Алина нащупала ключи в кармане куртки, пока поднималась по лестнице. Лифт в их подъезде не работал уже третий день, и каждый вечер этот подъём превращался в испытание. Особенно когда в руках тяжёлая сумка с покупками: хлеб, молоко, пачка куриных сердечек на ужин.
День был тяжёлый: пришлось подменять коллегу в младшей группе. Хотелось только горячей ванны, тишины и чтобы Варя не забыла включить стиралку.
Дверь была не заперта.
Алина остановилась. Варя никогда не оставляла дверь открытой, особенно после того, как зимой в подъезде кто-то пытался вскрыть ящик с проводкой. Она толкнула дверь плечом и вошла.
Из кухни доносился голос:
— Ну я ей говорю, ты либо отдаёшь до конца месяца, либо мы просто забираем телевизор. А она мне — ты не имеешь права! Ха!
Юля. Она сидела за столом в их крошечной кухне, в Алининой кофте — той самой, с вышивкой на рукавах, которую Алина не могла найти уже неделю. На столе — две кружки, тарелка с печеньем и пепельница, полная окурков.
— Привет, — натянуто сказала Алина, ставя сумку на пол. — Ты чего без звонка?
— Да я ж на минутку, — Юля обернулась, широко улыбаясь. — Варя дверь открыла, говорит, ты с минуты на минуту будешь, вот я и не запирала.
— Варя дома?
— Нет, вышла за хлебом. Я ей денег дала, а то у вас вообще пусто в хлебнице.
Алина сдержала раздражение. Подошла, взяла пакет и стала молча перекладывать продукты в холодильник.
— Алиночка, — начала Юля, — тут такое дело… Ты не дашь мне до понедельника пять тысяч? Зарплата должна прийти, я тебе сразу верну. У меня просто сейчас вообще швах.
Алина прикрыла холодильник и долго смотрела в одну точку.
— Юль… Я не знаю.
— Ну не начинай. Мы же подруги. Я верну, честное слово. Мне только дотянуть пару дней.
— Ладно, — тихо сказала Алина, — но это последний раз.
Юля вскочила, обняла её.
— Ты лучшая! Вот реально, как сестра мне. Я даже не знаю, что бы без тебя делала.
Алина вытянула из кошелька купюру и протянула.
— Спасибо, родная, — Юля поцеловала воздух вблизи её щеки. — Я побегу, а то мне ещё к Таньке. Завтра загляну, хорошо?
— Лучше не надо.
— Ну что ты, Алиночка. Я же только посидеть, поболтать. Всё, давай, не грусти. Пока!
Дверь хлопнула.
Алина стояла в кухне, глядя на чашки и пепельницу. Потом взяла мусорный пакет и медленно, методично стала собирать всё, что осталось после Юли.
Когда вернулась Варя, в руках у неё была булка и бутылка кефира.
— Мам, она опять тут была!
— Была, — коротко ответила Алина, не оборачиваясь от раковины.
— Денег просила?
Алина кивнула.
— Ты дала?
— Дала.
— Сколько?
— Пять.
Варя тяжело вздохнула и бросила пакет на стол.
— Мам, ну сколько можно? Она же просто пользуется тобой. Она тебе не подруга. Она вообще никто.
— Варя…
— Что Варя? Ты же всё понимаешь. У неё ни работы, ни совести. Она приходит, когда ей надо, жрёт твои продукты, валяется у нас на диване, мужиков своих приводит — и ты всё терпишь. Почему?
Алина вытерла руки о полотенце, медленно обернулась.
— Потому что мы дружим с детства. Потому что я ей когда-то помогала, и она мне. Потому что ей сейчас плохо.
— А мне хорошо, да? — Варя пристально посмотрела на неё. — Мне хорошо жить в квартире, где вечно чужой человек, где ты отдаёшь последнее, а потом не можешь купить мне кроссовки? Где всё делается для кого угодно, кроме твоей дочери?
— Не драматизируй, — устало сказала Алина.
— Не драматизируй? Если она тебе «как сестра» — ну пусть тогда и живёт с тобой, а я уйду.
Алина резко подошла к дочери, схватила за плечи:
— Не говори ерунды. Ты для меня главное.
— Тогда покажи это, — Варя оттолкнула её руки и пошла в комнату.
Алина осталась одна на кухне. Села за стол, достала из сумки коробку сердечек, убрала в морозилку — ужинать не хотелось. Потом заварила себе чашку чая — без сахара, как всегда, — и долго сидела, глядя в окно.
***
— Ну что, жива? — Юля стояла в дверях с двумя пластиковыми стаканами. — Кофе взяла. Один — тебе. С молоком, как ты любишь.
Алина стояла в коридоре, держала в руке тряпку и выглядела не так, будто ей нужен кофе. Она мыла пол с самого утра — на выходных всегда старалась убрать как следует. Но Юля опять пришла без звонка.
— Я не просила, — сказала Алина и не взяла стакан.
— Что ты такая колючая с утра? Я же не с пустыми руками.
