясное небо. Она чувствовала себя опустошённой, но тихий голос внутри шептал: «Ты справилась».
Тем временем Вадим какое-то время жил у приятеля, бормоча что-то о «безнадёжном случае» с ребёнком. Приятель смотрел на него сочувственно, но через месяц не выдержал и сказал:
— Знаешь, Вадим, а ведь Катя там одна возится. Может, ты и правда зря убежал?
— Она сама выбрала этот путь, — отмахивался Вадим.
На работе ему урезали часы, а с регулярной зарплатой не сложилось. Вадим отчаянно искал «лёгкие деньги» и в конце концов устроился на стройку по серой схеме. Приезжал домой поздно, зло пил пиво, чтобы забыть о том, что происходит. Иногда ему снился сон: маленькая девочка тянется к нему с погремушкой, а он не может или не хочет взять её на руки. Просыпался в холодном поту, а наутро давил в себе стыд.
В глубине души Вадим понимал, что поступил подло, но никак не мог пересилить свой страх перед постоянными проблемами и долгами. «Семья только тянула меня вниз, — уговаривал он себя. — Всё равно ничего путного из этого не вышло бы».
Прошёл почти год, Лиза окрепла, а Катя вернулась к работе, благо её взяли на удалёнку. Жизнь постепенно налаживалась. Катя ещё сильно экономила на всём, но хотя бы справлялась.
К тому времени Вадим попал в неприятности. На стройке, где он работал, начальство постоянно нарушало технику безопасности. Однажды подвесные леса, на которых стоял Вадим, оборвались. Он успел ухватиться за край, но всё равно упал с трёхметровой высоты на груду арматуры.
Он очнулся в больнице с болью в голове и гипсом на спине. Врачи говорили, что у него серьёзное повреждение позвоночника, нужен дорогостоящий курс лечения, операция. Но у него не было никаких социальных гарантий — он работал неофициально. Денег не хватало даже на обезболивающее, не говоря уже об операции.
Лёжа на больничной койке, Вадим вдруг вспомнил Лизу, вспомнил Катины слёзы и её отчаянную борьбу за дочь. Осознание нахлынуло на него: теперь он сам в положении беспомощного человека, которому нужна дорогостоящая реабилитация. И рядом нет никого, кто был бы готов «тянуть» его на себе. На сердце стало холодно.
— Что мне делать? — пролепетал он доктору.
— Обратись в благотворительные фонды, — ответил врач. — Другого выхода нет.
В тот день Вадим дрожащими пальцами набрал номер Кати.
Он нашёл её в аптеке. Катя покупала лекарства для Лизы, которая, хоть и выписалась из больницы, всё ещё нуждалась в регулярных обследованиях и поддерживающих препаратах. Вадим стоял, ссутулившись и опираясь на трость. Увидев его, Катя вздрогнула.
— Привет… — прошептал он.
— Что тебе нужно? — в голосе Кати звучала усталость, но не было ни ярости, ни истерики.
— Я… — он поднёс руку к пояснице и поморщился от боли. — Мне нужна операция… денег нет… В больнице сказали, что можно попробовать собрать средства. Ты ведь… знаешь, как это делается?
Катя пристально посмотрела на его осунувшееся лицо. Признаться, ей было неприятно видеть его в таком состоянии, но и злорадства она не испытывала.
— Я дам вам контакты фондов, — наконец произнесла она. — У них могут быть квоты и программы. Однажды я так спасла Лизу.
— Спасибо, — хрипло сказал он, опустив голову.
Он хотел спросить, как там его дочь, но не мог вымолвить ни слова. И Катя, словно прочитав его мысли, добавила:
— Лиза поправляется, если тебе интересно.
Затем она быстро взяла чек с лекарствами и пошла к выходу. На прощание погремушка в её руке задела прилавок и звякнула, отчего Вадим вздрогнул, как от удара током.
Через несколько дней Катя согласилась отдать Вадиму список фондов и врачей. Она пригласила его в парк, куда ходила гулять с трёхлетней Лизой. Девочка уже умела быстро ходить, хотя иногда осторожничала — сказывался послеоперационный период.
Когда Вадим пришёл, прихрамывая и опираясь на трость, он увидел, как Лиза смеётся, катаясь на качелях, и у него защемило сердце. Ещё год назад он мог быть для неё любящим отцом — но сбежал.
— Спасибо, что пришла, — пробормотал он, беря у Кати листок с адресами фондов.
— Я делаю это не ради тебя, а ради себя, — тихо ответила Катя. — Мне не нужна ненависть в жизни. Хочешь жить — борись, как мы боролись за Лизу.
Вадим кивнул, чувствуя себя маленьким и жалким. Вдруг Лиза соскочила с качелей и подбежала к ним. Она прижимала к груди всё ту же погремушку, без которой когда-то не могла заснуть.
— Мама, кто это? — спросила девочка, глядя на незнакомого мужчину.
Вадим на мгновение поймал её взгляд — в нём было детское любопытство, смешанное с лёгкой настороженностью. Он хотел сказать что-то вроде: «Я твой папа…», но застыл, осознав, что не имеет права.
— Это просто прохожий, милая, — ответила Катя, наклонившись к дочке и поправляя ей курточку. — Пойдём, нас ждут качели.
Лиза кивнула и побежала обратно. Погремушка выскользнула из её рук и упала к ногам Вадима. Он медленно наклонился, поднял игрушку и сжал её в кулаке, словно пытаясь удержать ускользающее прошлое. Но, почувствовав, как к глазам подступают слёзы, разжал пальцы. Погремушка звякнула и упала на траву.
Он поднял взгляд — Катя с дочкой уже ушли дальше по дорожке. И Вадим понял, что их путь к нему закрыт. Бумеранг судьбы ударил его слишком поздно, но слишком больно. Теперь он был лишь «прохожим» в жизни, которая когда-то могла стать его семьёй.
