Лариса сидела в гостиной свекрови, аккуратно держа фарфоровую тарелку с куском яблочного штруделя.
В комнате пахло свежескошенной травой и чем-то сладковатым, вроде ванильного ароматизатора, который свекровь, Тамара Ивановна, обожала распылять перед приходом гостей.
Лариса улыбалась, кивая в такт рассказу Тамары Ивановны о соседке, которая опять поссорилась с мужем из-за неправильно припаркованной машины.
— Ты представляешь, Лариса, он её машину на газон загнал! — Тамара Ивановна всплеснула руками, её браслеты звякнули. — А она ему кричит через весь двор, что он безрукий. Ну разве так можно?
Лариса снова кивнула, отламывая крохотный кусочек пирога. Свекровь смотрела на неё с теплом, будто Лариса была не просто женой её сына, а какой-то драгоценной находкой. Идеальная невестка. Всегда вежливая, аккуратная, с уложенными волосами и платьем без единой складки. Лариса знала, что Тамара Ивановна хвастается ею перед подругами: «Моя Лариса такая хозяйственная, такая умница, всё успевает». Но внутри у Ларисы что-то сжималось, как пружина, готовая вот-вот лопнуть.
Она посмотрела на часы. Половина шестого. Её муж, Игорь, должен был скоро вернуться с работы. Он обещал заехать за ней, чтобы они вместе поехали домой. Лариса уже представляла, как будет молчать всю дорогу, глядя в окно, пока Игорь рассказывает о новом проекте. Ей не хотелось говорить. Не хотелось притворяться, что всё в порядке.
— Лариса, ты что такая тихая сегодня? — Тамара Ивановна прищурилась, ставя на стол вазочку с конфетами. — Устала, наверное? Ты же теперь в своём музее целыми днями?
— Да, немного, — Лариса улыбнулась, стараясь, чтобы голос звучал легко. Она работала куратором в небольшом городском музее, занималась выставками и экскурсиями. Работа была интересной, но выматывающей — особенно когда приходилось улыбаться каждому посетителю, даже если они задавали вопросы вроде «А почему тут так пыльно?» или «Это что, картина или обои?».
— Ну, ты береги себя, — свекровь похлопала её по руке. — А то Игорь мне говорил, что ты поздно ложишься, всё что-то читаешь. Женщине надо отдыхать, Ларисочка. А то как детей рожать будешь?
Лариса почувствовала, как щёки слегка покраснели, но она только кивнула. Этот разговор про детей всплывал раз в месяц, как по расписанию. Она уже научилась не реагировать, просто переводить тему.
— Тамара Ивановна, а вы говорили, что хотите в саду что-то новое посадить? — Лариса отложила вилку. — Может, я могу помочь? Я видела в питомнике интересные сорта роз.
Свекровь оживилась, и следующие полчаса они обсуждали цветники и правильный уход за кустами. Лариса слушала вполуха, думая о том, как бы улизнуть домой пораньше. Ей хотелось забраться в ванну, включить музыку и хотя бы на час забыть, что она чья-то невестка, чья-то жена, чья-то коллега. Просто Лариса. Но такие моменты выдавались редко.
Когда Игорь наконец приехал, Лариса попрощалась со свекровью, аккуратно обняла её и вышла к машине. Игорь, как всегда, был в приподнятом настроении, рассказывал о новом клиенте. Лариса смотрела на мелькающие за окном фонари и думала, что устала быть идеальной. Устала подстраиваться. Устала улыбаться, когда не хочется.
***
На следующее утро Лариса проснулась раньше будильника. В квартире было тихо, только тикали настенные часы в гостиной. Игорь ещё спал, раскинувшись на кровати, его телефон мигал уведомлениями на тумбочке. Лариса встала, накинула халат и пошла на кухню. Она включила электрический чайник — не для того, чтобы сделать чай, а просто потому, что звук его работы был успокаивающим, как белый шум.
Сегодня был её выходной, и она решила посвятить его себе. Не уборке, не готовке, не поездкам к свекрови. Просто себе. Она открыла ноутбук и начала листать сайт с курсами по фотографии. Лариса всегда любила снимать — ещё в школе она таскала с собой старенький «Зенит», делала чёрно-белые снимки улиц и деревьев. Потом жизнь закрутила: учёба, замужество, работа. Пять лет назад купленная камера пылилась в шкафу, а страсть к фотографии осталась где-то на задворках памяти.