— Ты вчера обещала не приходить. Хоть один выходной, Юль. Я хотела с Варей прогуляться, потом в магаз…
— Ну и идите, кто мешает? Я ж не насовсем, просто с тобой поболтать. Скучно мне, Алиночка.
Юля прошла мимо неё, как хозяйка, скинула куртку на спинку стула, распаковала сигареты.
— Вон на балконе кури, — буркнула Алина.
— Ладно-ладно, — Юля сделала шаг в сторону балкона, но закурила прямо у раковины. — Тут всё равно проветривается.
Алина молча продолжила мыть пол, стараясь не смотреть на подругу.
— А у меня идея есть, — сказала Юля, выдувая дым в сторону форточки. — Давай вечером посидим где-нибудь. Я нашла новое кафе на станции, там по субботам живая музыка, гитарист играет.
— У меня нет денег, Юль.
— Да что ты, я угощаю. Мне как раз Таня вернула долг. Посидим по-человечески, расслабимся, ты развеешься. Всё как раньше, помнишь?
Алина смотрела на след от швабры у плинтуса. Как раньше — это значит, она будет платить, потом ехать домой поздно и думать, как дотянуть до зарплаты. Но сказала:
— Не знаю. Посмотрим.
— Ну вот и славно! Я в семь зайду, накрасься хоть, а то ходишь вся как бледная моль.
Алина снова не ответила.
Кафе оказалось тесным, но уютным. Стены в досках, гирлянды, пахло кофе и чем-то жареным. На сцене молодой парень в вязаной шапке перебирал струны.
Юля сияла: яркий макияж, каблуки, кожаная куртка. Села у окна, сразу взяла в руки меню.
— Так… берём пиццу и что-то выпить. Я — маргариту, а ты что?
— Минералку.
— Алиночка, ты чего? Один раз выбрались.
— У меня завтра утром дела.
— Ну и что? Подождут твои дела, выходные же.
Юля заказала и за Алину — пиццу, два коктейля, ещё и салат с креветками. Когда официант ушёл, Алина шепнула:
— Ты сказала, что тебе Таня долг вернула. У тебя точно есть деньги?
— Есть-есть. Не бойся, — Юля засмеялась. — Гуляем!
Варя звонила в девять. Алина сняла трубку только с третьего раза, вышла на улицу.
— Мам, ты где?
— С Юлей… посидеть вышли.
— Ты обещала, что сегодня пойдем выбирать мне куртку.
Алина зажмурилась.
— Прости. Завтра утром сходим.
— А если всё раскупят?
— Не раскупят. Всё купим, не переживай. Я скоро приеду.
Когда Алина вернулась за стол, бокалы были уже почти пустые. Юля развалилась на диване, смеялась над каким-то анекдотом, который рассказывал официант. Алина села напротив, взяла стакан. Вкус был сладкий, в голову стукнуло почти сразу.
Она не помнила, как вернулась домой. Утром проснулась с головной болью и с чувством, что что-то не так.
Подошла к комоду и открыла верхний ящик — там всегда лежала цепочка матери. Алина никогда не носила ее, та просто лежала. Символ чего-то стабильного.
Пропала.
Алина в панике стала перебирать ящики, рыться в белье, даже проверила подушки. Цепочки не было. Варя зашла, зевнула.
— Мам, ты чего?
— Цепочку не видела? Золотую, с кулоном. Тут лежала.
Варя помолчала, потом медленно села.
— Она была в верхнем ящике?
— Да. Ты её брала?
— Нет. Но я вчера видела, как Юля рылась в ящике. Я спросила, что она делает, а она сказала — ищет салфетки.
Алина застыла.
— Салфетки?
— Ага. Только почему-то там всё перетряхивала. Мам, ты же не думаешь, что она…
— Думаю, — глухо сказала Алина. — И это хуже всего.
Они долго сидели в тишине. Потом Варя вдруг сказала:
— Она опять тебя обманет. Скажет, что не брала. Что она тебе как сестра.
— Я знаю.
— И что ты сделаешь?
Алина молча встала, пошла к раковине, открыла воду. Голос её был тихим, почти бесцветным:
— Не знаю. Пока не знаю.
Юля не пришла ни в воскресенье, ни в понедельник. Во вторник Алина сама ей позвонила. Голос подруги был весёлый:
— Алиночка! Привет! Я как раз хотела тебе писать. Слушай, ты не одолжишь ещё немного? У меня тут накладка…
Алина не договорила:
— Где цепочка?
— Какая цепочка?
— Моя. Золотая. С кулоном. Ты её брала?
Пауза.
— Ты что, с ума сошла? Я?! Боже, Алина, ты в своём уме?
— Мы с тобой в субботу вместе ко мне приехали. Она пропала.
— Ты серьёзно сейчас? — голос стал ледяным. — Значит, я с тобой как с лучшей подругой, а ты мне такое…
— Просто скажи, ты брала или нет?
— Знаешь что? — Юля повысила голос. — Найдёшь — извинишься. А пока иди к чёрту.
Связь оборвалась.
