— Я не против отпуска с подругами, но ты обещала, что сначала вместе съездим, — сказал я. В ответ — взгляд, молчание и шаркающие шаги по спальне. Через 20 минут чемодан стоял у двери. Я спокойно закрыл ноутбук и поехал ужинать с отцом. Он всегда ценил прямоту.
В такую жару, как сегодня, Юля обычно бывала весёлой. Любила мороженое в вафельном стаканчике, которое таяло на солнце. Сейчас середина июля, и город изнывает от летнего тепла. А мы почему-то отдалялись друг от друга — так неожиданно.
Папа уже ждал в ресторане. Небольшое место возле реки — скромно, но с характером. Как и он сам.
— Снова поссорились? — спросил отец, даже не поднимая глаз от меню. Он всегда чувствовал, когда что-то не так.
— На этот раз серьёзнее, — я занял место напротив. — Отпускной сезон. Она собирается с подругами в Турцию, хотя мы планировали Португалию вместе.
Лёд в стакане с водой растаял, и я невольно отвлёкся на эту мелочь. Две недели назад мы с Юлей отмечали пятую годовщину свадьбы. Квартиру купили три года назад, взяв ипотеку — непростое решение, но с моей зарплатой в агентстве стратегических коммуникаций и её доходом от частной практики фитнес-тренера мы справлялись.
— Всё хуже, чем просто отпуск? — отец всегда видел глубже.
— Я предложил сначала отпуск вдвоём, потом с подругами. У нас выплаты по ипотеке, в следующем месяце ремонт ванной… Она сказала, что я слишком контролирую финансы и недооцениваю её вклад в семейный бюджет.
Отец улыбнулся — не злорадно, а понимающе.
— Я прожил с твоей мамой тридцать лет. Запомни: дело редко бывает в деньгах.
Официант принёс меню, и я был рад небольшому перерыву. Вспомнилось, как мы с Юлей познакомились — пять лет назад она вела групповые тренировки в парке. Я записался из-за боли в спине, о которой сразу забыл, когда увидел её.
— Лев, — отец отставил стакан, — ты всегда был рассудительным. Иногда даже слишком. Что именно она сказала перед тем, как достать чемодан?
Я поморщился, вспоминая.
— Что ей надоело согласовывать каждый шаг. Что отпуск с подругами она планировала с осени, а я внезапно решил, что мы должны ехать вместе. Что она тоже работает и имеет право распоряжаться своими финансами.
Я взял салфетку и начал её складывать.
— Но я просто предложил разумный график. Сначала вместе, потом она с подругами. Это логично.
— Логично для кого? — отец заказал суп из лесных грибов.
***
Разговор с Юлей начался утром. За завтраком она между делом сказала, что через две недели они с подругами летят в Турцию. Десять дней, всё включено. И я… я был удивлён.
— Разве мы не собирались в Португалию в августе? — спросил я тогда.
— Собирались, — она пожала плечами. — Но ты же занят своим новым клиентом. Ты сам сказал, что до середины августа не выйдет.
Она была права. Я действительно сказал это в мае. Но теперь работа завершалась раньше, и я хотел сделать сюрприз.
Я вернулся к разговору с отцом:
— Но мы могли поехать вместе с первого августа. А она с подругами — позже.
— То есть твои планы важнее её планов?
— Мои… наши! Семейные планы важнее её отдыха с подругами.
Отец покачал головой.
— Знаешь, почему мы с твоей мамой прожили тридцать лет? Потому что я вовремя понял: любовь — это не когда человек делает то, что ты считаешь правильным. Любовь — это когда тебе доставляет радость, что человек счастлив, даже если вы поступаете не по твоему сценарию.
Я молча смотрел на него.
— Ты расстроен не из-за денег и даже не из-за нарушенных планов, — продолжил отец. — А потому что она поставила свои желания выше твоих. Но разве ты не сделал то же самое?
Мне захотелось возразить, но я промолчал. Память услужливо подкинула другие случаи — как я перенёс нашу годовщину из-за работы, как отменил празднование её дня рождения с родителями из-за срочной задачи, как регулярно отвечал на рабочие звонки во время наших редких ужинов…
— Ты думаешь, что я неправ? — наконец спросил я.
— Я думаю, что вы оба настолько сосредоточены на своей правоте, что забыли главное, — он протянул руку и сжал моё плечо. — Чей чемодан стоит у двери — не так важно, как то, что вы оба допустили такую ситуацию.