Она выбрала онлайн-курс по портретам, который начинался через неделю. Никаких новых начал, никаких громких обещаний самой себе — просто желание попробовать что-то для души. Лариса записалась, оплатила курс и закрыла ноутбук, чувствуя лёгкое волнение. Это было что-то её. Не для Игоря, не для Тамары Ивановны, не для коллег. Только для неё.
Днём она поехала в центр города, чтобы посмотреть новый объектив для портретной съемки. Магазин находился в старом районе, где узкие улочки были вымощены брусчаткой, а дома украшали лепнина и потрескавшаяся краска. Лариса решила прогуляться. Она зашла в маленькую булочную, купила круассан с миндалём и съела его, сидя на скамейке у фонтана. Прохожие спешили мимо, а Лариса просто сидела, наслаждаясь моментом.
Её взгляд упал на пожилую женщину, которая сидела на другой скамейке и кормила голубей. Женщина была одета в ярко-зелёное пальто, на голове — шляпка с маленьким пером. Лариса достала телефон и сделала несколько снимков, стараясь поймать, как солнечный свет падает на её лицо. Женщина заметила её, улыбнулась и помахала рукой. Лариса смутилась, но помахала в ответ.
— Вы фотограф? — спросила женщина, когда Лариса подошла ближе.
— Нет, просто… любила раньше снимать, — Лариса пожала плечами. — Вы так красиво сидели, не удержалась.
— Ой, ну что вы, — женщина засмеялась. — Меня зовут Вера Павловна. А вас?
— Лариса.
Они разговорились. Вера Павловна оказалась бывшей балериной, которая теперь вела занятия для детей в местном Доме культуры. Она рассказывала о своих учениках, о том, как сложно им сосредоточиться, но как радостно видеть, когда у них получается. Лариса слушала, чувствуя, как внутри что-то оттаивает. Ей нравилась эта женщина — открытая, живая, не пытающаяся казаться кем-то другим.
— А вы, Лариса, почему снимаете? — вдруг спросила Вера Павловна. — Для работы или для души?
Лариса замялась. Ей хотелось сказать что-то банальное, но правда вырвалась сама:
— Для души. Я устала делать всё только для других.
Вера Павловна посмотрела на неё внимательно, но без осуждения.
— Тогда снимайте побольше. И не для кого-то, а для себя. Это как танец — если ты танцуешь для зрителей, то устаёшь. А если для себя — то летаешь.
Лариса улыбнулась. Ей понравилось это сравнение. Она попрощалась с Верой Павловной, пообещав как-нибудь зайти на её занятия, и пошла по улице, чувствуя себя чуть легче.
***
Вечером Игорь заметил, что Лариса чем-то взбудоражена. Она сидела на диване, листая фотографии на телефоне, и улыбалась.
— Что у тебя там? — спросил он, садясь рядом. — Опять котиков в интернете смотришь?
— Нет, — Лариса повернула телефон к нему. — Смотри, я сегодня снимала. Вот эта женщина, Вера Павловна, она такая интересная. Балерина в прошлом.
Игорь посмотрел на экран, кивнул.
— Классно. Ты прям фотограф теперь, да? — он усмехнулся, но беззлобно. — Может, мой портрет сделаешь?
Лариса засмеялась, но в голове мелькнула мысль: а ведь она никогда не снимала Игоря. Не потому, что не хотела, а потому, что как-то не приходило в голову. Она вдруг поняла, что их совместная жизнь была больше про быт, про обязанности, чем про такие простые, человеческие моменты.
— Сделаю, если будешь хорошо себя вести, — пошутила она, отложив телефон.
Игорь обнял её, и на секунду Лариса почувствовала тепло, как в первые годы их брака. Но потом он включил телевизор, и момент растворился в звуках какого-то ток-шоу. Лариса встала и ушла в спальню.
Там она достала старый фотоаппарат, протёрла его мягкой тряпочкой. Камера была тяжёлой, приятно ложилась в руки. Лариса вспомнила, как в юности снимала всё подряд: закаты, лужи после дождя, лица прохожих. Тогда она не думала, что кто-то будет оценивать её снимки. Она просто ловила моменты. А теперь? Теперь она ловила одобрение свекрови, коллег, мужа. И где-то в этом потеряла себя.