Алина медленно положила телефон на стол. В этот момент она вдруг поняла — эта дружба закончилась. Просто и без истерик. Как выключенный свет.
***
Алина уже неделю не слышала Юлю. Это было странно. Раньше та могла названивать по пять раз в день — с вопросами, сплетнями, просьбами. Теперь тишина. И даже не то чтобы Алина скучала. Было… непривычно. Пусто, но как будто чище.
Она зашла домой с пакетом продуктов и застыла. Варя стояла в коридоре, напряжённая, будто сдерживала себя.
— Там… — начала она.
— Что? — Алина поставила пакет на пол.
— Она пришла.
— Кто?
— Юля.
Алина глубоко вдохнула.
— Где?
— На кухне. И… с мужиком.
Алина молча прошла по коридору. В кухне сидела Юля. На табурете рядом — незнакомый тип лет сорока, в спортивном костюме, с цепью на шее и отвратительной ухмылкой.
— Алиночка, привет! — Юля поднялась, будто ничего не случилось. — Это Антон. Ему надо пару дней где-то перекантоваться, у него с общагой проблемы.
— Это моя квартира, — тихо сказала Алина.
— Ну так мы же с тобой всё делим. Ты не против, если он пару ночей здесь? Мы в зале, на полу устроимся, даже не на диване. Ну правда, у тебя же большое сердце.
— Мне не нравится, что ты приводишь посторонних.
— Алиночка, ну ты чего? Мы же свои.
— Нет, — она смотрела только на Юлю. — Больше — нет.
Антон фыркнул:
— Да я вообще могу уйти. Только ж она меня позвала.
— Я тебя не звала, — резко сказала Алина.
Юля закатила глаза, но тут в кухню зашла Варя. Руки в боки.
— Уходите. Вы нам никто. Ни вы, тётя Юля, ни вот этот ваш друг. И не смейте больше приходить.
— Ты с кем так разговариваешь? — взвизгнула Юля. — Я тебя с детства знаю!
— А я вас знать больше не хочу, — Варя не сдвинулась с места.
— Алина, скажи ей! — Юля повернулась к ней, в голосе — обида и злость. — Ты ей мать или кто?
— Я — мать, — Алина подняла глаза. — И я не хочу, чтобы в моём доме были чужие мужики. Я не хочу, чтобы моя дочь боялась заходить на кухню. И я не хочу, чтобы ты воровала у меня, а потом врала.
Юля побледнела.
— Ты с ума сошла. Это всё она тебе в уши дует! Варя! Ты просто малолетка, которая лезет не в своё дело!
— Уходите, — спокойно повторила Алина. — Сейчас же.
Юля метнулась к выходу, схватила куртку. Антон потоптался, махнул рукой:
— Поехали, Юль. Ну их.
Когда они ушли, Варя села за стол и заплакала.
— Мам… ну почему ты такая?
— Какая?
— Ты всё прощаешь. До последнего. Даже когда тебе плохо.
— Это не прощение, — Алина села рядом. — Это… привычка. Я просто боялась, что если от неё откажусь — одна останусь. И только сейчас поняла: я и так одна была всё это время. Просто кто-то рядом ел мою еду и тратил мои деньги. И время.
Варя уткнулась в мамино плечо.
— Я думала, ты её никогда не выгонишь.
— Я тоже так думала.
Они долго сидели в тишине, впервые по-настоящему близкие. Без чужих голосов, без вранья и жалоб. Только они — и их крошечная, наконец-то освобождённая кухня.
***
Алина вышла из ломбарда, сжимая в кармане чек. Цепочку она узнала сразу — с тёмным пятнышком на замке и погнутым ушком на кулоне. Сказали, принёс мужчина, три дня назад, имя назвать не могут. Но Алина и так знала, кто это был.
Она не плакала. Даже не злилась. Было просто ровно. Как будто в голове выключили лишний голос — тот, что вечно просил, жаловался, шумел.
— Мам, ты голодная? — Варя стояла у подъезда, с пакетом в руках. — Я купила творог. Хочешь, сырники пожарим?
— Давай, — улыбнулась Алина. — Только смотри, чтоб не подгорели опять.
— Я аккуратно.
Они поднялись домой. Варя ушла на кухню, а Алина достала цепочку из кармана, аккуратно положила на место. Потом пошла в комнату, села на диван и впервые за долгое время просто прислушалась к тишине. Не звонил телефон. Никто не долбился в дверь.
— Мам, подай сметану, она на нижней полке!
Алина достала банку, поставила на стол и села напротив дочери.
— Слушай… — сказала Варя, переворачивая сырник. — А ты же раньше с ней каждый день болтала, да?
— Болтала.
— Тебе… не скучно?
Алина посмотрела на дочь, потом на сковороду, на тарелку.
— Нет.
— Вообще?
— Вообще.
Варя кивнула, улыбнулась и выложила сырники на тарелку.
— Тогда — за новую жизнь, — сказала она.
Алина улыбнулась в ответ.
— За тишину.
И впервые за много лет у них был по-настоящему спокойный вечер. Без чужих людей. Без долгов. Без Юли.