Ресторан закрывался в десять. Я сидел в машине на парковке, не решаясь ехать домой. Телефон показывал три пропущенных от Юли и сообщение: «Я у Олеси. Поговорим, когда будешь готов.»
Олеся — её лучшая подруга, они дружат с университета. Живёт на другом конце города, и Юля часто остаётся у неё, когда мы… когда мы ссоримся.
Я набрал её номер.
— Привет, — голос у неё был тихий.
— Привет, — я сглотнул. — Ты в порядке?
— В относительном.
Тишина. Я слышал, как она дышит, и понимал, что должен что-то сказать. Что-то важное.
— Я скучаю по тебе, — это вырвалось само.
Она тихо вздохнула:
— Лев… нам нужно что-то менять. Я устала постоянно объяснять, почему мои решения тоже важны.
— Я никогда не говорил, что у тебя нет права решать.
— Не говорил, — теперь в её голосе появилась горечь. — Ты просто каждый раз объяснял, почему моё решение хуже твоего. Почему твой вариант логичнее. Почему с финансовой точки зрения выгоднее так, а не иначе. И я всегда, ВСЕГДА уступала.
Я прислонился лбом к рулю. Была ли она права? Я вспомнил наши споры — про отпуск в прошлом году (поехали туда, где я хотел), про покупку машины (взяли ту, что выбрал я), про цвет стен в спальне (светлые, как предлагал я, а не голубые, как хотела она).
— Юля, — начал я, — мне жаль, если ты чувствуешь себя так. Я просто пытался принимать взвешенные решения для нас обоих.
— Взвешенные для кого, Лев? — она словно повторила вопрос отца. — Я пять лет пытаюсь вписаться в твои представления о правильном. Знаешь, что я чувствую? Что я исчезаю. Что меня не слышат. Что я как ребёнок, которому объясняют, почему его желания неразумны.
Я услышал, как она всхлипнула, и сердце сжалось.
— Этот отпуск с девочками — первое, что я запланировала сама для себя за долгое время. И вместо поддержки я получила… финансовый анализ и твой «разумный» график.
— Прости, — это было всё, что я мог сказать. — Я правда не понимал.
— Я знаю, — её голос смягчился. — Поэтому я и собрала чемодан. Нам нужно время. Мне нужно время. Понять, что я чувствую и чего хочу.
Я сжал руль так сильно, что пальцы напряглись.
— И что теперь? — спросил я.
— Не знаю, — она помолчала. — Но я точно полечу с девочками в Турцию. И тебе стоит подумать, почему ты так злишься из-за этого.
***
Дома было пусто и непривычно тихо. Я прошёл в спальню — её вещи исчезли из шкафа лишь частично. Значит, она не ушла совсем. Пока.
На кухонном столе стояла чашка с недопитым кофе. На дне остался тёмный след.
Я достал ноутбук и открыл календарь. Наши планы на август были записаны как «Предварительный отпуск». Не «Подтверждённый», не «Забронированный». Просто «Предварительный». Я действительно не спрашивал её, договорилась ли она об отпуске на работе. Не уточнил, искала ли она жильё, билеты.
Я просто предположил, что она подстроится под мой график. Как всегда.
В холодильнике лежали продукты, которые она купила вчера. Список покупок всё ещё висел на магните — её аккуратный почерк, и моей рукой внизу добавлено: «+ оливковое масло».
Я не умел готовить. Она готовила пять лет — не потому что любила, а потому что у меня «никогда не было времени».
Сообщение от отца: «Ты дома? Как Юля?»
Я ответил: «Она у подруги. Я дома один.»
«Понимаю. Дай ей время. И себе тоже.»
Я сел на диван и впервые за долгое время просто слушал тишину. Не было ни телевизора, ни музыки, ни стука клавиш ноутбука. В этой тишине я наконец услышал то, что всегда было на заднем плане — мерный ход старинных часов, которые Юля купила на блошином рынке в Праге во время нашего медового месяца.
Тогда мы смеялись. Я говорил, что такие часы не подойдут к нашему интерьеру. Она настояла — и они идеально подошли.
Я взял телефон и написал ей: «Я был неправ. Поезжай с подругами в Турцию. Я поеду, куда ты захочешь, когда вернёшься. Если захочешь поехать со мной.»