Она решила, что завтра возьмёт камеру на работу. В музее было полно интересных уголков: старые картины, витрины с экспонатами, тени от оконных рам. Может, она начнёт снимать там, просто для себя. Не для показов, не для похвалы. Просто потому, что ей это нравится.
***
Со следующего дня Лариса начала брать камеру с собой. Она снимала в обеденный перерыв, когда коллеги уходили в столовую. Музей был старым, с высокими потолками и скрипучим паркетом. Лариса фотографировала пылинки в лучах света, отражения в стеклянных витринах, потёртые края рам картин. Её снимки были неидеальными, но в них была жизнь. Она загружала их в закрытый альбом в облаке, никому не показывая. Это была её маленькая тайна.
Однажды её застала за этим занятием директор музея, Елена Викторовна. Лариса смутилась, спрятала камеру, но Елена Викторовна только улыбнулась.
— Это ты для работы снимаешь или так, для себя? — спросила она.
— Для себя, — честно ответила Лариса.
— Хорошее дело, — Елена Викторовна кивнула. — Знаешь, у нас скоро будет выставка местных фотографов. Может, попробуешь показать и свои фото? Необязательно искать что-то грандиозное, просто несколько любимых снимков.
Лариса растерялась. Она не думала, что её фотографии могут быть кому-то интересны. Но идея зацепила. Она пообещала подумать, а вечером дома рассказала об этом Игорю.
— Выставка? Серьёзно? — он поднял брови. — Ну ты даёшь, Ларис. Я думал, ты просто балуешься с этой камерой.
— Не балуюсь, — тихо, но твёрдо сказала она. — Мне это важно.
Игорь посмотрел на неё, будто впервые за долгое время заметил что-то новое. Он не стал спорить, просто кивнул.
— Ладно, если тебе это важно, то делай. Я приду посмотреть.
Лариса почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Не от его слов, а от того, что она впервые за долгое время сказала, что ей важно, и её услышали.
***
Подготовка к выставке заняла почти месяц. Лариса просматривала снимки, печатала их, выбирала рамки. Она решила показать серию фотографий, которые сделала в музее и на улицах города. В них не было ничего вычурного — просто моменты, которые она ловила: тень от листа на стене, отражение прохожего в луже, улыбка Веры Павловны на той самой скамейке. Лариса назвала серию «Маленькие мгновения».
В день выставки она волновалась так, что едва могла говорить. Игорь пришёл, как обещал, и даже привёл Тамару Ивановну. Свекровь ходила по залу, внимательно разглядывая снимки, и Лариса ждала её вердикта, как школьница перед экзаменом.
Наконец Тамара Ивановна обняла её и сказала:
— Лариса, я и не знала, что ты так видишь мир. Это… красиво. Правда.
Лариса почувствовала, как ком в горле растворяется. Она не ждала похвалы, но эти слова были искренними, и это было важнее, чем идеальность. Игорь тоже выглядел довольным, хотя больше хвалил рамы, чем сами фотографии. Лариса не обиделась. Она знала, что он старается поддержать её по-своему.
После выставки Лариса сидела в кафе неподалёку от музея, пила лимонад и листала отзывы в гостевой книге. Кто-то написал, что её снимки заставили его остановиться и посмотреть на мир иначе.
Лариса улыбнулась. Она больше не хотела притворяться идеальной. Она хотела быть собой — с камерой в руках, с желанием ловить мгновения, с правом на усталость и свои маленькие радости.
***
Прошёл месяц. Лариса продолжала снимать. Она начала вести небольшой блог, где делилась своими фотографиями и короткими историями о людях, которых снимала. Вера Павловна стала её частым гостем — Лариса сделала целую серию портретов, где старая балерина выглядела то величественной, то озорной.
Тамара Ивановна всё ещё звала её в гости, но теперь Лариса не чувствовала себя обязанной ехать каждый раз. Она научилась говорить «нет», мягко, но уверенно. Игорь привык к её новому увлечению, хотя иногда ворчал, что она тратит слишком много времени на «эти свои фотки». Но Лариса только смеялась и продолжала делать своё дело.
Однажды вечером она сидела на балконе, глядя на закат. Камера лежала рядом, но Лариса не стала её брать. Она просто смотрела, как небо медленно темнеет, и думала, что быть собой — не так уж сложно. Главное — перестать притворяться.