Ответ пришёл через пятнадцать минут: «Спасибо. Я правда этого хотела.»
«Возвращайся домой, пожалуйста», — написал я.
«Не сегодня, Лев. Мне нужно побыть одной. Точнее, не с тобой. Мне нужно подумать.»
Я понял, что впервые за долгое время она говорит о своих желаниях напрямую. Без извинений. Без объяснений. Просто — «мне нужно».
«Я понимаю, — ответил я. — Я буду ждать.»
***
Через три дня она вернулась домой — не насовсем, только за вещами для поездки. Я был на работе, когда она написала, что зайдёт.
— Хочешь, я приеду? — спросил я по телефону.
— Не нужно, — ответила она. — Я справлюсь сама.
Когда я вернулся вечером, в квартире пахло её духами. На кухонном столе лежало сообщение: «Забрала летние вещи и купальники. Вернусь через две недели.»
Никаких «скучаю» или «люблю». Просто информация.
Следующие две недели тянулись медленно. Она иногда писала сообщения — короткие, информативные. Прилетели. Погода хорошая. Были на экскурсии.
Я работал, ходил в спортзал, встречался с друзьями. И постоянно думал о том, как мы жили эти пять лет. О каждом моменте, когда я считал, что моё мнение важнее. О каждом случае, когда «вместе решим» на самом деле означало «ты согласишься со мной».
Её рейс приземлился в воскресенье вечером. Я написал: «Хочешь, встречу в аэропорту?»
«Катя встретит. Я сначала к ней.»
Я почувствовал разочарование. Но сдержался и ответил только: «Хорошо. Буду ждать, когда решишь вернуться.»
***
Она вернулась во вторник днём. Я взял выходной на работе — не сказал ей об этом, просто хотел быть дома. Звук ключа в замке заставил меня встрепенуться.
Юля выглядела загоревшей и отдохнувшей. И какой-то… обновлённой. Увереннее, спокойнее.
— Привет, — сказала она, ставя чемодан в прихожей.
— Привет, — я не знал, можно ли её обнять, поэтому просто стоял, переминаясь с ноги на ногу. — Как долетела?
— Нормально. Немного устала.
Она прошла на кухню и налила себе воды. Я следовал за ней, как привязанный.
— Юля, — наконец решился я, — я много думал. Правда много. И понял, что ты была права. Я управлял ситуацией. Я не слушал. Я решал за тебя.
Она села за стол, держа стакан обеими руками.
— Это сложно слышать от тебя, — она слегка улыбнулась. — Но ценно.
Я сел напротив.
— Расскажешь про Турцию?
Она оживилась, и следующий час я слушал про море, про местные рынки, про экскурсии. Она говорила с таким воодушевлением, что я поймал себя на мысли — когда я в последний раз видел её такой?
— Это была твоя первая поездка без меня, — заметил я.
— Да, — она отвела взгляд. — Знаешь, что я поняла там? Что могу сама. Решать, планировать, действовать. Я словно вспомнила, какой была до… до нас.
Это было больно слышать, но я кивнул.
— И какой ты была?
Она задумалась.
— Решительной. Немного авантюрной. Точно знала, чего хочет, — она вздохнула. — А потом я стала избегать ситуаций, которые могли тебя расстроить. Твои аргументы всегда звучали так убедительно, что я чувствовала себя неуверенно, если возражала.
Я протянул руку через стол, но не коснулся её — только положил ладонь рядом с её рукой.
— Прости. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя так.
— Знаю, — она наконец посмотрела мне в глаза. — Поэтому я и вернулась. Чтобы поговорить, а не просто сбежать.
— Ты… остаёшься?
Она помолчала, и эта пауза казалась вечностью.
— Я хочу попробовать, Лев. Но иначе. Я больше не буду молчать, когда мне что-то не нравится. И я больше не дам никому решать за меня.
— А я обещаю слушать, — я наконец осмелился взять её за руку. — И не считать, что всегда знаю лучше.
Она сжала мои пальцы — не сильно, но достаточно, чтобы дать понять: она здесь. Пока.
— Ты уже поел? — спросила она.
— Нет ещё.
— Тогда закажем что-нибудь, — она достала телефон. — Я выбираю.
Я улыбнулся:
— Что угодно, что ты захочешь.
Так начался наш новый компромисс. Настоящий.
